? искусство изображать на плоскости действительно существующие или воображаемые предметы с обозначением их форм линиями и различной степени освещения этих форм посредством более или менее сильного покрытия их каким-либо одноцветным веществом. Получаемое таким образом изображение называется рисунком; художник, производящий его ? рисовальщиком.
Со времени изобретения бумаги, рисунки исполняются преимущественно на ней и несравненно реже на пергаменте, который преимущественно употреблялся для них, в средние века, на тканях, кости, камне, дереве и т. п. Веществом, которым в рисунке проводятся линии и делается оттенение его частей, бывает графит, в виде карандаша и порошка, так называемый черный мел (прессованная сажа с примесью клея), итальянский карандаш, уголь (фюзен), обыкновенный мел, кровавик, чернила, китайская тушь, сепия, бистр и другие красящие жидкости, накладываемые пером или кистью; наконец, специально для Р. на камне ? литографские карандаш и чернила. Самый удобный, а потому и наиболее распространенный способ Р. ? графитно-карандашный. Теплый, серебристо-серый тон графита, его нежная зернистость, большая легкость, с которой можно сделанным из него карандашом проводить плавные, мягкие линии и затушевывать части рисунка до желаемой темноты, наконец, его податливость при стирании резиной и мякишем хлеба ? все это дает этому способу преимущество перед всеми другими, особенно тогда, когда изображение исполняется в небольшом масштабе или когда художник хочет воспроизвести на бумаге задуманную им композицию и обработать ее в главных чертах. При этом он может облегчить себе труд тем, что вместо прокладки теней с помощью более или менее сильных и сближенных штрихов, взаимно пересекающихся в двух или нескольких направлениях, станет затирать надлежащие места рисунка концом растушки, на который предварительно взято немного графита в порошке. Почти такие же удобства представляет итальянский карандаш; он даже более, чем графитный, сообщает рисунку энергический, бархатистый тон, но зато не позволяет достигать крайней тонкости линий и хуже снимается при поправке сработанного; употреблять этот карандаш можно также не только в куске, но и в порошке (так называемом соусе), действуя в последнем случае также растушкой. Кровавик (затверделая железистая известь, Haematites), употребляемый обыкновенно в виде остро очиненного куска, вставленного в рейсфедер, очень хорош для некоторых рисунков по приятности своего красного цвета, но он довольно тверд и не дает возможности ни проводить очень нежные черты, ни передавать с достаточной силой глубокие тени. Древесный уголь, приготовленный в виде заостренной палочки, вследствие своей пористой, рыхлой структуры, быстро притупляется и не способен производить тонкие линии, а потому им нельзя исполнять небольшие, деликатно отделанные рисунки, зато он превосходен для крупных, эскизных набросков и начерченное им легко удаляется через простое стирание сухой тряпкой: им предпочтительно пользуются живописцы при изготовлении картонов для будущих своих произведений и при установлении рисунка на самых картинах перед тем как принимаются за краски. Р. чернилами, китайской тушью и вообще цветной жидкостью может быть двоякого рода: жидкость берется на перо, которым потом очерчиваются формы изображаемого предмета и заштриховываются в должной степени неосвещенные и мало освещенные его части; или же такая работа производится кистью, напоенной более или менее густой жидкостью. При первом способе получаются рисунки, напоминающие собой офорты и гравюры, исполненные резцом, при втором ? изображения, отличающиеся от настоящих, многокрасочных акварелей только своей одноцветностью. Соединение обоих этих способов в одном и том же рисунке приводит иногда к блестящим результатам. Рисовать каждым из исчисленных способов можно не только на белой бумаге, но и на цветной, например на серой, синеватой, желтоватой и др.; когда взята такая бумага, бывает весьма уместно, для придания изображению большей рельефности, проходить по его местам, представляемым в полном освещении, белым карандашом или кистью с белилами.
