Значение ЧЕРНОМОРСКАЯ БЕРЕГОВАЯ ЛИНИЯ в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Евфрона

ряд укреплений, крепостей и фортов по восточному берегу Черного моря между Анапой и турецкой границей, имевших целью отрезать черкесам возможность получать из-за границы съестные и военные припасы. Возведение этой линии было обусловлено, с одной стороны, вмешательством Англии и Турции в наши кавказские дела, с другой — желанием императора Николая I ускорить покорение горцев западного Кавказа. Вмешательство иностранцев в наши кавказские дела началось сейчас же после заключения Андрианопольского мира. Огромное влияние, которое Россия приобрела в Турции в 1830-х годах, озабочивало западные державы, в особенности Англию. Отсюда тайные происки, возбуждавшие горцев Кавказа к упорной борьбе. Почин в этом деле взяла на себя Англия; ее орудиями были горцы, бежавшие в Константинополь из страха наказания за грабежи и разбои в наших пределах или ездившие туда по своим семейным и торговым делам. Горцам внушали, что Турция никогда не отрекалась от своих прав на их родину (горцы, впрочем, не признавали ничьих прав на себя, как видно из ответа, данного одним убыхским старшиной русскому генералу, который требовал от него и его племени подчинения во имя уступки Турцией русским горских земель: "Вот птичка на дереве, генерал! Я дарю тебе ее, возьми!"). Затем стали учить горцев, как нужно бороться с русскими, соединяясь в большие союзы; при этом им обещалась помощь Англии, Турции или египетского хедива и производилась даровая раздача оружия и военных припасов. Среди прибрежных черкесских племен стали появляться англичане, потом поляки, которые выдавали себя перед простодушными дикарями за уполномоченных и посланников. Первым явился на Ч. берег Кавказа секретарь английского посольства в Константинополе Уркехарт (см.), туркофил и ненавистник русских. Он высадился к шапсугам, среди которых пробыл несколько месяцев, издавая воззвания, возбуждая черкесов к защите их свободы. Воззвание это имело следствием сплочение ближайших племен: они поклялись не вступать ни в какие сношения с русскими, вследствие чего наша меновая торговля, открытая в начале XIX в., временно остановилась, а нападения на линию участились и получили более правильный характер. В конце 1836 г. явился другой английский агент, купец Джемс Белль, пробывший у черкесов 2 года. Его шхуна "Vixen" с разными товарами была конфискована нашими крейсерами. В начале 1837 г. барон Розен, главнокомандующий на Кавказе, получил известие, что Белль с сотрудником газеты "Morning Chronicle" Лонгвортом хочет опять высадиться на берегу Кавказа с разными контрабандными товарами, имея паспорт от английского правительства. Вскоре он действительно появился среди шапсугов и натухайцев, как раз в то время, когда эти более мирные племена начали тяготиться бедствиями войны и уже готовились послать в Константинополь посольство, чтобы узнать, должны ли они ожидать помощи, обещанной английским правительством. Белль их остановил и настоял на том, чтоб черкесы не входили с русским правительством ни в какие переговоры до получения новых распоряжений от английского правительства. Шапсуги и натухайцы сообщили об этом абадзехам, приглашая их действовать с ними заодно. В начале мая Белль и Лонгворт появились на большом собрании горцев возле реки Пшада и представили ему бумагу, в которой от имени английского правительства советовали горцам явиться к русскому начальнику и объявить, что в сущности Россия никаких прав на них не имеет, как на народ, независимость которого признана всеми; если же и после этого русские не прекратят войны, то дать знать о том в Константинополь, откуда тотчас же отплывет к черкесским берегам флот европейских держав, Турции и Египта, всего до 300 судов с десантом и боевыми припасами. Черкесы обратились к генералу Вельяминову, как их учил Белль, и вслед за тем произвели набеги на всю линию, которые стоили и им, и нам огромных жертв. В 1839 г. Белль появился среди убыхов и джигетов, поджигая их к нападению на Навагинский форт, обещая за голову генерала Раевского 1 млн. руб. и распуская слух, что в Грузию вторглось огромное войско египетского паши и заняло многие крепости. При неоднократных нападениях на Навагинский форт (Сочи) Белль наводил на него убыхские пушки. В 1840-х и 1850-х гг. являлись неоднократно на черноморском