Значение ТУНГУСО-МАНЬЧЖУРСКИЕ ЯЗЫКИ в Лингвистическом энциклопедическом словаре

(тунгусские, маньчжуро-тунгусские языки) — группа близкородственных языков Сибири и Д. Востока, к-рые, по мнению ряда исследователей, входят в алтайскую языковую семью (см. Алтайские языки). Имеется и концепция, не признающая алт. родства н объясняющая все сходства между Т.-м. я. н др. членами этой семьи взаимовлияниями первоначально неродств. языков. Т.-м. я. распространены в Ср. и Вост. Сибири (значит, часть таежной зоны), на побережье Охотского м., в Приамурье (СССР); кроме того, они представлены в КНР (Сев.-Вост. Китай, Снньцзян-Уй-гурский авт. р-и) и МНР (р-н Баргн). Число говорящих на Т.-м. я. в пределах СССР 58 тыс. чел. (1979, перепись). В течение последних столетня ареал этих языков уменьшился в басе. р. Лены, в ряде юж. р-нов Сибири и Д. Востока н к Ю. от р. Амур, но увеличился на С.-В. Сибири. Проблема древней истории расселения тунгусо-маньчжуров окончательно не решена. Имеются гипотезы, локализующие их прародину в Приамурье или в Центр. Китае; более вероятно их пребывание в 1-м тыс., т. е. в заключит, период сохранения праязыкового единства, на терр. зап. Прибайкалья н, по-видимому, ряда соседних регионов. Сравнит, близость Т.-м. я. и высокая степень их диал. раздробленности (при наличии переходных диалектов) затрудняют как выделение самостоят, языков, так и их классификацию. В сов. науч. лит-ре принято выделять 11 Т.-м. я., однако фактически отчетливо противопоставлены лишь 5: эвенкийский (с солон-ским и негидальским), эвенский, удэ(ге)й-скйй (с орочеким), нанайский (с ульч-ским и орокскнм), маньчжурский (с чжурчжэньским). Принято также подразделение Т.-м. я. на 3 ветви: сибирскую, иначе северную, или эвенкийскую (эвенкийский н эвенский), амурскую, пли нанийскую (удэгейский и нанайский), и южную, илн маньчжурскую. Имеются и др. варианты классификации. Для пратунгусо-маньчж. состояния реконструируются (И. Бенцниг) 16—18 согласных фонем (р, b, t, d, k, g, ?, 3, s, x, m, a, ?ri, n, 1, r, j, ?w), симметричная система гласных (долгие и краткие а, а, i, i, о, б, и, й) н ряд дифтонгов (в основном типов jV н Vp. Системы фонем совр. Т.-м. я. в целом достаточно сходны с этой реконструкцией и между собой; из явлений вторичного характера наиболее типичны утрата лабналнзов. гласных переднего ряда (в большинстве языков); развитие в h-образный звук или исчезновение анлаутных *х (эвенкийский, эвенский, удэгейский, маньчжурский), *р (эвенкийский, эвенский, удэгейский), *s (эвенкийские диалекты, эвенский); появление вторичных долгих гласных и дифтонгов как результат утраты интервокальных *g (удэгейский, нанайский, маньчжурский), *Ь (удэгейский, нанайский), *г (удэгейский) и нек-рых др. согласных; возникновение назализов. гласных в ауслауте из сочетаний гласного с *-п (солонский, нанайский, орочекнй); существ, преобразования мн. сочетаний согласных. В Т.-м. я. действует гармония гласных по ряду, частично и по лабиализации, ср. эвенкийское ana-за-га 'толкают', ama-Зй-га 'приходят', sono-30-ro 'плачут' (роль признака ряда в гармонии частично затемнена вторичными процессами слияния и изменения артикуляции гласных). Стечения согласных допустимы, как правило, лишь в середине слова. Ударение (силовое в эвенкийском и эвенском, музыкальное в нанайском и удэгейском) тяготеет в большинстве языков к концу слова, в эвенкийском и эвенском также к долгим гласным. Для Т.-м. я. характерен суффиксально-агглютинативный морфологич. тип, оп-редел. роль принадлежит и явлениям фузии. Черты аналитизма особенно заметны в маньчж. яз., где морфология во многом перестроена. Имени в Т.-м. я. свойственны категории числа (ед. ч. н ми. ч. на *1, *sal), падежа [общими являются номинатив с нулевым показателем, аккузатив на *Ьа, датив на *dua, директив иа ¦tiki, элатив на *gi3i, инструменталис на *3i, аблатив на *duki, локатив на *(du)la, пролатив на *(du)li; в маньчжурском часть этих окончаний утрачена, но имеется генитив]; притяжательностн (различаются лично-притяжат. и возвратно-при-тяжат. формы, а также особые формы косвенной принадлежности с суффиксом д; в маньчжурском категория притяжательностн утрачена). Структура глагола во всех Т.-м. я. достаточно единообразна, однако кол-во, способ образования и употребление периферийных форм времен и наклонений заметно варьирует по диалектам и языкам. Характерно широкое использование причастий в функции предиката. Посредством суффиксов образуются формы совершаемостей (видовой направленности) — около 15 из них имеют общетунгусо-маньчж. происхождение, а также производные глаголы с семантикой страдат., возвратного, побудит., совместного, взаимного залогов (в спряжении залоговых различий нет). Имеются инклюзивное н эксклюзивное местоимения 1-го л. мн. ч. Широко употребительны послелоги, связь к-рых с предшествующим именем часто выражена притя-жат. окончанием. Осн. средство словообразования — суффиксация; в лит. маньчж. яз. активно используется словосложение с усечением компонентов. Особенно распространены суффиксы основообразования и отыменного словообразования имен с собнрат., оценочными и др. значениями. В Т.