Значение СИСТЕМА ЯЗЫКОВАЯ в Лингвистическом энциклопедическом словаре

(от греч. sys-tema — целое, составленное из частей; соединение) — множество языковых элементов любого естественного языка, находящихся в отношениях и связях друг с другом, к-рое образует определенное единство и целостность. Каждый ком- 452 СИРИЙСКИЙ понент С. я. существует не изолированно, а лишь в противопоставлении др. компонентам системы. Поэтому он рассматривается, исходя из его роли в составе С. я., т. е. в свете его значимости (функциональной релевантности). Так, мн. ч. в рус. яз., не имеющем дв. ч., обладает иной значимостью, нежели мн. ч. в словен. яз., сохранившем дв. ч. Совр. представление о С. я. включает ряд взаимосвязанных понятий — уровни языка, единицы языка, парадигматич. (см. Парадигматика) и синтагматич. (см. Синтагматика) отношения, знако-вость языка (см. Знак языковой), форма (см. Форма в языкознании) и функция (см. Функции языка), структура и субстанция, внеш. и внутр. связи в языке, синхрония и диахрония, анализ и синтез, регулярность и нерегулярность и др. Термин «С. я.» может употребляться либо в частном (локальном) смысле — как закономерно организов. совокупность однородных языковых элементов одного уровня, связанных устойчивыми (инвариантными) отношениями («система падежей», «фонологич. система» и пр.), либо в обобщающем (глобальном) смысле — как закономерно организов. совокупность локальных систем («подсистем»). Понятие системности градуально, т. е. допускает разл. степени системности. Множество однородных языковых фактов обладает системностью (в локальном смысле), если оно описывается, исчерпывающе и неизбыточно, с использованием формального аппарата (набора элементарных объектов с их признаками и отношениями и правил образования сложных объектов из простых), более простого и экономного, чем эмпирич. список исходных фактов. В хорошо организованных (жестко структурированных) системах (напр., в фонологии, в отличие от лексики) существенное изменение одного элемента влечет за собой изменения в др. точках системы или даже нарушение равновесия системы в целом. Нежесткость С. я., неодинаковая степень системности различных ее участков, многочисл. случаи асимметрии формы и содержания (см. Асимметрия в языке), борьба консервативной тенденции (устойчивости) с факторами языковой эволюции (такими, как стремление к экономии, к проведению аналогий и достижению регулярности) приводят к тому, что разл. подсистемы С. я. развиваются с неодинаковой скоростью. Поэтому как в целой С. я., так и в отдельных ее подсистемах выделяются центр и периферия, доминантные и рецессивные черты. От коммуникативных средств у животных С. я. отличается способностью выражать логич. формы мышления (понятие, вневременное суждение) и передавать сообщения о мире объективно, безотносительно к ситуации и участникам речевого акта. От искусственных фор-мализов. знаковых систем С.я. отличается стихийностью возникновения и развития, а также возможностью выражения дейк-тич., экспрессивной и побудит, информации. Будучи в известной степени «открытой», С. я. взаимодействует с окружающей средой познават. деятельности человечества (ноосферой), что делает необходимым изучение ее «внешних» связей. Спор антич. грамматистов о соотношении аналогии н аномалии, попытки «рационалистов» объяснить разнообразие языковых фактов действием законов логики, вскрытие диалектнч. природы языка Г. В. Ф. Гегелем и В. фон Гумбольдтом, квалификация языка как «организма» (А.Шлейхер) или«психофизич. механизма» (младограмматики), исследование взаимодействия звуковых законов с «давлением системы» (при образованиях по аналогии) в сравнит.-ист. яз-знаиии 19 в.— все это предвосхитило системное понимание языка лингвистами 20 в. (Ф. Ф. Фортунатов, И. А. Бодуэн де Куртеиэ, О. Есперсен, Ш. Балли и особенно Ф. де Соссюр). Становление и эволюция системного подхода к языку происходили на фоне общего поворота науки 20 в. от «атомистических» к «холистическим» взглядам (т. е. к признанию примата целого над частями и всеобщей связи явлений; см. Методология в языкознании). Большую роль в разработке учения о С. я. сыграли идеи Бодуэна де Куртеиэ о роли отношений в языке, о разграничении статики и динамики, внеш. и внутр. истории языка, выделение им наиболее общих типов единиц С. я.