Значение ТАТАРИНОВА ЕКАТЕРИНА ФИЛИПИОВНА в Энциклопедии Брокгауза и Ефрона

(рожд. Буксгевден, 1783?1856 гг.) ? основательница "духовного союза". Поселясь после смерти мужа в Петербурге и ища, как многие другие дамы того времени, царствия Божия, Т. вошла в близкие сношения с хлыстами и скопцами, бывала на их радениях и слушала их пророков. В Петербурге она завязала связи с семейством Ненастьевых, бывших сначала хлыстами, потом скопцами, и усвоила у них обряд радения; самое скопчество казалось ей мерзким. В 1817 г. Т. решилась перейти из лютеранства в православие. С этого времени началась ее сектантская деятельность; она уверяла, что почувствовала в себе дар пророчества в самую минуту своего присоединения. Первыми членами ее кружка были ее мать, брат ? капитан Буксгевден, деверь Татаринов, надв. сов. Мартын Пилецкий-Урбанович, человек весьма образованный, беззаветно преданный Т., но странный чудак, академик и живописец Боровиковский и музыкант кадетского корпуса Никита Федоров (Никитушка), по своему пророческому дару игравший такую видную роль в секте, что она называлась иногда Никито-Татариновскою. Потом к ней постепенно примкнуло еще человек до 40 разного пола и состояния, между прочим ген. Е. Головин, кн. Енгалычев, Лабзин и директор дпт. народного просвещения, секретарь Библейского комитета В. Попов с тремя дочерьми, из которых одну он потом чуть не уморил побоями и домашней тюрьмой за ее отвращение от сектантских обрядов. На собраниях у Т. бывал известный проповедник свящ. А. Малов и умилялся от ее песней и пророчеств. Посещали их сам министр духовных дел кн. Голицын, тоже веривший в прорицания пророков, и гофмейстер Кошелев. Т. не приняла ни догматического, ни нравственного учении скопцов и хлыстов (об их христах-искупителях, о безбрачной жизни и пр.) и держалась, вероятно, обыкновенных мистических понятий, но почти целиком усвоила обрядность радений как способ доходить до состояния мистического экстаза. Тайну своей секты Т. основывала на смысле начальных стихов. гл. XIV перв. посл. к Коринф. о даре пророчества. Собрания ее открывались обыкновенно чтением свящ. книг; потом пелись разные песни, положенные большею частью на простонародные напевы главным уставщиком Никитушкою (в том числе песни хлыстовские: "Царство ты, царство", "Дай нам, Господи, Иисуса Христа" и др.) и некоторые церковные ("Спаси, Господи, люди Твоя"); затем начиналось paдениe, или кружение, производившееся, как у скопцов, в особых костюмах и кончавшееся тем, что на кого-нибудь из кружившихся "накатывал" Дух св. и он начинал пророчествовать. Чаще всех пророчествовали сама Т., Никитушка и некая Лукерья. Пророчества эти, произносившиеся необыкновенно быстро и состоявшие из разных бессвязных речей под склад народных прибауток с рифмами, относились частью к ближайшей судьбе всего круга, частью к судьбе отдельных его членов. Кружение, "святое плясание, движения в некоем как бы духовном вальсе" и пророчества составляли самую заметную для всех особенность секты и были причиною того, что членов ее называли русскими квакерами. Кроме музыки, секте служили и другие искусства: живопись ? в украшавших ее молельную картинах Боровиковского, хореографическое искусство ? в радельных плясках, которые сектанты сравнивали с танцем Давида перед ковчегом. Собрания в квартире Т. (в Михайловском дворце) продолжались свободно и даже далеко не секретно почти до 1822 г., когда в этом дворце было помещено Инженерное училище и в то же время запрещены тайные общества. О собраниях знали имп. Елизавета Алексеевна, благоволившая к Т., и сам государь, давший однажды Т. аудиенцию и долго с нею беседовавший. Никитушка тоже был ему представлен и получил чин 14 класса. В письме к гофмейстеру Кошелеву имп. Александр говорил, что сердце его "пламенеет любовию к Спасителю всегда, когда он читает в письмах Кошелева об обществе г-жи Т. в Михайловском замке". В 1818 г. тайный советник Милорадович был сильно обеспокоен тем, что в общество Т. был вовлечен сын его, гвардейский офицер; государь успокоил его письмом, в котором писал: "Я старался проникнуть его связи и, по достоверным сведениям (вероятно, от Голицына), нашел, что