Значение КАЛЕВАЛА, ФИНСКИЙ ЭПОС в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Евфрона

финская поэма, составленная ученым Элиасом Леннротом и изданная им сначала в более кратком виде в 1835 г., затем с большим количеством песен в 1849 г. Название К., данное поэме Леннротом, есть эпическое имя страны, в которой живут и действуют финские народные герои. Суффикс la означает место жительства, так что Kalevala есть место жительства Калева, мифологическ. родоначальника финских богатырей — Вэйнэмейнена, Ильмаринена, Лемминкэйнена, называемых иногда его сынами. Материалом для сложения обширной поэмы из 50 песен послужили Леннроту отдельные народные песни (руны), частью эпического, частью лирического, частью магического характера, записанные со слов финских крестьян самим Леннротом и предшествовавшими ему собирателями. Всего лучше помнят старинные руны в русской Карелии, в Архангельской (приход Вуоккиньеми) и Олонецкой губ. (в Реполе и Химоле), а также в некоторых местах Финляндской Карелии и на западных берегах Ладожского озера, до Ингрии. В недавнее время (1888 г.) руны были записаны в значительном количестве на западе от Петербурга и в Эстляндии (К. Кроном). Древним германским (готским) словом руна (runo) финны называют в настоящее время песню вообще; но в древности, в период язычества, особенным значением пользовались магические руны или руны-заговоры (loitsu runo), как продукт шаманских верований, господствовавших некогда среди финнов, как и у их родичей — лопарей, вогулов, зырян и других угро-финских народов. Под влиянием столкновения с более развитыми народами — германцами и славянами — финны, особенно в период скандинавских викингов (VIII-XI вв. ), пошли в своем духовном развитии дальше других народов-шаманистов, обогатили свои религиозные представления образами стихийных и нравственных божеств, создали типы идеальных героев и вместе с тем достигли определенной формы и значительного искусства в своих поэтических произведениях, которые, однако, не переставали быть всенародными и не замкнулись, как и у скандинавов, в среде профессиональных певцов. Отличительная внешняя форма руны — короткий восьмисложный стих, не рифмованный, но богатый аллитерацией. Особенность склада — почти постоянное сопоставление синонимов в двух рядом стоящих стихах, так что каждый следующий стих является парафразою предыдущего. Последнее свойство объясняется способом народного пения в Финляндии: певец, условившись с товарищем о сюжете песни, садится против него, берет его за руки, и они начинают петь, покачиваясь взад и вперед. При последнем такте каждой строфы наступает очередь помощника, и он всю строфу перепевает один, а между тем запевала на досуге обдумывает следующую. Хорошие певцы знают множество рун, иногда хранят в памяти несколько тысяч стихов, но поют либо отдельные руны, либо своды из нескольких рун, связывая их по своему усмотрению, не имея никакого представления о существовании цельной эпопеи, которую находят в рунах некоторые ученые. Действительно, в К. нет основного сюжета, который связывал бы между собою все руны (как, напр., в "Илиаде" или "Одиссее"). Содержание ее чрезвычайно разнообразно. Открывается она сказанием о сотворении земли, неба, светил и рождении дочерью воздуха главного героя финнов, Вэйнэмейнена, который устраивает землю и сеет ячмень. Далее рассказывается о разных приключениях героя, встречающего, между прочим, прекрасную деву Севера: она соглашается стать его невестой, если он чудесным образом создаст лодку из осколков ее веретена. Приступив к работе, герой ранит себя топором, не может унять кровотечения и идет к старику-знахарю, которому рассказывает предание о происхождении железа. Возвратившись домой, Вэйнэмейнен поднимает заклинаниями ветер и переносит кузнеца Ильмаринена в страну Севера, Похьолу, где тот, согласно обещанию, данному Вэйнэмейненом, сковывает для хозяйки Севера таинственный предмет, дающий богатство и счастье, — Сампо (руны I-XI). Следующие руны (XI-XV) содержат эпизод о похождениях героя Лемминкэйнена, опасного соблазнителя