— таких, как фонема, морфема, графема, синтагма. В учении Соссюра С. я. рассматривается как система знаков (см. Знак языковой, Знаковые теории языка), при исследовании к-рой следует разграничивать ее внутр. структуру, изучаемую внутр. лингвистикой, от ее внеш. функционирования, изучаемого внеш. лингвистикой. С. я., лежащая в основе всех проявлений речевой деятельности, не дана нам в непосредств. наблюдении, реализуясь исключительно в речи. Речь и является той ИСХОДНОЙ данностью, на основании к-рой лингвист создает модель С. я. (эту модель — теоретич. построение — также нередко называют «С. я.», что следует учесть при сравнит, оценке адекватности нескольких конкурирующих альтернативных моделей одной С. я.). Вслед за Соссюром мн. исследователи употребляют термин «С. я.» как синоним термина «язык», желая лишний раз подчеркнуть факт системности языка; особенно часто такая замена происходит, когда ялык (пли С. я.) противопоставляется речи как нечто абстрактное, потенциальное, виртуальное, имплицитное, постоянное, реляционное и т. п. Более узкое понимание «системы» предложил Э. Косерю, противопоставляющий ее не только речи («узусу»), но и норме — общепринятой (традиционной) реализации системы. Дав в своей компаративистской практике образцы системного подхода в диахронии (см. Ларингальная теория), Соссюр тем не менее в теории настаивал на том, что С. я. как таковая реально существует лишь в синхронии. С. я., в понимании Соссюра, «зиждется на тождествах и различиях» (при доминирующей роли последних), а качеств, определенность любого ее элемента создается не «субстанциальными», а «реляционными» его характеристиками, а именно его значимостью, т. е. совокупностью внутриязыковых отношений данного элемента к другим. Идеи о системной организации языка были развиты в неск. направлениях структурной лингвистикой, поставившей в качестве одной из осн. задач инвентаризацию (выделение и классификацию) единиц языка все большей степени абстрактности и установление наиболее общих типов отношений между ними. Так, в глоссематике была сделана попытка «имманентного», несубстанциального подхода к определению всех осн. единиц и отношений С. я. (ограниченность такого подхода не раз отмечалась критиками глоссематнкн). Отвергая формулировку Соссюра о несистемности диахронии, пражская лингвистическая школа исходила из принципиально системного подхода к эволюции языка. В работах Р. О. Якобсона, Б. Трнки, Й. Вахека, а также С. О. Кар-цевского, Е. Д. Поливанова (позднее — А. Мартине, Косерю и др.) изучается диалектпч. противоборство тенденций развития С. я., действие к-рых, будучи устремлено к «равновесию» (симметрии, заполнению лакун «пустых клеток»), тем не менее никогда не позволяет С. я. достичь абсолютной устойчивости: устраняя старые «горячие точки», оно создает в ней новые, что вызывает асимметрию в языке. Поэтому и в синхронном аспекте С. я. предстает не статической, а динамической (подвижной, развивающейся) системой. В работах «пражцев» С. я. характеризуется как система функциональная, т. е. как система средств выражения, служащая к.-л. определ. цели. Понятие функции языка раскрывает место С. я. в системе высшего порядка (в обществ, жизни человека), а понятие функции языкового элемента — роль этого элемента внутри С. я. и его соотношение с др. элементами дайной С. я. Тезис пражских функционалистов о языке как «системе систем» (близкий квалификации языка как «сложной системы» в совр. кибернетике) также получает двоякую интерпретацию: а) С. я. как система уровней языка, каждый из к-рых — тоже система; 6) С. я. как система своих функционально-стилистич. разновидностей (см. Стиль), каждая из к-рых — тоже система. В разработке учения о С. я. большое место принадлежит отечеств, яз-знанию, опирающемуся на традиции Фортунатова, Бодуэна де Куртенэ, А. М. Пешков-ского и учитывающему наиболее ценные достижения мирового яз-знания. Большинство сов. исследователей, разделяя взгляды на язык как на знаковую систему особого рода и признавая правомерность разграничения синхронного и диа-хронного аспектов исследования С. я., ее внутр. и внеш. связей, языка и речи, дис-тннктивных и недистинктивных признаков единиц, отвергают односторонние выводы крайнего структурализма. Подчеркивается нежесткость, асимметрия С. я., неодинаковая степень системности различных ее участков (В. В. Виноградов, В. Г. Гак, В. Н. Ярцева и др.). Выявляются отличия С. я. от др. семиотич. систем — как реляционные, так и субстанциальные (Вяч. Вс. Иванов, Т. В. Бу-лыгина и др.). Отмечается недостаточность чисто реляционного рассмотрения С. я., отвлекающегося от субстанциальных