(Евфимий Болховитинов) ? митрополит киевский, знаменитый ученый; род. в 1767 г. в семье бедного священника, Воронежской губ. 10 лет осиротев, поступил в архиерейский хор, затем в воронежскую семинарию. В 1785 г. был послан в моск. дух. акд., но посещал и университет. Умственное движение конца XVIII в., центром которого был кружок Н. И. Новикова, оказало заметное на него влияние. Это выразилось в ряде переводов, ничего общего с богословием не имеющих (краткое описание жизни древних философов, Фенелона и др.) и предпринятых по указанию Новикова. Знакомство с Н. Н. Бантышем-Каменским дало симпатиям и деятельности Е. более определенное направление. Уже в Воронеже, куда он в 1789 г. был назначен преподавателем общей церковной истории, он начал работать над "Российской историей". Недостаток в книгах принудил его оставить эту обширную задачу и взяться за местную историю. Сюда относятся "Надгробное слово над гробом епископа Иннокентия, с присовокуплением краткого летописца преосвященных воронежских" (М., 1794), "Полное описание жизни преосвященного Тихона" и "Историческое, географическое и экономическое описание Воронежской губ." (1800; капитальный труд, в основание которого положена масса архивного материала). Кроме того, под руководством Е. была написана "История воронежской семинарии". Потеряв в 1799 г. жену и детей, Е. приехал в 1800 г. в СПб., постригся в монахи, определен префектом духовной акд. и учителем философии и красноречия. Читал он и по общей церковной истории, руководил занятиями студентов, устраивал диспуты. Под его руководством или, вернее, им самим написаны были сочинения, читанные студентами на актах: 1) "Исторические исследования о соборах русской церкви"; 2) "Рассуждение о соборном деянии, бывшем в Киеве 1157 г. на еретика Мартина"; 3) "Рассуждение о начале, важности и знаменовании церковн. облачений"; 4) "Рассуждение о книге, именуемой Православное исповедание веры, сочиненной Петром Могилой"; 5) "Историческое рассуждение о чинах греческой церкви". Тогда же по поводу происков иезуита Грубера, предложившего Павлу I проект воссоединения католической и православной церкви, Е. по поручению митрополита составил "Каноническое исследование о папской власти в христианской церкви", разрушившее все замыслы иезуита. Разговор с тамбовскими духоборцами, бывшими в СПб. в 1803 г., дал в результате "Записку с двумя духоборцами" ("Чт. О. И. и Др. Р." 1871, кн. II). Так же "случайно", как и "Записка", составлено было Е. весьма ценное "Историческое изображение Грузии" (СПб., 1802) ? результат бесед с грузинским епископом Варлаамом, грузинскими князьями Баграрой, Иоанном и Михаилом, а также исследования архивного материала. В СПб. Е. издал также "Памятный церковный календарь", заключающий в себе немало материала для "Истории российской иерархии", задуманной Е.; здесь же он начал собирать материалы для своего "Словаря российских писателей". В 1804 г. Е. был назначен викарием новгородским и принялся за исследования по местной новгородской истории, пользуясь богатейшей библиотекой Софийского собора. Результатом были "Исторические разговоры о древностях Великого Новгорода", а также находка "Грамоты вел. князя Мстислава Владимировича и сына его Всеволода Мстиславича" ("Вестн. Евр.", 1818, ч. 100). Сверх того во время пребывания в Новгороде Е. написал: "Всеобщее хронологическое обозрение начала и распространения духовных российских училищ", "Рассмотрение исповедания духоборческой секты" и "Критич. замечания на рецензию моравского дворянина Гаке де Гакенштейна", напечат. в журнале "Любитель Словесности" (1806, стр. 140). Переведенный в Вологду (1808), Е. и здесь принялся за разработку местных архивов. К этому времени у него вполне уже окрепла мысль, что фундаментом для построения национально-исторического здания должна служить предварительная разработка местного материала. Пребыванием в Вологде Е. воспользовался поэтому для своего главного труда "История российской иерархии". Он написал здесь "Всеобщее введение в историю монастырей греко-российские церкви"; составил подробное "Описание монастырей вологодской епархии", "Описание Пекинского монастыря", "Историческое сведение о вологодской епархии и о пермских, вологодских и устюжских архиереях"; написал "О личных собственных именах у славяно-руссов", "О разных родах присяг у славяно-руссов", а также статью "О древностях вологодских зырянских" ("Вестн. Евр." 1813, ч. 70 и 71). Е. сам ездил по монастырям, разбирал архивы, списывал надписи; по его распоряжению в архиерейский дом целыми возами доставляли разного рода архивный материал, среди которого находились такие памятники, как сочинения Иосифа Волоцкого, Зиновия Отенского и др.
