Data: 2009-07-03 Time: 16:45:56
Борис Алексеевич Чичибабин - русский советский поэт.
* Поэт - что малое дитя. Он верит женщинам и соснам.
* У древней тайны вдохновения/ Напрасно спрашивать резон.
* Школьные коридоры тихие, не звен''я''т...:Красные помидоры кушайте без меня.
* Когда трава дождём сечётся и у берёз стволы сочатся,:Одна судьба у пугачёвца - на виселице покачаться.
-
Церковь Вознесения Господня (''1973'')
Все, что мечтала услышать душав всплеске колодезном,вылилось в возгласе: "Как хорошацерковь в Коломенском!"
Здравствуй, царевна средь русских церквей,бронь от обидчиков!Шумные лица бездушно мертвейэтих кирпичиков.
Божья краса в суете не видна.С гари да с ветра явижу: стоит над Россией однасамая светлая.
Чашу страданий испивши до дна,пальцем не двигая,вижу: стоит над Россией однасамая тихая.
В милой пустыне, вдали от людейнет одиночества.Светом сочится, зари золотей,русское зодчество.
Гибли на плахе, катились на дно,звали в тоске зарю,но не умели служить заодноБогу и Кесарю...
Стань над рекою, слова лепечи,руки распахивай.Сердцу чуть слышно журчат кирпичитихостью Баховой.
Полные света, стройны и тихи,чуда глашатаи,-так вот должны воздвигаться стихи,книги и статуи.
...Грустно, любимая. Скоро конецмукам и поискам.Примем с отрадою тихий венец -церковь в Коломенском.
Феодосия (''1984'') : …О, как пахн''у''ло весёлою тьмой: из мушкетёрского шкафа,—: рыцарь чумазый под белой чалмой —: факельноокая Кафа !
: Жёлтая кожа нагретых камней,: жаркий и пыльный кустарник —: что-то же есть маскарадное в ней,: в улицах этих и зданьях.
: Алым в зелёное вкрапался мак,: чёрные зёрнышки сея.: Море синеет и пенится, как: во времена Одиссея .
: Чем сгоряча растранжиривать прыть: по винопийным киоскам,: лучше о Вечности поговорить: со стариком Айвазовским .
: Чьи не ходили сюда корабли,: но, удалы и проворны,: сколько богатств под собой погребли: сурож скоморские волны!
ВЕНОК НА МОГИЛУ ХУДОЖНИКА (1973)
Хоть жизнь человечья и вправду пустяк, но, даже и чудом не тронув, Чюрлёнис и Врубель у всех на устах, а где же художник Филонов ?
Над чёрным провалом летел, как Дедал, питался как птица господня, а как он работал и что он видал, никто не узнает сегодня.
В бездомную дудку дудил, как Дедал, аж зубы стучали с мороза, и полдень померкнул, и свет одичал, и стала шиповником роза.
О, сможет сказать ли, кому и про что тех снов- размалеванный парус? Наполнилось время тоской и враждой, и Вечность на клочья распалась.
На сердце мучительно, тупо, нищо, на свете пустынно и плохо. Кустодиев, Нестеров, кто там ещё — какая былая эпоха!
Ничей не наставник, ничей не вассал, насытившись корочкой хлеба, он русскую смуту по-русски писал и веровал в русское небо.
Он с голоду тонок, а судьи толсты, и так тяжела его зрячесть, что насмерть сыреют хмельные холсты, от глаз сопричастников прячась.
А слава не сахар, а воля не мёд, и, солью до глаз ополоскан, кто мог бы попасть под один переплёт с Платоновым и Заболоцким.
Он умер в блокаду — и нету его: он был и при жизни бесплотен. Никто не расскажет о нем ничего, и друг не увидит полотен...
Я вою в потемках, как пес на луну, зову над зарытой могилой... ...Помилуй, о Боже, родную страну, Россию спаси и помилуй.
ТАЛЛИН (1970)
У Бога в каменной шкатулке Есть город темной штукатурки, Испорошившейся на треть, Где я свое оставил сердце — Не подышать и насмотреться, А полюбить и умереть.
Войдя в него, поймете сами, Что эти башенки тесали Для жизни, а не красоты. Для жизни — рынка заварушка, И конной мельницы вертушка, И веры тонкие кресты.
С блаженно-нежною усмешкой Я шел за юной белоснежкой, Былые горести забыв. Как зябли милые запястья, Когда наслал на нас ненастье Свинцово-пепельный залив.
Но доброе средневековье Дарило путников любовью, Как чудотворец и поэт. Его за скудость шельмовали, А все ж лошадки жерновами Мололи суету сует...
У Бога в каменной шкатулке Есть жестяные переулки, Домов ореховый раскол В натеках смол и стеарина И шпиль на ратуше старинной, Где Томас лапушки развел.
За огневыми витражами Пылинки жаркие дрожали И пел о Вечности орган. О город готики господней, В моей безбожной преисподней Меня твой облик настигал.
Наверно, Я сентиментален. Я так хочу вернуться в Таллинн И лечь у вышгородских стен. Там доброе средневековье Колдует людям на здоровье, И дух не алчет перемен.