женщин и вместе с тем воинственного чародея. Далее рассказ возвращается к Вэйнэмейнену; описывается нисхождение его в преисподнюю, пребывание в утробе великана Випунена, добытие им от последнего трех слов, необходимых для создания чудесной лодки, отплытие героя в Похьолу с целью получить руку северной девы; однако последняя предпочла ему кузнеца Ильмаринена, за которого выходит замуж, при чем подробно описывается свадьба и приводятся свадебные песни, излагающие обязанности жены в мужа (XVI-XXV). Дальнейшие руны (XXVI-XXXI) заняты снова похождениями Лемминкэйнена в Похьоле. Эпизод о печальной судьбе богатыря Куллерво, соблазнившего, по неведению, родную сестру, вследствие чего оба, брат и сестра, кончают жизнь самоубийством (руны XXXI-XXXVI), принадлежат по глубине чувства, достигающего иногда истинного пафоса, к лучшим частям всей поэмы. Дальнейшие руны содержат пространный рассказ об общем предприятии трех финских героев — добывании сокровища Сампо из Похьолы, об изготовлении Вэйнэмейненом кантелы (гуслей), игрою на которой он очаровывает всю природу и усыпляет население Похьолы, об увозе Сампо героями, о преследовании их колдуньей-хозяйкой Севера, о падении Сампо в море, о благодеяниях, оказанных Вэйнэмейненом родной стране посредством осколков Сампо, о борьбе его с разными бедствиями и чудищами, насланными хозяйкой Похьолы на К., о дивной игре героя на новой кантеле, созданной им, когда первая упала в море, и о возвращении им солнца и луны, скрытых хозяйкой Похьолы (XXXVI-XLIX). Последняя руна содержит народно-апокрифическую легенду о рождении чудесного ребенка девой Марьяттой (рождение Спасителя). Вэйнэмейнен дает совет его убить, так как ему суждено превзойти могуществом финского героя, но двухнедельный младенец осыпает Вэйнэмейнена упреками в несправедливости, и пристыженный герой, спев в последний раз дивную песнь, уезжает навеки в челноке из Финляндии, уступая место младенцу Марьятты, признанному властителю Карелии. Трудно указать общую нить, которая связывала бы разнообразные эпизоды К. в одно художественное целое. Э. Аспелин полагал, что основная идея ее — воспевание смены лета и зимы на С. Сам Леннрот, отрицая единство и органическую связь в рунах К., допускал, однако, что песни эпоса направлены к доказательству и выяснению того, каким образом герои страны Калева осиливают население Похьолы и покоряют последнюю. Юлий Крон утверждает, что К. проникнута одною идеей — о создании Сампо и добывании его в собственность финского народа, — но признает, что единство плана и идеи не всегда замечаются с одинаковой ясностью. Немецкий ученый фон Петтау делит К. на 12 циклов, совершенно друг от друга независимых. Итальянский ученый Компаретти в обширном труде о К. приходит к выводу, что предполагать единство в рунах нет возможности, что комбинация рун, сделанная Леннротом, является нередко произвольной и все-таки придает рунам только призрачное единство; наконец, что из тех же материалов возможно сделать другие комбинации соответственно какому-нибудь другому плану. Леннрот не открыл поэму, которая была в сокрытом состоянии в рунах (как полагал Штейнталь) — не открыл потому, что такой поэмы у народа не существовало. Руны в устной передаче хотя бы и связывались певцами по нескольку (напр. несколько похождений Вэйнэмейнена или Лемминкэйнена), так же мало представляют цельную эпопею, как русские былины или сербские юнацкие песни. Сам Леннрот признавал, что при соединении им рун в эпопею некоторый произвол являлся неизбежным. Действительно, как показала проверка работы Леннрота вариантами, записанными им самим и другими собирателями рун, Леннрот выбирал такие пересказы, которые наиболее подходили к начертанному им плану, сплачивал руны из частиц других рун, делал добавления, для большей связности рассказа присочинял отдельные стихи, а последняя руна (50) может быть даже названа его сочинением, хотя и основанным на народных легендах. Для своей поэмы он искусно утилизировал все богатство финских песен, вводя, наряду с повествовательными рунами, песни