Data: 2008-03-18 Time: 15:50:07
Джон Фогерти, фрагменты трех интервью:
* В 1953 году — а было мне тогда 8 лет — я уже знал, что соберу группу и назову ее ''Johnny Corvette and The Corvettes''. В тот год только и разговоров было, что об этих «корветтах». О музыке, надо сказать, я в то время имел самое смутное представление. Что буду петь — doo-wop, или что-то еще — толком не знал, но Джонни Корветтом решил сделаться твердо: лидером я был прирожденным…
* …Поначалу я очень стеснялся своего голоса. Ну, а потом (дело было летом 1964 года) мы с ребятами отправились в Портленд, штат Орегон: нашли барабанщика и осели на пару недель в клубе Town Mart. Пел у нас тогда парень по имени Майк Бернс. И вот, в один прекрасный день, я заявляю: «Все, хватит, петь теперь буду сам!» А почему бы и нет, думаю: родители далеко, никто надо мной смеяться не будет — дай-ка попробую. Все наши клубные выступления я записывал на катушечный магнитофон (который повсюду таскал с собой), а потом слушал сам себя до рассвета. Работа шла кропотливая: разучу, к пример, какой-нибудь вопль («Well!» — или что-то в этом духе) — вечером иду в клуб пробовать что-то новенькое. В Портленде я поставил себе… ну, не то, чтобы голос — скорее, профессиональный визг…
* Была в Сан-Франциско подпольная радиостанция KMPX: там гоняли все самое странное и «прогрессивное». Я ребятам сказал сразу: «Наш путь наверх лежит через радиоэфир. Нужно записать версию „Suzy Q“ и отнести ее на KMPX. Позже говорили, будто мы выбивались из общей картины сан-францисского рока. Ничего подобного: „Suzi Q“ была рассчитанным шагом, и с ней мы попали в самую точку. Продолжительность — восемь минут. Фидбэк. Все сделано в духе „East-West“ (группа «Пол Баттерфилд Блюз Бэнд»), и этот «телефонный» эффектик в середине (единственное, чего я стыжусь — уж очень смешно он звучит). Но трюк прошел: песня попала в эфир, а дальше — пошло-поехало…
* …Летом 1968 года меня наконец уволили из состава Вооруженных сил. Радости не было границ. Уведомление мне прислали в большом конверте и оставили его на ступеньках перед дверью — там он и стоял пару дней, словно почетный диплом. Не помню, что уж там было написано, кажется, „деловая корреспонденция“ — во всяком случае, сразу его вскрыть мне и в голову не пришло. Потом как-то раз поднимаюсь, гляжу — на конверте мое имя! Читаю — черт побери, я же дембель! Выбегаю из дома и «колесом» качусь по лужайке: „Свобода! Все позади!“ Через пять минут я написал «Proud Mary». Ну, пусть не через пять минут, а, скажем, через полторы недели, но все равно, вдохновил меня на нее этот самый увольнительный лист: вся песня проникнута тем чувством, что заставило меня на руках прокувыркаться по лужайке. Отсюда и строчка: «Бросил хорошую работу в городе…» Ах, как же я счастлив был в ту минуту! Откуда возникла строчка «Rolling on the river…», я как-то сразу не сообразил. Потом вспомнил: есть такой старый фильм с Уиллом Роджерсом: там плавают пароходы на гребных колесах и кто-то напевает: „rolling on the river…“ Когда-то меня учили: писать нужно только о том, что самому тебе близко. Так вот, все эти кадры нашей истории для меня родные: где-то глубоко в самом сердце они всегда со мной…
* «Green River» родилась неподалек от Уинтерса в Калифорнии: родители брали меня туда каждый год, пока мне не стукнуло десять. Сколько же счастливых воспоминаний связано у меня с этим местом! В Уинтерсе я научился плавать… Это дерево со свисающей веревкой вместо качелей… А коттеджик, в котором мы останавливались, принадлежал прямому потомку Билла Коди из Буффало — отсюда и персонаж: Коди-младший. Ну, а „Green River“ — это сорт газировки. Там был такой киоск с разнеоцветными бутылочками, и я всегда выбирал себе „Green River“ — зеленоватую водичку с лимонным привкусом. Кубик льда, немного содовой — и потекла „зеленая река“…
* "Bad Moon Rising“… этот образ — из фильма „Дьявол и Даниэл Вебстер“. Его главный герой заключает сделку с дьяволом: налетает ураган, сносит дома, губит посевы… а на поле Вебстрера пшеница стоит высотой в человеческий рост, нетронутая! Помню, этот сюжетный ход потряс меня до глубины души. Долго я ходил сам не свой. Но песня была, конечно, не о Дьяволе и не о сделках с ним, а совсем наоборот: об Апокалипсисе, который нас всех ожидает. Двойственность тут стала заметна мне только после того, как ребята уже разучили партии. Бушует ураган, хлещет ливень, и вдруг — „I see a bad Moon rising!“… Мелодия получилась не слишком печальная. Странно, но в тот момент меня это почему-то совсем не расстроило.
* «Have You Ever Seen The Rain?» — это песня о нашем распаде, который к тому времени стал уже неминуем. Смысл ее прост: случается, что и в безоблачный день вдруг начинает лить дождь. Группа разваливалась на глазах. „Ну почему, почему это происходит именно сейчас, — мучался я ,- когда, казалось бы, нужно жить и радоваться солнцу?“ Конфликт зародился в самом начале. Когда записывался „Green River“, все слушались меня беспрекословно. Но пришло время начинать работу над второй пластинкой („Born on The Bayou“), и — каждый вдруг захотел петь, сочинять, создавать собственные аранжировки. И это — после десяти лет борьбы, после первой маленькой победы? Что же, выпрыгнули на поверхность, ухватили каждый свои „пятнадцать минут славы“, и снова — в тину? „Вы только представьте себе, — говорю, — малейший просчет — и все рухнуло: под лучами юпитеров кто-то другой, Eagles, например. Хотите снова идти мыть машины? Я лично — нет. В общем, сейчас мы выпустим альбом, который будет сильнее первого, а для этого будем работать на пределе возможностей и делать все, как скажу я“. Проглотили пилюлю, голубчики — что им еще оставалось. Года два держались, потом стало невмоготу. Так что бомба замедленного действия тикала под нами с самого начала. Конечно, с точки зрения интересов группы я был абсолютно прав. Был ли я прав по-человечески — не уверен. Выяснилось, что я популярен где угодно, только не в своем собственном ансамбле. Как говорится в том старом фильме, „надевая генеральский мундир, не жди солдатской любви“. В конце концов я устал, а они этого только и ждали…»