Значение АГАВСКИЕ ЯЗЫКИ в Лингвистическом энциклопедическом словаре

(агау языки) — языки, образующие центральную группу кушитских языков. Распространены на С. и С.-З. Эфиопии. Число говорящих 380 тыс. чел. К А. я. относятся: аунги (авийя) — на Ю. пров. Годжам; бнлии (богос) — в Эритрее; хамтаига (хамта) и вымерший хамир — иа границе пров. Тыграй (Тигре) и Уолло; кемант, а также вымершие квара и дембеа (кайло) -— в пров. Гондэр. До переселения семитов из Юж. Аравии в Африку (не позже сер. 1-го тыс. до н. э.) А. я. являлись преобладающими на терр. совр. Сев. Эфиопии. Ныне сохранились лишь небольшие островки агавоязычного населения в зонах распространения эфиосемит. языков (амхарского, тигре, тигринья). В лексике эфиосемит. языков (геэз и др.) прослеживается существенный др.-агав. субстрат. Фонологич. система А. я. типична для кушит. языков. Есть аффрикаты (с, з). глоттализованиый к; наряду с рядом простых велярных (к, g, х, о) есть рял соотв. лабиовелярных (kw, g", x", п"), в АГАВСКИЕ 15 вунги есть также ряд лабиоувулярных (q", G"). Для вокализма характерно наличие 6 фонем: i, e, э, а, о, и; противопоставления по долготе отсутствуют. Обнаружены регистровые тоны (в языке би-лин — 2, в аунги — 3); ударение не фо-нологично. Структура глагольного корня СУС, СУСС, СУСУС, именного — СУС, СУСУ. Для имени характерны категории грам-матич. рода (в ед. ч. муж. и жен. род определяются морфологически, напр. в аунги garm-i 'кабан-самец', gsrm-a, 'кабан-самка', либо по согласованию с определением), числа (ед. и мн.), падежа [не менее 6 суффиксальных падежей: номинатив, аккузатив, датив, комитатив, аблатив, приименной геиитив (посессив), причем последний может иметь разл. формы в зависимости от рода, числа и падежа определяемого, напр. в ауиги aqi-w sdn 'брат человека', aqf-t sen-a 'сестра человека'З. Прилагательное как отд. часть речи формально невыделимо. Во всех А. я. имеются: самостоят, личные Местоимения, склоняющиеся по падежам (причем генитив употребляется в притя-жат. значении), указательные (двух дей-ксисов) и вопросит, местоимения. В языке билин используются суффиксальные показатели лица, числа и рода объекта действия, входящие в состав глагольной словоформы и имеющие местоименное происхождение (как в семит, языках). Глагольная система весьма развита. Глагол спрягается по лицам, числам, а в 3-м л. ед. ч.— и по родам субъекта. Кроме того, различаются формы аффирматива (утвердит, форма), негатива, интеррогатива (вопросит, форма), не менее 4 наклонений — индикатив, императив, юссив (побудит, наклонение), кондициоиалис; в ауигн — 7 наклонений; 3 — 4 времени, а также породы — каузатив, пассив, рефлексии, и языке аунги — беиефактив, или предестинатив (действие, совершаемое для, ради кого-либо). Особенно характерна категория глагольного падежа, присутствующая и в др. кушит. языках: глагол в предикативном падеже (предикативе) соответствует европ. сказуемому главного предложения, а в косв. падежах — европ. сказуемым разл. типов придаточных предложений, причастиям, деепричастиям, инфинитивам. От подлинных причастий, деепричастий и пр. глаголы в косв. падежах отличаются своей спрягаемостью по лицам, числам и родам субъекта. Формальные показатели глагольных падежей и их набор частично, но не полностью совпадают с именными падежами (ср. формы генитива в языке ауиги: aqi'-k" дэпка 'дома человека' и des-ak* дэпка 'дома, где я учусь', des-tak" дэпка 'дома, где ты учишься' и т. д.). В языках билин и ауиги различаются более 15 глагольных падежей. Спряжение суффиксальное, но 4—5 глаголов в языках аунги и хамтанга сохранили остатки древнего префиксального спряжения. Важнейшее средство словообразования и словоизменения — суффиксация, уже используются префиксация, редупликация., чередование согласных в корне (напр., в языке билии gix 'рог' — gikak 'рога'), внутр. флексия. В языках аунги и билин именная словоформа часто выступает в виде чистого корня. Порядок слов в предложении не отклоняется от общекушитского. Определения располагаются обычно перед определяемым; но в языке билин возможна и постпози- ция определения, при этом генитивиое определение принимает на себя падежные показатели определяемого. Именное сказуемое может оформляться двояко: либо имя в функции сказуемого выступает в особом предикативном падеже, к-рый, подобно глаголу, имеет формы времен и наклонений, лица (числа), рода субъекта (в языке ауиги), либо с помощью связки (в языке билин), Языки бесписьменные. Письм. источники по А. я. невелики: ряд фольклорных текстов и пер. Библии (на языке билин), записанные в лат. и эфиоп, графике. Начало изучению А. я. положил в кои. 19 в. Л. Райниш, опубликовавший довольно полные словари и грамматики языков билин, хамир и квара. В 1912 К. Конти Россини описал язык кемант. После почти полувекового перерыва изучение А. я. возобновилось лишь в кон. 50-х гг. 20 в.