обрядовые, заговорные, семейные, и этим придал К. капитальный интерес как средству изучения мировоззрения, понятий, быта и поэтического творчества финского простонародья. Характерным для финского эпоса является полное отсутствие исторической основы: похождения богатырей отличаются чисто сказочным характером; никаких отголосков исторических столкновений финнов с другими народами не сохранилось в рунах. В К. нет государства, народа, общества: она знает только семью, и ее богатыри совершают подвиги не во имя своего народа, но для достижения личных целей, как герои чудесных сказок. Типы богатырей находятся в связи с древними языческими воззрениями финнов: они совершают подвиги не столько при помощи физической силы, сколько посредством заговоров, как шаманы. Они могут принимать разный вид, оборачивать других людей в животных, переноситься чудесным образом с места на место, вызывать атмосферические явления — морозы, туманы и проч. Близость богатырей к божествам языческого периода чувствуется еще весьма живо. Замечательно также высокое значение, придаваемое финнами словам песни и музыке. Вещий человек, знающий руны-заговоры, может творить чудеса, а звуки, извлекаемые дивным музыкантом Вэйнэмейненом из кантелы, покоряют ему всю природу. Помимо этнографического, К. представляет и высокий художественный интерес. К достоинствам ее относятся: простота и яркость изображений, глубокое и живое чувство природы, высокие лирические порывы, особенно в изображении людской скорби (напр. тоски матери по сыне, детей по родителям), здоровый юмор, проникающий некоторые эпизоды, удачная характеристика действующих лиц. Если смотреть на К. как на цельную эпопею (взгляд Крона), то в ней окажется немало недостатков, которые, однако, свойственны более или менее всем устным народным эпическим произведениям: противоречия, повторения тех же самых фактов, слишком значительные размеры некоторых частностей по отношению к целому. Подробности какого-нибудь готовящегося действия нередко излагаются чрезвычайно обстоятельно, а само действие рассказывается в нескольких незначительных стихах. Такого рода несоразмерность зависит от свойства памяти того или другого певца и встречается нередко, напр., и в наших былинах. Литература. Немецкие перев. К. — Шифнера (Гельсингфорс, 1852) и Пауля (Гельсингфорс, 1884-86); французский — Leouzon Le Duc (1867); англ. — I. M. Crawford (Нью-Йорк, 1889); небольшие отрывки в русском переводе даны Я. К. Гротом ("Современник", 1840); несколько рун в русск. переводе изданы г. Гельгреном ("Куллерво" — М., 1880; "Айно" — Гельсингфорс, 1880; руны 1-3 (Гельсингфорс, 1885); полный русский перевод Л. П. Бельского: "Калевала — финская народная эпопея" (СПб., 1889). Из многочисленных исследований о К. (не считая финских и шведских) главные: Jacob Grimm, "Ueber das finnische Epos" ("Kleine Schriften" II);.Мориц Эман, "Главные черты из древней эпопеи Калевалы" (Гельсингфорс, 1847); v. Tettau, "Ueber die epischen Dichtungen de finnischen Volker, besonders d. Kalewala" (Эрфурт, 1873); Steinthal, "Das Epos" (в "Zeitschrift f?r V?lkerpsychologie" V., 1867); Jul. Krohn, "Die Entstehung der einheitlichen Epen im allgemeinen" (в "Zeitschrift far V?lkerpsychologie", XVIII, 1888); его же, "Kalewala Studien" (в немецком переводе со шведского, там же); Eliel Aspelin, "Le Folklore en Finlande" ("Melusine", 1884, № 3); Andrew Lang, "Custom and Myth" (pp. 156-179); Radloff, в предисловии к 5-му тому "Proben der Volkslitteratur der nurdlichen Turk-St?mme" (СПб., 1885, p. XXII). О замечательной финской книге Ю. Крона "История финской литературы. Ч. I. Калевала", вышедшей в Гельсингфорсе (1883 г.), см. статью г. Майнова: "Новая книга о финском народном эпосе" (в "Ж. M. H. Пр." 1884, май). Самостоятельную переработку обширных материалов, собранных Ю. Кроном и другими финскими учеными для критики "Калевалы", представляет основательный труд известного итальянского ученого Domenico Comparetti, вышедший и в немецком переводе: "Der Kalewala oder die traditionelle Poesie der Finnen" (Галле, 1892).Вс. Миллер.