Кавказе и даже в Дагестане не только отдельные агенты, но и целые иностранные отряды, состоявшие из авантюристов разных наций, особенно из поляков и венгерцев, причем суда и деньги давала Англия, иногда Австрия; в 1851 г., например, действовали в Закубанье поляк Младецкий и итальянец Пичикини, в 1857 г. — целая экспедиция в 190 человек (поляки и венгерцы), в составлении которой принимали участие Решид-паша, английский посол лорд Редклиф и австрийский посол Прокеш-Остен, а исполнением всего дела заведовал граф Замойский, на английские деньги; во главе экспедиции был поставлен поляк Лапинский (Мехмед-бей). Это вмешательство иностранных держав усилило стремление нашего правительства поскорее окончить бесконечную войну с кавказскими горцами. О средствах достижения этой цели неоднократно были запрашиваемы авторитетные генералы, свои и иностранные. В записке, представленной в 1833 г., генерал-лейтенант Вельяминов говорит следующее: "опыт показал, что военные суда наши, крейсирующие около восточных берегов Черного моря, не в состояния уследить и изловить турецкие суда, подвозящие горцам жизненные и военные припасы, а от них получающие пленных и рабов, которых продают в Константинополе и на других рынках Турции. Турецкие лодки очень малы, легко прячутся в устьях рек, впадающих в море, где их не может настичь большое судно. Лучшее средство не допустить турецких купцов до торговли с черкесами — постройка небольших крепостей во всех местах, где пристают турецкие суда. Отрезать же горцев от сношений с турками важно потому, что если от Кубани мы будем делать набеги на земли черкесов и истреблять ежегодно все их хлебные запасы, вытаптывать их поля и оттеснять их все дальше в горы, где у них мало пастбищ, то, не имея подвоза хлеба с моря, они изнемогут в несколько лет и подчинятся нам. Отнятые плоские места следует заселить русскими станицами и деревнями, а в горах занять важные в стратегическом отношении пункты. Построить много крепостей на Ч. берегу невозможно в один год, а потому пусть вдоль берега энергично крейсируют наши суда, а по самому берегу между Анапой и Гаграми двигается отряд для наблюдения за высадками турок". Под влиянием этих соображений, император Николай I приказал построить ряд фортов и крепостей по западному берегу Кавказа в удобных, по местным соображениям, пунктах, рассрочив эту постройку на несколько лет.На Ч. берегу издавна существовал целый ряд древних поселений, которые прежде принадлежали туркам и были ими укреплены, а теперь, по миру в Адрианополе, достались нам: Анапа, Сухум, Редут-Кале, Поти и др. Укрепление Гагры в устье реки Жуэквары было выстроено в 1830 г. десантным отрядом генерала Пацовского для преграждения черкесам возможности свободно проходить с целью грабежа в Абхазию. Во время управления правым флангом генерала Емануеля, в 1831 г., было решено провести военную линию от левого берега реки Кубани против Ольгинского редута через земли шапсугов по Абинскому ущелью до Геленджикского залива, где и построить крепость Геленджик. Мнение генерал-лейтенанта Вельяминова в вышеприведенной записке 1833 г. отразилось на плане действий в 1834 г., где значилось: "Если можно, направить отряд из Абхазии в Геленджик для затруднения сношений горских племен с Турцией". В 1834 г. генерал-лейтенант Вельяминов заложил Абинское укрепление и дошел до Геленджика. На юге Ч. берега в этом же году были заложены два укрепления — одно возле деревни Илори, другое на реке Кодоре, у Драндского монастыря. В 1835 было возведено Николаевское (Нижне-Атакуафское) укрепление для связи укреплений Геленджикской линии между Ольгинским редутом и Геленджиком: шапсуги и натухайцы упорно обороняли в этих местах свои жилища, но принуждены были отступить в горы и леса. Бомбора и Пицунда, построенные в 1830 г., были в это время небольшими укреплениями, через которые в 1834 г. генерал Ахлестышев провел дорогу до реки Бзыба; при впадении этой реки в море было устроено небольшое укрепление для охраны переправы, но в следующем же году река смыла его. Весной 1836 г. Драндский монастырь был обращен в укрепление. В Илори был выстроен небольшой редут (1834) на берегу реки Гализги. Укрепления Гагр были исправлены. В 1836 г. было основано укрепление Александрия, возле теперешнего Новороссийска, а в 1837 и следующих годах было предположено довести до конца постройку ряда укреплений