Передвижения с места на место, из Вологды в Калугу (1813), из Калуги в Псков (1816 г.), не только не мешали Е. работать, но даже как будто помогали. В Калуге он продолжает писать "Историю славяно-русской церкви" (неизд.), начатую еще в Вологде. Прибывши в Псков, Е. принимается за "Историю княжества Псковского" (К. 1831), пишет о "Летописях древнего славяно-русского княжеского города Изборска" ("Отеч. Зап." 1825, ч. 22, ¦ 61) и "о русской церковной музыке" (для гейдельб. проф. Тибо), составляет "Описание шести псковских монастырей", посылает в "Сибирский Вестн." исправленную им "Записку о камчатской миссии" (1822, стр. 89) и дополненную историю пекинской миссии (1822, ч. 18, стр. 99). В это же время Е. издал свой "Словарь исторический о бывших в России писателях духовного чина", печатавшийся сначала в журнале "Друг Просвещения" (1805), но в полном виде появившийся только в 1818 г., а в 1827 году вышедший в значительно исправленном и дополненном виде. 2-я часть Словаря была в 1845 г. издана Погодиным под названием "Словарь росс. светских писателей". Эти "Словари" не утратили своего значения и до настоящего времени, представляя собой результат целого ряда исследований не только самого Е., но и других компетентных ученых того времени: К. Ф. Калайдовича, Бантыша-Каменского и др. Не говоря уже о массе статей автобиографических, имеющих характер первоисточника, такие статьи, как об игумене Данииле, архиепископе новгородском Геннадии и др., основаны на изучении архивного материала.
Назначение Е. киевским митрополитом (1822 г.), а также преклонные года заметно сказались на его ученой деятельности. В Киеве, однако, составлены им очень ценные "Описание Киево-Софийского собора" (К. 1825) "Описание Киево-Печерской лавры" (1826), а также "Киевский месяцеслов, с присовокуплением разных статей к российской истории и киевской иерархии относящихся" (1832). В связи с его давними занятиями по истории славянской Кормчей стоит его труд "Историческое обозрение российского законоположения от древнейших времен до 1824 г.", а также статья "Сведения о Кирихе, предлагавшем вопросы Нифонту" ("Зап. Общ. Ист. и Др." 1828, ч. IV). Он не переставал работать и над своей "Историей росс. иерархии", которую исправлял и дополнял на основании новых материалов, найденных в киевских архивах. Археологические раскопки, предпринятые им в Киеве, привели к обнаружению фундамента Десятинной церкви, Золотых ворот и другим ценным находкам. Кроме трудов исторического характера, Е. оставил еще "Собрание поучительных слов" (К. 1 834), "Пастырское увещание о прививании коровьей оспы" (М. 1811), "Новую латинскую азбуку", "Рассуждение о надобности греческого языка для богословия" и т. п. Умер 23 февр. 1837 г. Ум, всем интересующийся, наблюдательный, живой и ясный, Е. постоянно искал удовлетворения своей жажде знания и находил его везде и всюду. Он вносит воодушевление и в свою обширную переписку с учеными того времени, совершенно бескорыстно помогая им в работах (напр. Державину). Он следит за общественной жизнью и с церковной кафедры высказывает свои мнения относительно воспитания детей. Будучи горячим противником "вольномыслия", он не признавал таких писателей, как Вольтер и Монтескье, но в то же время высказывался в том смысле, что "отцы церкви нам в физике не учители", что само св. Писание учит нас "только нравственной и благочестивой физике". Литература, по мнению Е., должна служить выражением господствующих идей, а также споспешествовать общественному развитию; поэтому при оценке произведения на первом плане нужно ставить его идею, а затем уже рассматривать форму. Разбирая писателя, нужно всегда иметь в виду среду, в которой он вращался. С этой точки зрения Е. находил, что стихи Тредьяковского в свое время далеко не были такими дурными, как это принято говорить. Нападая на увлечение иностранцами, Е. высказывал убеждение, что "лучше помещать переводное, да хорошее, нежели иное оригинальное, да безвкусное". Рядом с этим, однако, он "пленялся" гекзаметрами гр. Хвостова и не в состоянии был оценить Пушкина. Взгляд его на задачи исторической науки тот же, что у большинства историков конца XVIII и нач. XIX в. История, по его мнению, должна быть повествованием, собранием фактов, имен, без субъективного отношения к этому собранию. Все труды Е. действительно носят летописный, повествовательный характер. За массой цифр и фактов не видно ни "причин", ни "следствий", ни духовной жизни. Подобно тому, как Карамзин в своей "Истории" говорит только о царях, князьях и других "личностях", игравших видную роль в свое время, так же точно и Е. в своих трудах говорит главным образом только о высших иерархах; о низшем духовенстве он не упоминает. Хотя он и заботится о поверке фактов, но отсутствие строгой исторической критики у него далеко не редкость. Он, например, одинаково верит летописи Иоакимовской и летописи Нестора и Синопсису и Полинодии Захария Копыстенского, Патерикону Коссова и иерархическим каталогам. Несмотря, однако, на эти недостатки, велика заслуга Е. как историка и собирателя исторических материалов. Ср. Е. Шмурло, "Митрополит Е., как ученый " (СПб., 1888); H. Полетаев. "Труды митрополита киевского Е. Болховитинова по истории русской церкви" (Казань 1889); "Ученая деятельность Е. Болховитинова, митрополита киевского", Д. Сперанского ("Русск. Вестн." 1885, ¦¦ 4, 5 и 6).
В . Боцяновский.