Как сказано выше, задача Р. заключается в воспроизведении предметов, имеющих все три измерения, в том виде, в каком они представляются нашим глазам с одного определенного пункта (точки зрения), т. е. как бы находящимися на одной плоскости (так называемой картинной плоскости) и притом в большинстве случаев значительно меньшего размера сравнительно с действительным; поэтому, успешное выполнение этой задачи возможно только при удовлетворении двух главных условий: соблюдения, с одной стороны, законов перспективы (см.) и теории теней, а с другой ? верности масштаба, т. е. пропорциональности между частями изображения, согласной с взаимным отношением соответственных частей в самом предмете; без этого нельзя достигать ни правдоподобности изображения, ни даже самой его понятности. Кроме того, рисующий должен хорошо знать анатомию ? по крайней мере, внешнюю ? человеческого тела, которое приходится ему изображать чаще всего как в покое, так и в движении, а также иметь точное представление о формах природы вообще, которые, однако, столь разнообразны и сложны, что даже при близком знакомстве с ними, ему приходится, в каждой серьезной работе, приглядываться к натуре и проверять свою память. Наконец, от рисовальщика требуется техническая ловкость, известный навык и вкус в пользовании материалами и орудиями его труда. Все эти условия ставят Р. на один уровень с тремя важнейшими отраслями образных искусств ? с архитектурой, скульптурой и живописью. Мало того, эти отрасли, равно как и декоративное искусство, т. е. искусство, примененное к ремеслам и промышленным производствам, не могут обходиться без содействия Р. ? обстоятельство, вследствие которого французы дали название les arts du dessin всей группе начертательных искусств, в отличие от искусств тонических, основанных на звуке. В области первых, не умея рисовать, нельзя быть истинным художником какой бы то ни было специальности. Архитектор, составляя проект сооружения, прежде всего выражает рисунком возникшую в его фантазии идею будущего произведения, выясняет для себя его общий вид и главные детали, и уже после того подробно разрабатывает этот эскиз в чертежах, при помощи линейки, треугольника и циркуля, но и при этой математической операции не упускает из вида красоты и гармоничности рисунка, сложившегося в его голове. Точно также и скульптор, прежде чем приступает к лепке статуи или барельефа, рисует свою композицию, с целью установить ее частности и получить возможность судить о том впечатлении, какое она будет производить впоследствии. Но особенно важную роль играет Р. в живописи. Вся сущность этой отрасли искусства состоит из двух элементов: рисунка и колорита. Первый переносит на картину видимые формы предметов, второй ? их цвета и переходящие изменения последних, зависящие от различного рода и разной степени освещения. Только совокупность этих элементов создает настоящее произведение живописи, причем, однако, рисунку принадлежит преимущественное участие. Чтобы убедиться в этом, достаточно будет вспомнить, что мы получаем представление о предметах по их формам, а не по краскам, и что в природе есть множество как одушевленных, так и неодушевленных предметов, имеющих одинаковый цвет, между тем как нет двух, которые имели бы одни и те же формы: по желтизне шкуры льва мы не отличили бы его от других животных той же, как и его, окраски, если бы не знали его общего облика, его морды, гривы и пр. У несчетного множества растений листья зеленые и распознавать какой породе они принадлежат мы можем единственно обращая свое внимание на их контур и строение. Словом, в самой природе, рисунок служит определителем предметов, выразителем их сущности и отличительных признаков, краски же только дополняют их характеристику, только усиливают их впечатление. То же самое и в живописи. Вообразим себе, что художник покрыл на полотне бесформенное пятно краской, совсем подходящей под цвет человеческого тела; это пятно не даст, однако, ни малейшего представления о человеке, тогда как грубо начерченный контур достаточен, чтобы вызвать это представление. Рисунок, можно сказать, душа живописи: без него в картине, как бы хороша ни была она в колоритном отношении, нет ни внятно выраженной идеи, ни движения, ни экспрессии. Это прекрасно понимали лучшие живописцы всех времен и народов, изощряясь в изучении рисунка, начиная с него исполнение всякой картины и затем постоянно соображаясь с ним при действии кистью. Но по ограниченности человеческой натуры ? даже талантливой ? почти никогда не случается, чтобы художник был одинаково силен и в рисунке, и в красках: отличный рисовальщик по большей части бывает ординарным колористом и ? наоборот; целая живописная школа разрабатывает главным образом рисунок, другая школа ? колорит.