по берегу Черного моря от Гагр до Геленджика, чтобы окончательно отрезать горцев от всяких сношений с турками. Эта торопливость в занятии нашими крепостями Ч. берега Кавказа не одобрялась генерал-лейтенантом Вельяминовым, так как он считал необходимым в борьбе с горцами двигаться шаг за шагом, не оставляя непокоренного пространства, соединяя занятые места хорошими и безопасными дорогами и закрепляя их за нами устройством русских поселений. Дорога вдоль берега часто прерывалась скалами, прокладка ее требовала страшных усилий, денег и времени, а отчаянное сопротивление горцев, при крайне благоприятных для их действий условиях местности, вырывало из наших рядов массу народа. Было решено, поэтому, впредь основывать укрепления, высаживая десант прямо к месту постройки; только ближайшие к Геленджику укрепления были построены отрядом генерал-лейтенанта Вельяминова, подошедшим сухим путем. Сам командующий войсками барон Розен руководил войсками, которые 18 июня 1837 г. основали укрепления Св. Духа на мысе Константиновском (или Ардилер, в русской переделке Адлер), при впадении реки Мзымты в море; здесь при высадке отряда 7 июня был убит во время перестрелки нашей цепи с убыхами прапорщик А. А. Бестужев (Марлинский). В то же самое время из Геленджика двинулся генерал-лейтенант А. А. Вельяминов через перевал Вардовие по ужасающей дороге, при непрерывном бое с горцами, к устью реки Пшада, отправив туда артиллерию и тяжести морем. 6 июня 1837 г. заложено было Новотроицкое укрепление, 29-го июля — Михайловское укрепление. В 1838 г. 21 апреля отрядом генерал-майора Симборского было заложено в устьях реки Сочи укрепление, названное сначала в честь императрицы Александрией, но потом переименованное в Навагинское; убыхи яростно нападали на наши войска, но должны были уступить силе и искусству. Генерал-майор Раевский, командовавший войсками за смертью генерал-лейтенанта Вельяминова, 12 мая высадился в устьях реки Туапсе и 22 мая, после отчаянной борьбы с шапсугами и абадзехами, заложил укрепление Вельяминовское; затем войска, строившие это укрепление, были перевезены к устью реки Шапсухо (или Шапсуго), где с 11 июля приступили к постройке Тенгинского укрепления; окончив его к 20-му августа, главнокомандующий генерал-лейтенант Головин построил в Суджукской бухте блокгауз и форт Новороссийский, с тем, чтобы потом устроить здесь военный форт, адмиралтейство и крепость. В 1839 г. генерал-майор Раевский высадился у устья реки Субаши и 12 мая заложил Головинский форт, а по окончании его перевез войска к устью реки Псезуапе, где 12 июля был заложен форт Лазарева; по возвращении в Анапу часть отряда была направлена на реку Мескагу, где было построено (к 18 октября) укрепление Раевского, связывавшее Анапу с Новороссийском. Этим было закончено возведение линии новых укреплений по восточному берегу Черного моря. Вся эта вновь устроенная Ч. береговая линия была разделена в 1839 г. на два отделения: первое — от устья Кубани до Навагинского форта, второе — от Навагинского форта до границы Мингрелии. В административно-военном отношении сюда же была присоединена Абхазия и Цебельда, со всеми расположенными там войсками. Начальником всей Ч. береговой линии был назначен генерал-лейтенант Раевский. Горцы не могли свыкнуться с появлением наших укреплений на их земле. По недостатку времени и по ошибочному расчету укрепления эти, как и в Дагестане, не получили прочных и сильных профилей и не имели достаточных гарнизонов, которые к тому же страшно ослаблялись необыкновенной болезненностью и смертностью (в укреплении Св. Духа, например, весь гарнизон, состоявший из 922 человек, вымер в течение 5 лет; в 1845 г. на всей Ч. линии было убито 18, а умерло от болезней 2427 человек). Скоро оказалось, что все наши труды на Ч. берегу пропали даром: не мы грозили горцам, а горцы держали все наши форты в постоянной блокаде. Непрочная постройка укреплений, вместе с проливными дождями, через год-два совершенно разрушили большую часть верков Ч. укреплений. Во всех укреплениях береговой линии вместо 25980 человек, которые составляли бы minimum нужного числа, было налицо только 2776 человек. В начале 1840 г. в горах разразился страшный голод, вследствие чего у горцев появилась мысль напасть на наши укрепления, где можно было добыть много всякого провианта. 