в узком смысле церковная проповедь ( см .), в широком же — вообще дидактическое высказывание, обращенное к слушателям или читателям; от П. школьная
196 теория различает слово как проповедь, оформленную по правилам ораторского искусства, и беседу как П., наоборот, безыскусственное, с привносными элементами диалогизма между автором и теми, к кому он обращается. Русская письменность очень рано получила ряд П., большей частью переводных с греческого (как напр. «Златоструй» — болгарский текст X в. сборника слов Иоанна Златоуста). Этот вид лит-ры оказал влияние на разного рода оригинальные композиции, в том числе на автобиографическое П. Владимира Мономаха детям и братии [начало XII в.], «Моление Даниила Заточника» [первая половина XIII в.], подбор советов «чадам», вошедший в сборник XIV в. «Златая цепь». Церковное проповедничество домонгольского, частью монгольского периода распадается на два главных течения, определившихся в основном социальным составом слушателей и степенью образованности самого автора: в то время как одни говорили и писали в торжественно-панегирическом стиле, употребляя ораторские приемы и прибегая к символу, другие не шли дальше элементарных предписаний, чуждых книжности, но вызывавшихся повседневною жизненной практикой. Из панегиристов и символизаторов известны Иларион («Слово о законе и благодати», ок. 1050), Кирилл Туровский — епископ XII—XIII вв., составитель «слов» на праздники и «притч», так же как «слов», насыщенных символикой, иногда иносказательно-полемических; как ученый истолкователь писания, присоединивший к своей экзегезе и светскую мудрость Гомера, Платона и Аристотеля, в XII в. славился митрополит Климент Смолятич. От представителей безыскусственной практической проповеди сохранились П. Луки Жидяты, Ильи (новгородских епископов XI и XII вв.) и киево-печерского игумена Феодосия [до 1073], дающие ценный бытовой материал вплоть до упоминаний об игре в бабки. В монгольский период к этой манере проповеди примыкают напр. П. с именем Моисея (вероятно тоже новгородского архиепископа XIV в.) «О ротах и о клятвах», «О безвременном пьянстве»; до некоторой степени слияние обеих манер поучения дает во второй половине XIII в. владимиро-суздальский епископ Серапион. Масса анонимных П. с течением времени [конец XIV и XV вв.] входит в сборники церковного и домашнего чтения: «Пролог», «Измарагд», «Златоустник» и др. Небольшая их часть может быть выделена по своему антииерархическому тону и содержанию. Таковы: переделки в проповедь «Епистолии о неделе» [XV—XVI вв.], «Слово о лживых учителях» [XIV в.], которое несомненно связано с движением псковско-новгородских сектантов «стригольников». В этом «Слове», позже использованном старообрядцами, оспаривается кастовый характер духовенства. Еще социальнее насыщен тот же протест в XVI в. в учении беглого холопа Феодосия Косого [ок. 1552], к-рый обвинял духовенство в том, что оно учит «земских властей бояться и дани даяти им» (т. е. платить налог). Консервативное вообще, проповедничество поповской массы подавлено компиляцией и
197 чтением по готовому, о чем для XVI в. упоминает в своем мемуаре Гейденштейн. Наиболее яркий автор эпохи — митрополит Даниил [1522—1539] с его бытовыми картинками московского позднефеодального общества, оригинальным, вульгаризующим стиль П. языком. Частичный сдвиг П. создан во второй половине XVII в. расколом. В «Беседах» начинателя нового просторечного стиля П., протопопа Аввакума, возобладал протест личности, не считающейся с традицией. Библиография: Общей монографии о русском П. как жанре нет. Библиографию отдельных вопросов по авторам и эпохам см. в пособиях: Шляпкин И. А., История русской словесности (Программа университетского курса), изд. 2, П., 1915; Виноградов В., Наблюдения над стилем Жития протопопа Аввакума, ст. в сб. «Русская речь», П., 1923, I. А. С.