-м. я. отдается предпочтение порядку слов SOV, определение предшествует определяемому, однако этот порядок не является обязательным. Согласование прилагательного с существительным в числе н падеже наблюдается в эвенкийском и эвенском языках. Для предложения характерен номинативный строй. При относительно слабой развитости форм сложноподчиненного предложения Т.-м. я. отличаются широким применением конструкций с нефиннтнымн формами глагола, функционально соответствующих придаточным предложениям др. языков. Древнейший слой общеалт. лексики в Т.-м. я. не всегда легко отграничить от многочисленных более поздних заимствований, особенно из монг. языков. Заметную роль в формировании лексики сыграли контакты с самодийскими языками. В эвенкийском и эвенском языках много якутских, в маиьчж. яз. — кит. заимствований. Кроме того, маньчж. яз. сам оказал значит, лекенч. влияние на др. Т.-м. я. Приамурья. Осн. источником заимствований для Т.-м. я., распространенных на терр. СССР, является рус. яз. Памятники чжурчжэиьского яз., написанные т. наз. малым чжурчжэньским письмом, относятся к 12—16 вв. Обширной лнт-рой представлен маиьчж. яз. (письменность с 1599 иа основе монг. алфавита, переработана и дополнена диакритикой в 1632). В кон. 20-х гг. 20 в. начата разработка письменности (на основе латинской, а с 1936 — рус. графики) и в 1931—32 начато издание лит-ры на эвенкийском, эвенском и нанайском языках. Созданная в то же время удэгейская письменность развития не получила; разрабатывается новая письменность. Первые лнигвнетич. данные о Т.-м. я. (эвенкийском и эвенском) появились в кон. 17 в. (Н. К. Витзен). В 18 в. осуществлялся сбор словарного материала (Д. Г. Мессершмидт, С. П. Крашенинников, Я. Лниденау, Г. Ф. Миллер, И. Биллингс, П. С. Паллас и др.). Значит, роль в становлении тупгусо-маньчжуроведения сыграли исследования М. А. Кастрена (его тунгус, грамматика и словарь были изданы с рядом дополнений акад. А. А. Шифнером). 2-я пол. 19 и иач. 20 вв. отмечены серьезными успехами в исследовании маиьчж. яз. (В. П. Васильев, И. И. Захаров —- создатель фундаментального словаря, А. О. Ивановский, А. М. Орлов, позднее A. В. Гребенщиков, В. Котвнч, А. М. Позднёев, П. П. Шмидт), сбором материалов по Т.-м. я. Приамурья (Р. К. Маак, К. И. Максимович, Л. И. Шренк, позднее С. Леоитовнч, Шмидт, Л. Я. Штернберг и др.) и эвеи. яз. (В. Г. Бо-гораз), фнлологич. обработкой чжур-чжэньскнх памятников (В. Грубе). Школа тупгусо-маньчжуроведения сложилась в Ленинграде; ее представителями собраны и обработаны материалы по всем Т.-м. я. СССР — эвенкийскому (А. Ф. Бойцо-ва, Г. М. Васнлевич, В. А. Горцевская, B. Д. Колесникова, О. А. Константинова, Е. П. Лебедева, А. Н. Мыреева, A. В. Романова), эвенскому (В. Д. Лебедев, К. А. Новикова, Л. Д. Ришес, B. И. Цннциус), нанайскому (В. А. Авро-рин, Н. Б. Киле, С. Н. Онеико, Т. И. Петрова, Л. И. Сем, О. П. Суник), не-гндальскому (Колесникова, Константинова, Е. М. Мыльникова, Цннциус), удэгейскому (И. В. Кормушцн, Суник, Е. Р. Шнейдер), орочекому (Аирорин, Лебедева, Цинцнус), ульчекому (Петрова, Суник), орокскому (Новикова, Петрова, Сем), издан 2-томный «Сравнительный словарь» Т.-м. я., и ряде обобщающих работ исследованы в сопоставит. и сравнит.-ист. плане фонетика, морфология, синтаксис, лексика этих языков (Суиик, Цннциус и др.). Изучение Т.-м. я., пренм. в ист. плане, ведется также в ФРГ, Японии, США, Австрии (Бенцниг, ТУНГУСО 523 Г. Дёрфер, ?. Икегамн, К. Г. Менгес, Н. Н. Поппе, И. Футакн, Д. Синор, К. Ямамото н др.). ф С у н и к О. П., Очерки по синтаксису тунгусо-маньчж. языков. Л., 1947; его же, Глагол в тунгусо-маньчж. языках, М.— Л., 1962; его же. Существительное в тунгусо-маньчж. языках, Л., 1982; Ц и н ц и у с В.И., Сравнит, фонетика тунгусо-маньчж. языков, Л., 1949; Горцевская В. А., Очерк истории изучения тунгусо-маньчж. языков. Л.. 1959; Языки народов СССР, т. 5, Л.. 1968; Сравнит, словарь тунгусо-маньчж. языков, отв. ред. В. И. Цинциус, т. 1—2, Л., 1975—77; Benzine J., Die tungusischen Sprachen. Versuch einer vergleichenden Gram-matik, Wiesbaden. [1956]; S i n о г D., Introduction a l'etude de l'Eurasie Centrale. Wiesbaden, 1963: M e n g e s К. Н., Tungusen und Liao, Wiesbaden, 1968; D о е г f e г 0., Classification problems of Tungus. в кн.: Tuagusica, Bd 1, Wiesbaden, 1978; см. также лит. при ст. Алтайские языки. В. А. Хелимский.