7 февраля 1840 г. 1500 горцев напали на форт Лазарева и, несмотря на отчаянное мужество 78 человек гарнизона, взяли его, истребив всех защитников; 29 февраля та же участь постигла Вельяминовское укрепление на реке Туапсе. 23 марта несколько тысяч горцев окружили Михайловское укрепление, где начальником был штабс-капитан Лико, человек с непреклонной волей: он решил взорвать укрепление; исполнить это взялся рядовой Тенгинского полка Архип Осипов. Всех защитников укрепления было около 250 человек, остальные лежали в лазарете или ослабели от болезни. Около 11000 шапсугов и абадзехов из долин рек Фарса и Курджипса бросились на приступ, неся лестницы; отбитые, они оправились и вновь отчаянно полезли на укрепление; гарнизон был изрублен, но когда горцы толпой бросились к пороховому погребу и стали ломиться туда. Архип Осипов взорвал погреб и погиб вместе с 3000 черкесами. В марте, мае и июне горцы неотступно нападали на Навагинское укрепление, не давая вздохнуть гарнизону, но взять не могли. 2-го апреля 1840 г. горцы овладели Николаевским укреплением, а 26 мая напали на Абинское, но, оставив в наших руках 2 значка, 10 раненых и 685 убитых, бежали. Эта неудача и громадные потери охладили горцев: они разошлись по домам и больше ничего в этом году не предпринимали.Император Николай I приказал восстановить форты и снабдить их всем необходимым. Вся Ч. береговая линия после того была разделена на 3 отделения: первое, от Кубани до Геленджика, состояло из станицы Николаевской, форта Раевского, крепостей Анапы, Джемитея, станиц Витязевой, Новороссийска и укрепления Кабардинского; второе, от Геленджика до Навагинского — из Геленджика, Новотроицкого, укрепления Тенгинского, фортов Лазарева и Вельяминовского; третье, от укрепления Навагинского к югу до укрепления Илори — из укреплений Навагинского, Головинского, Св. Духа, Гагр, Бомбор, Пицунды, Сухум-Кале, форта Марамбо, Дранд и Илори. Ввиду тяжелой службы в укреплениях Ч. береговой линии, император Николай I приказал убавить служащим и служившим солдатам год службы, а офицерам год к выслуге св. Георгия за 25 лет. После этого крупных перемен в количестве фортов не было; только в разделении Ч. береговой линии в 1843 г. была произведена перемена продлением этой линии до турецкой границы и включением в нее Редут-Кале, Поти и форта Св. Николая, с образованием из них четвертого отделения. В таком виде Ч. береговая линия оставалась до оставления нами фортов в 1854 г. После тяжелого 1840 г. серьезных катастроф на Ч. береговой линии не было, но нападения на отдельные укрепления бывали; что же касается до нападений на людей, то они повторялись непрерывно. Добывание дров, обработка огородов, пастьба скота, косьба сена, даже рытье могил приходилось оплачивать кровью. Число перестрелок более серьезного характера с целой толпой в несколько сот и даже тысяч человек было довольно значительно; так, в 1845 г. (в этом отношении довольно обыкновенный год) на всей Ч. береговой линии было дел и перестрелок 67. В большинстве фортов, где были меновые дворы, торговля шла, однако, своим чередом, увеличиваясь или уменьшаясь по месяцам, в зависимости от нужд горцев и их средств. Только изредка, когда появлялся какой-нибудь английский или турецкий эмиссар и уговаривал горцев прекратить всякие сношения с русскими или когда сами горцы надумывали большое нападение, торговля падала до суммы 15-20 руб. в месяц. Более значительна по размерам была меновая торговля в Анапе: там кругом жили натухайцы, народ более мирный, занимавшийся хлебопашеством и торговлей и издавна сносившийся с русскими; в мае 1841 г. они привезли в Анапу леса на 5138 арбах и купили соли 1500 пудов. В других местах торговля была много меньше, на сумму 100-150 руб. в месяц. Кое-где горцы приходили в наши укрепления на заработки (например, убыхи и джигеты в Навагинском), а в голодные годы толпы их кормились около наших укреплений, прося милостыню, причем они приводили на продажу своих крепостных, а бедные — детей, продавая их за 1-2 меры хлеба, за пуд соли и т. п. Правительство наше не желало, чтобы торг с горцами в укреплениях побуждал их к хищничеству, а потому было строго запрещено покупать у них краденое, например лошадей и т. п., а тем более людей. В меновой торговле русское правительство видело средство сблизить горцев с русскими, втянуть их в более мирные отношения к нам, познакомить их с более культурным бытом. В этом