Значение слова СУПИН в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Евфрона

(лат. supinum), или достигательное наклонение, имеющееся в индоевропейских языках, представляет собою особый вид неопределенного наклонения, с которым часто имеет точки соприкосновения и даже совсем совпадает, как, напр., в позднейшей истории некоторых отдельных индоевропейских языков (новых славянских — русского, польского и др.). Как и неопределенное наклонение, С. представляет собою падежную форму отглагольного имени существительного, имеющего отвлеченное значение (имя действия = nomen actionis). Обыкновенно именем С. обозначают именно винительный падеж единств. числа отглагольного имени существительного, образованного при помощи суффикса -tu-, который еще в индоевропейском праязыке часто употреблялся в таких именно образованиях. Так, имеем: санскр. gantu-, g?tu- "дорога, ход", лат. ad-ventu-s = приход; санскр. ?it?- "сок, напиток, пища", греч. ??-??-? "пихта" (от смолистого сока). Разные падежи подобных отглагольных имен существительных на -tu- в санскрите имеют значение так наз. неопределенного наклонения: вин. падеж ед. ч. ?r?-tum (в ведийском и классическом санскрите), дат. падеж ед. ч. ?r?-tave (как слав. сынови), родит. и отложит. падежи ед. ч. ?r?-tos (как слав. род. ед. сыну, дому), последние две формы свойственны были только ведийск. санскриту (корень здесь ?ru- ?ro- = слушать, слышать). Формы латинского и старославянского С. отвечают именно таким формам, как санскр. неопределенное наклонение на-tum (?rotum = слышать). Такой первичный винит. падеж ставился в индоевроп. праязыке, по-видимому, только после глаголов движения, чтобы обозначить цель этого движения. В таком значении, напр., стоит он в Ригведе (кн. I, г. 164): k? vidv?sam ?pa gat pr?shtum et?t = кто пошел к мудрецу, чтобы его об этом спросить (pr?shtum). При других глаголах он употребляется в санскрите крайне редко (при глаголе ci = устанавливать свое намеренье, и arh = мочь). В позднейшем классическом санскрите эта форма вытеснила все остальные, в латинском же, литовском и славянском С. остался в первоначальном употреблении. В латинском С. имеет глагольную конструкцию, между тем как в литовском и славянском при нем стоит родит. падеж, который можно рассматривать как родительный приименный (адноминальный). Примером славянского С. может служить, напр., в Остром. Еванг. (Лук. VIII, 5): изиде сеяй спят или възведен бысть Иисус... искуситъся от диявола и т. д. В древнерусском С. несомненно употреблялся еще в XIII—XIV вв. Так, в договорной грамоте смоленского князя Мстислава с Ригою 1229 г. находим: "русину не звати латина на поле битъся у Руской земли, а латинину не звати Русина на поле битося" (о вм. ъ); в договорной грамоте Новгорода с кн. тверским (1265 г.): "ти, Княже, ездити лете (летом) звери гонитъ" (гонять зверя, охотиться); в такой же грамоте 1325—1326 г.: "а лете на озвад зверий гонитъ". В Лавр. летописи (1377 г.) случаи С. также очень часты: "посла искать брата, егда придет бог судитъ земли" и т. д. Эти формы С. впоследствии путем контаминации (см.) с неопредел. наклонением на -ти дали современную русскую форму неопр. наклонения на -m' (-ть). Первые образчики этих новых форм С.-инфинитива, возникших на почве безразличного употребления С. и неопредел. наклонения (ср., напр., в Лаврентьев. летописи: "да поидете княжитъ и володети нами"), попадаются уже в памятниках начала XIV в., напр. в грамоте рижан 1300 г.: "шол стемь человеком соли весить", или в грамоте князей Кейстута и Любарта к торунянам (после 1341 г.): "а кто поидет с сею грамотою... торговать ис торуня" и т. д. Таким же путем возникли аналогичные формы в яз. чешском, словацком, польском, лужицком. В сербском осталось только неопр. наклонение на -ти, а С. совсем утрачен. Остатками настоящего славянского С. в современном русском языке являются формы неопр. наклонения у глаголов с корнем на заднеязычный согласный, как печь, лечь, мочь, стеречь, отвечающие старослав. С. пешть, лешть, могить, стрешть. И та, и другая форма восходят еще к праславянским новообразованиям, созданным под влиянием неопределенного наклонения на -шти, как пешти, лешти, мошти и т. д. Настоящий С. от корней пек-, лег- был бы *пек-т, *легт, откуда получились бы малорельефные формы * пет, * лет, в которых корень пек-, лег- не чувствовался бы совсем. Очевидно, что формы С. печь, пешть, лечь, лешть возникли к неопред. наклонен. пешти, печи, лешти, лечи по типу отношений: нести — нест, плести — плест, носити — носит и т. д. Кроме рассмотренной обыкновенной и очень частой формы С., славянский яз. обладал еще другой формой С., или неопред. наклон., на -у: "да не мнеть ново чьто быту" = ne putent novi quid esse; "аште жена нечиста се мнить быту" = si mulier impura videtur esse и т. д. Эти формы на -ту могут представлять собой древний местный падеж ед. ч. отглагольных имен существительных с суффиксом -tu- (ср. такие местные падежи, как дому, долу, сыну, санскр. s?n?u). С ними можно было бы сравнить редкие также лат. формы С. на -u: datu вместо datum. Дельбрюк ("Vergl. Syntax der indogerm. Sprachen", т. II, 1897, стр. 475) считает последнюю форму специально-латинским образованием, но слав. форма говорит в пользу общеиндоевропейского происхождения обеих этих форм. К истории русского С. см. Кочубинского, "Как долго жил русский С." (в "Филолог. записках" 1872, т. XI). Об индоевроп. С. см. Brugmann, "Grundriss der vergleich. Grammatik der idg. Sprachen" (т. II, стр. 440 след. и 1413 сл.).С. Булич.