заумный язык, заумная поэзия. З. явилась одним из основных творческих принципов русского кубофутуризма (см. «Футуризм»). В «Декларации заумного языка» («Заумники», Баку, 1922) Хлебников, Петников и Крученых так определяли сущность З.: «Мысль и речь не успевают за переживанием вдохновенного, поэтому художник волен выражаться не только общим языком... но и личным... и языком, не имеющим определенного значения (не застывшим), заумным. Общий язык связывает, свободный — позволяет выразиться полнее (пример: -го оснег кайд, и т. д.). З. пробуждает и дает свободу творческой фантазии, не оскорбляя ее ничем конкретным». З. так. обр. представляется или сочетанием звуков, не имеющих значения («убещур»,
320 «скум» и прочие — Крученых) или таковых же слов: «Захурдычивая в жордубту
По зубарам сыпь дурбинуштом.
Расхлыбасть твою да в морду ту
Размордачай в бурд рябинушшом» (Каменский). Поскольку из заумного слова устранялось значение, постольку задача поэзии сводилась к созданию новых звуковых построений, подобных приведенным, что определяло значение З. в поэтике кубофутуризма. В лит-ом плане З. являлась своеобразной реакцией в защиту «самовитого слова» против того подчиненного значения, к-рое имело слово в поэтике символизма (см.) , где оно играло лишь подсобную роль в создании символа и где поэтическая лексика чрезвычайно резко была оттраничена от словаря разговорной речи. Уже акмеизм (см.) значительно раздвинул свои словарные границы (ср. «Я на правую руку надела перчатку с левой руки» — Ахматова; «Неожиданный и смелый женский голос в телефоне» — Гумилев), еще дальше шел эгофутуризм («Это было на концерте в медицинском институте, Ты сидела в вестибюле за продажею афиш» — И. Северянин). Не удовлетворяясь включением в поэтический словарь разговорного яз., кубофутуризм еще более расширял его лексические и звуковые возможности, идя по двум линиям: первая линия — создание новых слов из старых корней (в этом случае значение слова сохранялось), как у Хлебникова, Каменского и др.: могатырь, могач, земеса, творяне, петер и т. д.; поскольку слово выдвигалось на первый план, постольку переоценивались и его элементы, к-рым придавалось самостоятельное значение, — отсюда вторая линия, представленная Крученых, т. е. именно З. — создание новых звуковых комплексов, лишенных значения, — доводившая этот процесс возвращения слову его «прав» до абсурда. В богемной среде деклассировавшейся буржуазии, служившей базой для кубофутуризма, деградация давала своеобразное ответвление — крайний индивидуализм наряду с чрезвычайно слабо развитыми социальными связями — и вела к созданию З., т. е. исключительно индивидуалистического яз. Принципиально отличны от З. различные звуковые построения, также не имеющие значения, но играющие ту или иную композиционную роль — припева и т. п., напр. у Сумарокова — «Хор ко гордости»: «Гордость и тщеславие выдумал бес,
Шерин да берин лис тра фа,
Фар, фар, фар, фар люди ер арцы» и т. д., воспроизводящие то или иное звучание чужого яз., и т. п. (напр. у Л. Толстого разговор русских и французских солдат в «Севастопольских рассказах», у И. Сельвинского «Пролог» в «Пушторге» и цыганские стихи, у Л. Леонова «Туатамур» и т. п.), поскольку самая бессмысленность их имеет уже определенное смысловое значение; точно так же не могут быть отнесены к З.
321 бессмысленные песни религиозных сект («Рентре, фентре, ренте, финтри, фунт»), воспроизводящие «божественный» яз. и опять-таки, следовательно, осмысленные ( см. « Стилистика лингвистическая »). З. — результат попыток создать индивидуалистический яз., попыток, основанных на глубоком непонимании социальной сущности языкового явления. Библиография: Арватов Б., Речетворчество (По поводу заумной поэзии), «Леф», 1923, II; Малахов С., Заумники, «На лит-ом посту», 1926, VII—VIII; См. также лит-ру об А. Крученых и др. представителях заумной поэзии. Л. Тимофеев