характеристик, и необходимость сочетания субстанциальных характеристик с реляционными. Иногда такой комплексный подход именуется «системным», противопоставляясь «структурному», т. е. чисто реляционному подходу. Исследуются «антиномии развития» С. я. (М. В. Панов), взаимодействие внутр. и внеш. факторов ее эволюции (Поливанов, В. М. Жирмунский, Б. А. Серебренников и др.), закономерности функционирования С. я. в обществе (Г. В. Степанов, А. Д. Швейцер, Б. А. Успенский и др.), взаимодействие С. я. с деятельностью мозга (Л. С. Выготский, А. Р. Лу-рия, Н. И. Жинкин, Вяч. Иванов). Хотя мн. исследователи употребляют термины «система» и «структура» как синонимичные, имеет место тенденция к дифференциации этих понятий. Однако общепринятого их разграничения пока не существует. В филос. и лингвистич. лит-ре распространено понимание, согласно к-рому система — целостное сочетание определ. структуры с определ. субстанцией, выполняющее известную функцию, а структура — реляционный каркас системы, сетка отношений между ее элементами (Г. П. Мельников, Е, С. Кубрякова). Иногда система определяется как совокупность одноплановых единиц, связанных оппозитивными отношениями, а структура — как совокупность языковых средств выражения значимых оппозиций, определяемая отношением плана содержания к плану выражения, означаемых к означающим (Н. Д. Арутюнова). В лондонской школе Дж. Р. Фёрса принимается тезис, согласно к-рому элементы структуры («части текста», конституирующие структуру или интегрируемые в нее) связаны друг с другом синтагматич. отношениями, а элементы системы («члены класса», репрезентирующие или реализующие систему) связаны друг с другом параднгматич. отношениям и. Такое понимание терминов, по-видимому, наиболее согласуется с принятым словоупотреблением: говорят о структуре слова, морфемы, основы, синтагмы, предложения, текста и т. п., но о системе гласных, форм одного слова, падежей, фонем, значений многозначного слова и т. п. Во многом близкое содержание вкладывается в термины «структура» и «система» А. А. Реформатским (хотя термин «структура» понимается им скорее глобально, применительно к структуре языка). Ср. также аналогичные терминологич. противопоставления — , «цепь»/ «парадигма» — Л. Ельмслева и др. противопоставления. Систематика прн таком подходе оказывается тождественной парадигматике. В этом смысле амер. дескриптивная лингвистика, сконцентрировавшая внимание на изучении синтагматич. отношений (в особенности сочетаемости — см. Дистрибутивный анализ), изучала не столько С. я., сколько языковые структуры. Напротив, Н. С. Трубецкой и др. представители пражской лингвистич. школы, разработавшие теорию оппозиций, исследовали С. я. в указанном выше смысле слова. Ведущая роль оппозиций (противопоставлений) в С. я. подчеркивалась ранее уже Соссюрог, Бодуэном де Куртенэ, Н. В. Крушевским, Фортунатовым (хотя и в иных терминах). Большое значение для понимания системности разл. языковых сфер сыграли перенесение метода компонентного анализа (т. е. выделения дифференциальных признаков) из фонологии в семантику (как лексическую, так и грамматическую) и разработка теории семантич. полей. В синтаксисе же системный подход находит свое законченное воплощение несколько позднее — с распространением теорий «синтакенч. парадигматики», перифразирования и деривации, а также трансформационного метода. Если в классич. школах структурной лингвистики 30—40-х гг. С. я. понималась как система единиц и отношений между ними, то в кибернетич. моделях языка 50—70-х гг. она предстает скорее как система правил образования, преобразования и комбинирования этих единиц. Строятся как порождающие грамматики (в т. ч. трансформационная грамматика), так и «транедуктивные» грамматики (модели анализа и синтеза), к-рые нередко используются в системах автоматического перевода. В последнем случае С. я. выступает как действующий («динамический») механизм, осуществляющий переход от субстанции выражения (текст) к субстанции содержания (смысл) и обратно через ряд промежуточных уровней, или «пластов»: ср., напр., стратификационную грамматику С. Лэма, функционально-генеративную грамматику П. Сгал-ла, модель «Смысл — Текст» и др. Подтверждается тезис, согласно к-рому адекватное понимание С. я. может быть достигнуто лишь при сочетании семасиоло-гич. и ономасиологич. аспектов, «пассивной» и «активной» грамматики (Л. В. Щерба), «грамматики говорящего» и «грамматики слушающего» (Есперсен, позднее