История искусства на каждом шагу представляет нам доказательства этой истины, из которых будет достаточно указать только на некоторые. Итальянские художники эпохи Возрождения, особенно принадлежавшие к флорентийской, ломбардской и римской школам, со страстью возделывали рисунок и в цветущую пору этой эпохи довели его до высокого совершенства; но все они, за исключением венецианцев, выказали сравнительно слабую наклонность к колориту: Леонардо да Винчи, Микеланджело и Рафаэль прославились благодаря своему дивному рисунку, но не краскам; Тициан, Тинторетто и Паоло Веронезе уважаются главным образом за их сильный, блестящий, гармоничный колорит и он искупает нередкое отсутствие строгой правильности в их рисунке. Краска господствовала над формой и у живописцев Италии, у Веласкеса, Мурильо, Сурбарана и др. То же самое, но еще в большей степени, составляет отличительную черту нидерландских школ, объяснимую, с одной стороны, физическими свойствами края, в котором они развились, а с другой ? их реалистическим направлением. Во влажной атмосфере Голландии и Фландрии, богатых далекими горизонтами, в лучах северного солнца, контуры предметов обозначаются смутно и их цвета теряют для глаза природную интенсивность; он приучается воспринимать не столько подробности форм, сколько их общность, не столько линейную, сколько воздушную перспективу, поражается не столько яркостью красок, сколько мягкостью их сочетаний и разнообразием их оттенков, ежечасно меняющихся под влиянием освещения. Эта игра света и красок сделалась для голландских мастеров, с Рембрандтом во главе, благодарной задачей творчества, могущественным средством вызывать художественное впечатление, отодвинувшим на задний план рисунок; последний должен был только помогать этому впечатлению насколько необходимо, не выходя из своей подчиненной роли. К тому же, любовь голландцев к ничем не прикрашенной действительности исключала всякую стильность рисунка, всякую определенность его правил: достаточно было, если он подходил к натуре и был характерен в каждом отдельном случае. Фламандцы, в рассматриваемом отношении, близко родственны с голландцами, хотя и работали в ином духе, с несколько иными стремлениями: жизнерадостное искусство Рубенса и большинства его соотечественников выражалось преимущественно языком колорита, ясного, сильного и гармоничного, допускавшим рисунок быть неточным и умышленно утрированным для пущей выразительности изображенного. Французская живопись времен Пуссена и Лесюера отличалась безукоризненной правильностью рисунка, соединенной с условностью и вялостью колорита. Позднее, стиль названных художников сменила манерность, жеманно искажавшая рисунок и стремившаяся льстить тогдашнему вкусу не столько его жизненностью, сколько веселой игрой нарядных, цветистых красок. Классицизм Л. Давида и его учеников возвратил рисунку античную чистоту и стройность, но, в погоне за этими качествами, не придавал должной цены колориту, за разработку которого принялись потом французские романтики, Делакруа, Декан и др., пренебрегавшие строгостью рисунка и заботившиеся, главным образом, об его экспрессивности. Возьмем, наконец, еще один пример ? русскую школу. С самого своего основания и до недавнего времени она производила более или менее искусных рисовальщиков, каковы, например Егоров, Шебуев, Бруни, Басин, Иванов и многие др., но замечательных колористов в ней не появлялось, за исключением Боровиковского, Левицкого, Кипренского и, пожалуй, К. Брюллова; если обратимся к современным нам русским художникам, то среди выдающихся из их числа найдем недавно умерших Крамского и Шишкина, превосходных рисовальщиков, один в области портрета, другой по части пейзажа, но тяжелых и тусклых в колорите; еще здравствующий К. Маковский, несомненно, наделен чувством красок, зато сильно хромает рисунком.