— работы Ф. Р. Палмера (глагол, нмя, тоны и фонология, система в языках билин и аунги), Р. Хецрона (глагол и имя в языке аунги), Дж. У. Эпл-Йарда (описание языка кемант, хамта). А. я. также рассматриваются в общих очерках, поев, описанию кушит. и семито-хамит. языков (см. Африканистика). 9 Gospel of Mark in the Bilin or Bogos language, Vienna, 1882; Rein isch L., Die Chamirsprache in Abessinien, SbW, 1884, Bd 105—06: его же, Die Quara-sprache in Abessinien, там же, 1884—87, Bd 103, 109, 114; его же, Die Bilin Sprache in Nordost-Afrika, Bd 2, W., 1887; Con till ossini C, Note sugli Agau, pt 1—2, GSA, 1905, v. 17 — 18: его ж е, La langue des Kemant en Abyssinie, W.. 1912; Palmer F. R., The noun in Bilin, «Bulletin of the School of Oriental and African Studies», 1958, v. 21, pt 2; Hetiron R., The verbal system of Southern Agaw, Berk.— Los Ana., 1969; Appleyard D. L., A descriptive outline of Kemant, «Bulletin of the School of Oriental and African Studies», 1975, v. 38, pt 2; Language in Ethiopia, East Lansing — L., 1976.. . Т. Л. Ветошкина. АГВАНСКИЙ ЯЗЫК —см. Удинский язык, Агеанское письмо. АГВАНСКОЕ ПИСЬМб (кавказско-албанское письмо) — древнейшая письменность Дагестана и Сев. Азербайджана, употреблявшаяся в 5—9 вв. местной христианской церковью Агваиии, или Кавк. Албании. Алфавит содержал 52 графемы. Буквенная система А. п., спец. знаки для гласных (в частности, диграфы для передачи гласного и и его фарингализованного коррелята и), а также принцип письма слева направо позволяют считать его сильно модифицированной грецизован-иой вариацией одного из несемитич. ответвлений арамейской графич. основы. Хотя ист. традиция свидетельствует о существовании в прошлом ряда крупных памятников агван. лит-ры, уничтоженных в ср. века, известные эпиграфич. памятники А. п. (лапидарные надписи, граффити) пока очень скудны. Выделяется серия находок из Мингечаура (Азерб. ССР). По-видимому, А. п. отражает древнюю форму одного из лезгинских языков — удин, языка; об этом свидетельствует общее число графем (при 53—54 фонемах в удинском) в алфавите, сохраненном в арм. источнике 15 в., нек-рые особенности его инвентаря, а также уже прочтенные фрагменты надписей. Дешифровка А. п. еще далеко ие завершена; ее дальнейший прогресс зависит от появления нового эпиграфич. материала. 9 ШанилэеА., Новооткрытый алфавит кавк, албанцев и его значение для науки. Изв. ИЯИМК, 1938, т. 4; А б р а м я н А. Г., Дешифровка надписей кавк, агван, Ер., 1964; Климов Г. А., К состоянию дешиф- ?овки агван. (кавк.-алб.) письменности, ВЯ, 967, №3; Муравьев С. Н., Три этюда о кавк.-алб. письменности. Ежегодник нберийско-кавк. яз-знания, VIII, Тб.. 1981. Г. А. Климов. АГГЛЮТИНАТИВНЫЕ ЯЗЫКИ (агглютинирующие языки) — см. Типологическая классификация языков. АГГЛЮТИНАЦИИ ТЕбРИЯ — одна из гипотез происхождения индоевропейских флективных форм, согласно к-рой личные окончания глагола и падежиые окончания имени развились из первоначально независимых местоимений путем присоединения (агглютинации) их к корню и превращения в формальные элементы словоформы. А. т. была детально разработана Ф. Боппом в его «Сравнительной грамматике...» (1833—52); идея этой теории могла быть иавеяиа существовавшей в семи- тологии гипотезой о местоименном происхождении глагольной личной флексии в др.-евр. яз., примененной Б. шейдом к греч. яз. Однако только Бопп придал стройность и последовательность этой гипотезе, согласовав ее с более общими представлениями о структуре и происхождении форм в иидоевроп. языках. А. т. органически связана с бопповской теорией корня, по к-рой слова иидоевроп. языков следует выводить из первичных односложных корней двух типов —глагольных (давших начало глаголам и именам) и местоименных (из к-рых развились местоимения и служебные части речи). Объяснение генезиса иидоевроп. флексии посредством А. т. базировалось иа господствовавшей в 18 — нач. 19 вв. общеграмма-тич. концепции, согласно к^рой в языке всегда реализуется логич. модель «субъ-ект — связка — предикат», поэтому глагольные словоформы ист. языков рассматривались Боппом под этим углом зрения и разлагались на исходные логич. компоненты: глагол соотносился с предикатом, окончание — с местоименным субъектом, а связку Бопп находил в разл. глагольных формантах (напр., в сигма-тич. аористе, где суффикс -s- возводился к вспомогат. глаголу *es- 'быть'). А. т. была принята мн. учеными, хотя ее отд. положения оспаривались; выдвигавшиеся контртеории (см. Адаптации теория) не получили признания, и А. т. сохраняет свое знанение вероятной гипотезы, несмотря на доказанную ошибочность нек-рых теоретич. принципов и конкретных реконструкций Боппа (см. Индоевропеистика). 0 Дельбрюк Б., Введение в изучение языка, в кн.: Б у л и ч С. К., Очерк истории яз-знания в России, т. 1, СПБ, 1904; Десницкая А. В., Вопросы изучения родства иидоевроп. языков, М.— Л., 1955; Ворр F., Vergleichende Grammatik des Sanskrit, Zend, Armenischen, Griechischen, Lateinischen, Litauischen, Altslavischen, Got-hischen und Deutschen, 2 Aufl., Bd 1—3, В., 1856—61. В. А. Виноградов.