Якобсон, Ч. Ф. Хоккет). Это соответствует пониманию С. я. в семиотике, где она характеризуется как код — средство кодирования и декодирования сообщений. Описание С. я., идущее «от мысли — к средствам ее выражения», было предпринято уже Ф. Брюно в нач. 20 в. В совр. яз-знании упомянутое выше сочетание двух аспектов дает возможность лучше выявить взаимодействие СИСТЕМА 453 словаря с грамматикой в С. я. и взаимозависимость ее уровней. В совр. типологии (Якобсон, Дж. X. Гринберг, Серебренников, Успенский) многомерная характеристика С. я. достигается введением все более сложных, многомерных классификаций, позволяющих объемно представить «признаковое пространство» С. я., выявлением импли-кативных универсалий — т. е. зависимостей между значениями разных признаков (напр., если в С. я. различается род у прилагательных, то в ней есть и противопоставление по морфологич. роду у существительных), установлением относительного веса этих признаков и принимаемых нмн значений, а также количеств, оценкой результатов. Все это позволяет судить не только о свойствах отдельных С. я., но и о человеческом языке в целом как о системе. • Петерсон М. Н., Система языка, Изв. АН СССР. ОЛЯ, 1946, т. 5, в. 2; Б а л-л и Ш., Общая лингвистика и вопросы франц. языка, пер. с франц., М., 1955; Ельмслев Л., Пролегомены к теории языка, [пер. с англ.], в кн.: НЛ, в. 1, М.. 1960; Иванов В я ч. В с, Лингвистика как теория отношений между языковыми системами и ее совр. практич. приложения, ьсб.: Лингвистнч. исследования по машинное му переводу, в. 2, М., 1961; его же, Машинный перевод и установление соответствий между языковыми системами, в сб.: Труды нн-та точной механики и вычислит, техники АН СССР, в. 2, М-, 1961; Уфимце-в а А. А., Опыт изучения лексики как системы, М.. 1962; Гухман М. М., Понятие системы языка в синхронии и диахронии, ВЯ, 1962, № 4; К о с с е р и у Э., Синхрония, диахрония и история, в кн.: НЛ, в. 3. М., 1963; Апресян Ю. Д., Идеи и методы совр. структурной лингвистики (краткий очерк), М., 1966; его же, Лексич. семантика. Синонимич. средства языка, М., 1974; Материалы к конференции «Язык как знаковая система особого рода», М., 1У67; Серебренников Б. А., Об относит, самостоятельности развития системы языка, М., 1У68; Реформатский А. А.. Термин как член лексич. системы языка, в сб.: Проблемы структурной лингвистики. 1967, М., 1968; Я р ц е в а В. Н., Взаимоотношение грамматики и лексики в системе языка, в кн.: Исследования по общей теории грамматики, М., 1968; Успенски й Б. А., Отношения подсистем в языке и связанные с ними универсалии, ВЯ, 1У6Ь. № 6; Виноградов В. А., Всегда ли система системна?, в сб.: Система и уроинн языка, М.. 1969; Общее яэ-знание. Формы существования, функции, история языка, М., 1970; Общее яз-знание. Внутр. структура языка, М., 1972; Щ е р б а Л. В., Языковая система и речевая деятельность, Л., 1974; С л ю с а р е в а Н. А., Теория Ф. де Соссюра в свете совр. лингвистики, М.. 1975; [Степанов Г. В.], Внеш. система языка и типы ее связи с внутр. структурой, в кн.: Принципы описания языков мира, М.. 1976; Соссюр Ф. де, Труды по яз-знанию, пер. с Франц., М., 1977; Л зм С, Очерк стратификационной грамматики, пер. с англ., Минск. 1977; Солнцев В. М.. Язык как системно-структурное образование. 2 изд., М.. 1977; В а р-дуль И. Ф., Основы описат. лингвистики (синтаксис и супрасинтаксис), М.. 1977; Будагов Р. А., Система и антисистема в науке о языке, ВЯ, 1978, № 4; Мельников Г. П., Системология и языковые аспекты кибернетики, М., 1978; Гак В. Г., Предмет исследования. Лексич. система, в кн.: Бородина М. А., Гак В. Г., К типологии и методике ис-торико-семантич. исследований. Л., 1979; Якобсон Р. О., Избр. работы, М., 1985; G u i 1 1 a u m e G., La langue est-elle ои n'est-elle pas un systeme?, «Cahier de linguistique structurale», 1, Quebec, 1952; Coseriu E.. Sistcma, norma у habla, Montevideo, 1952; Vachek J., Notes on the development of language seen as a system 454 СИУ ЯЗЫКИ of systems,v в кн.: Sbornfk praci filosoficke faculty Brnenske university. Rada jazykoved-na, Brno, 1958; Zeichen und System der Sprache, Bd 1—3, В., 1961—66; S g a 1 1 P., Zur Frage der Ebenen im Sprachsystem, «Tra-vaux linguistique de Prague», 1964, № 1; Berry M., An introduction to systemic linguistics, v. 1 — Structures and systems, L.— Sydney, 1975;. К г и р а V., The category of system in linguistics, «Recueil linguistique de Bratislava», 1978. v. 5. Т. В. Булыгина, С. А. Крылов.