Независимо от своей важности собственно в искусстве, Р. имеет огромное педагогическое значение. Будучи преподаваемо юношеству, оно служить к развитию в нем эстетического вкуса, доставляющего ему потом многие духовные услады в жизни, и, вместе с тем, знакомит его с природой, приучает всматриваться в ее формы и явления, помогает разуметь их сущность и частности ? словом, приносит в известной степени такую же пользу, как и естествоведение. Поэтому, в каждой общеобразовательной школе, если она устроена рационально, Р. должно занимать почетное место в ряду учебных предметов, чего, к сожалению, мы не видим во многих из гимназий, институтов и др. училищ нашего отечества, где урокам Р. посвящается ничтожное число часов, и его преподавание ведется недостаточно подготовленными наставниками по неудовлетворительной методе, при скудных учебных пособиях. Иногда весь курс этого предмета ограничивается копированием литографированных картинок, так называемых "оригиналов", начиная с простейших и кончая сложными, ? упражнением, которое некогда было во всеобщем употреблении, но теперь признано совершенно не ведущим к цели, так как оно не ставит учащегося лицом к лицу с натурой, заслоняет ее от него призмой чужого понимания ее форм и если дает что-либо, то только механический навык в черчении контуров и тушевке. Новейшая педагогика, на основании долгого опыта, установила одну общую систему преподавания Р., допуская, однако, сокращение или расширение известных ее частей, сообразно тому, приготовляется ли юноша быть художником, специалистом по той или другой отрасли прикладного искусства или просто образованным человеком. Уроки Р. следует начинать рано, едва ребенок вступает в школьный возраст. Учащегося должно, прежде всего, заставлять чертить от руки прямые линии, параллельные и взаимно пересекающиеся под различными углами, потом круговые эллиптические и другие кривые линии, но отнюдь не по так называемым "клеточкам". От этих упражнений незаметно переходить к Р. простейших геометрических фигур, каковы квадрат, треугольники, прямоугольники, ромбы, круги, эллипсы и пр., причем, дабы приучить ученика пропорционально уменьшать то, что он видит, дают ему копировать в небольшом размере образцы, крупно начерченные на классной доске или на бумаге. Затем, в курс постепенно вводится черчение более сложных фигур, составленных из прямых и кривых линий, узоров, отличающихся симметричностью, схематических форм листьев и цветов и т. п. Когда, благодаря этим занятиям, глаз учащегося уже привык верно схватывать рисуемые формы, а рука твердо и свободно владеет карандашом, его сажают за Р. геометрических тел: куба, параллелепипеда, пирамиды, шара, конуса, цилиндра и пр., каждого тела в отдельности или группы из нескольких тел, причем оригиналами служат сначала их проволочные модели, а потом сделанные из белого картона или дерева; в то же время молодому рисовальщику преподаются основные правила перспективы и теории теней, помогающие ему проверять себя при воспроизведении видимых контуров и передаче освещения посредством тушевки, к которой он приступает с этих пор. За Р. с геометрических тел идет Р. с рельефных гипсовых орнаментов, сперва простых, а потом все более и более сложных. Орнаменты, в качестве оригиналов, уступают свое место гипсовым головам и, наконец, целым статуям человека ? слепкам с превосходнейших произведений античной и новейшей скульптуры. Преподавание завершается Р. фигур нагих и костюмированных натурщиков, драпировок, надетых на манекен, портретов и, если учащийся имеет влечение к пейзажу?деревьев, земли, строений и прочих ландшафтных мотивов, непосредственно с натуры. Скорость и успешность прохождения изложенного курса зависят, как и во всяком педагогическом деле, в значительной степени от способностей учащегося, от опытности и усердия наставника, от богатства или бедности учебных пособий и от многих других причин; но, пройдя строго всю эту школу рисунка, молодой человек становится готовым быть, если он талантлив, настоящим художником и, во всяком случае, любителем искусства, могущим сознательно наслаждаться его созданиями и вносить его в жизнь.
А. С?в.