тут ничего такого нет, что бы отводило от религии; напротив, он сделался еще более привязанным к церкви и исправным в своей должности, посему заключаю, что связи его не могут быть вредны". С выездом из Михайловского замка Т. не прекратила своих собраний и устраивала их на своей квартире, а в 1825 г. с ближайшими своими последователями ? братом, Пилецким, Федоровым, Поповым и некоторыми другими ? из опасения перед полицией, преследовавшей собрания тайных обществ, выселилась за город и недалеко от Московской заставы основала нечто в роде сектантской колонии, где радения ее совершались целых 12 лет. В 1837 г. по распоряжению правительства колония эта была закрыта и все члены кружка до решения дальнейшей их участи арестованы в своих комнатах. Секретный раскольничий комитет, в который было передано дело Т., нашел, что она и ее последователи составили тайный союз и установили свой образ моления, соединенный с страстными и неприличными обрядами, противными как правилам и духу православной церкви, так и государственным узаконениям. На этом основании дальнейшее существование столь вредного общества должно быть прекращено; главных сектантов комитет полагал разослать по монастырям, а остальных отдать под надзор полиции. Это мнение комитета было утверждено имп. Николаем I. Т. была послана под строгий надзор в кашинский Сретенский женский м-рь, где пробыла 10 лет. Несогласие Т. признать прежние свои "религиозные занятия" заблуждением было причиною того, что прошение ее родственника М. Татаринова на имя ген.-адъютанта А. X. Бенкендорфа об исходатайствовании высочайшего соизволения на освобождение ее из монастыря и ее собственные неоднократные прошения о том же оставляемы были без внимания. Сам государь приказал объявить Т., что освобождение ее может последовать только в том случае, "если она отвергнет прежние свои заблуждения, на коих основана была секта ее", Т. же отказывалась признать свою секту заблуждением потому, что учение ее привело к покаянию и послужило к утверждению в вере в Иисуса Христа. Она говорила, что в первобытной церкви всегда были особые общества, но не допускались гласно по той причине, что не все "могут сие вместить" и это послужило бы соблазном для многих. Признавая, что православная церковь и без пророческих собраний доставляет средство к дарованию верным Духа Св., Т. тем не менее не отрицала пользы и возможности пророческого слова. Дар пророческий, говорила она, возбуждался не кружением тела, а верою в Евангелие и в пророческое слово; радение же, или кружение тела, служило к умерщвлению строптивой природы, которая противится благодатному действию на внутреннего человека. Т. утверждала, что в их собраниях действительно происходило явление Св. Духа во плоти, т. е. через человека слышалось слово жизни тому, кто с чистым сердцем желал его слышать. Слово это обновляло человека точно так же, как и св. таинства церкви, установленные Спасителем. Только в 1847 г., когда Т. дала безусловное письменное обязательство оказывать искреннее повиновение православной церкви, не входить ни в какие не благословенные церковью общества, не распространять ни явно, ни тайно своих прежних заблуждений и не исполнять никаких особенных обрядов под опасением строжайшего взыскания по законам, имп. Николай I разрешил Т. жительствовать в г. Кашине вне монастыря, но с учреждением над нею секретного полицейского надзора. Через год (14 июля 1848 г.) ей было разршено жить в Москве без права приезда в Петербург. Ср. П. Знаменский, "Чтения из истории русской церкви за время царствования имп. Александра I" ("Правосл. собеседник", ч. III, стр. 257?260); И. Липранди, "О секте Т." ("Чтения в Имп. общ. истории и древн. российск.", 1868, ¦ 4); В. Фукс, "Из истории мистицизма. Татаринова и Головин" ("Русск. вестник", 1892, январь); "Т. в Кашинском женском м-ре" ("Тверские епарх. ведомости", 1891, ¦¦ 10, 11, 12; о том же в извлечении в "Богословском вестнике", 1892, ¦ 6, стр. 369?375); H. Дубровин, "Наши мистики-сектанты. ?. ?. ?. и А. П. Дубовицкий" ("Русская старина", 1895, ¦¦ 10, 11, 12; 1896, ¦¦ 1 и 2); А. Мальшинский, "Головин и Т." ("Историч. вестн.", 1896, ¦ 9).