смысле наша меновая торговля имела мало успеха уже потому, что культура казаков, ближайших соседей черкесов, была немногим выше черкесской, да и быт их был очень близок к черкесскому, а с другой стороны — для такого воздействия нужно более продолжительное время и более мирные отношения. Положение гарнизонов в этих береговых укреплениях было крайне тяжелое: сношения их между собой сухим путем были немыслимы вследствие отсутствия дорог и воинственности населения, которое даже значительные отряды наши пропускало по берегу только при условии превосходных сил и непрерывных схваток, небольшие же части войск безусловно были бы перебиты, если бы вздумали двинуться берегом. Сношения фортов морем возможны были не всегда, так как зимой Черное море очень бурно; летом сношения поддерживались крейсерами и азовскими лодками, которые должны были стеречь контрабандные суда турок и не допускать их до высадки, ловить их и истреблять на суше, если они успели втянуться на берег. Но крейсера наши и др. суда военного флота посещали укрепления только изредка, а азовских лодок было мало, да притом они имели специальное назначение, не представляя особого интереса для заключенных в фортах сидельцев. Впрочем, приход азовцев был все-таки проявлением жизни. Когда оканчивалась навигация, наступали длинные, темные ночи, проливные дожди, страшные бури на море, когда появлялось сознание полной отрезанности от всего мира, тогда невообразимая тоска охватывала молодых солдат, а старые отдавались беспробудному пьянству. В фортах не было даже настоящих церквей и полного причта. Блокирование большой крепости сопряжено с огромными затруднениями, блокировать же такую крепость, как Кавказский хребет, на протяжении 400-600 верст, и с таким воинственным гарнизоном, как кавказские горцы, было предприятием почти невозможным, особенно без энергичного движения с севера, какое предлагал генерал-лейтенант Вельяминов. Оставалось множество второстепенных долин, по которым путь к морю был свободен. Положение наших береговых укреплений было опасно даже при условии нашего господства на море; когда же в 1854 г. иностранный флот появился на Черном море, их существование сделалось немыслимым. Уже в 1849 г. среди черкесов северного склона гор появился агент Шамиля Мохаммед-Эмин (Мехмед-Аминь) и вскоре подчинил своему влиянию натухайцев и убыхов: это сказалось в чрезвычайном движении горских шаек, не дававших покоя всей кордонной линии, а также отчасти и береговой; когда же в 1853 г. наши отношения к Турции стали портиться и дело дошло до войны, то под влиянием Мохаммеда-Эмина был сделан ряд приступов к нашим фортам: в 1853 г., 19 июля, горцы появились у Геленджика, 23 и 27 июля нападали на Тенгинское укрепление, 26 июля на Гостогаевское, но безуспешно. Мохаммед-Эмин объявил тогда горцам, что как только английские и др. западноевропейские суда появятся на Черном море, горцы, в числе 30 тысяч, должны напасть на наши укрепления с суши. Турция употребляла все усилия, чтобы поднять горцев всего Кавказа против нас и уговорить их действовать единодушно. Положение фортов между двух огней, с суши и с моря, было отчаянное: помимо невозможности выдержать атаку с суши и с моря, гарнизоны должны были погибнуть с голоду, как только истощатся раньше запасенные припасы, потому что флот наш был заперт, а потом и потоплен в Севастополе. Ввиду всего этого было решено (в конце апреля 1854 г.) Ч. береговую линию упразднить, форты взорвать, а гарнизоны снять, что и было исполнено в течение месяца.См. "Кавказский Сборник" (т. I-XXI); "Военный Сборник" (1872, № 8); H. Ф. Дубровин, "Кавказская война в царствование Николая I и Александра II" (СПб., 1896, из "Обзора войн России" Леера); "Воспоминания кавказского офицера" ("Русский Вестник", 1864, №№ 9, 10, 11, 12); "Воспоминания о Кавказе 1837 г." ("Библиотека для Чтения", 1847, т. 80, 1); С. Сафонов, "Поездка к восточным берегам Черного моря"; А. П. Берже, "Защита Михайловского укрепления" ("Русская Старина", 1877, 7, 19); С. Новоселов, " Кавказец" (1858, вып. 23 и 25); H. Воронов, "Плавание у восточных берегов Черного моря" ("Русское Слово", 1861, № 11); "Журнал Министерства Народного Просвещения" (1838, ч. XX); Нордман, "Путешествие по Закавказскому краю"; полковник Карльгоф, "Военно-статистическое обозрение Российской Империи. Обозрение восточного берега Черного моря" (СПб., 1853).