Значение СОЛОВЬЕВ, ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ в Словаре Кольера

СОЛОВЬЕВ, ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ

(1853-1900), русский философ, публицист, поэт. Родился 27 января 1853 в Москве в семье историка С.М.Соловьева. В родительском доме либерально-консервативные взгляды сочетались с традициями православного благочестия. Соловьев в отрочестве пережил кризис веры, узнав из научно-популярных книжек, что развитие жизни на земле протекало не столь благостно, как это описано в библейском рассказе о сотворении мира. Под влиянием радикальных идейных течений 1860-х годов сделался ревностным материалистом, атеистом и социалистом. Интерес к философии и знакомство с трудами Спинозы, Шопенгауэра и Шеллинга помогли ему вернуться к философски обоснованному и обращенному к миру христианству.

Философско-богословский взгляд Соловьева на мир вкратце сводится к следующему. Мир лежит во зле. На земле царят грех и смерть, причем не только с момента грехопадения Адама и Евы. Мир в целом есть единый живой организм. Первоисточником мира и средоточием жизни является мировая душа, от века существующая в Боге. Она обладает свободой и может либо подчинить себя Всеединству божественного мира и стать его частью, либо по своей воле выделиться из этого единства и существовать сама по себе. Домирным и иррациональным актом она выбирает вторую возможность. Тем самым она выпадает из божественного Всеединства и материализуется в формах времени, пространства и механической причинности, поскольку существование вне Бога возможно только в этих формах. Но в мире, отныне отделенном от Бога, сохраняется тоска по возврату во Всеединство божественной жизни. Попытка этого возврата и составляет содержание мирового процесса. В природе этот процесс совершается бессознательно; человечество, достигнув достаточно высокой ступени развития, участвует в нем с сознанием происходящего. Греховную разобщенность мира и Бога преодолел Христос. Будучи абсолютно безгрешным, он в воскресении победил также и смерть. Смысл и содержание истории человечества после Христа заключается в распространении его индивидуальной победы над грехом и смертью на весь мир: человечество стремится к вселенской теократии, к полному владычеству Бога в мире. Если ему это удастся, то и природа будет вовлечена в божественное владычество, "освобождена будет от рабства тлению в свободу славы детей Божиих" (Рим 8:21) и "будет Бог все во всем" (1 Кор 15:28).

Такой взгляд на Бога и мир, на истоки и цель всего бытия сложился у Соловьева, черпавшего из различных источников, уже в ранние годы и сохранился - в главном и существенном - до конца его жизни. Он не оставлял попыток изложить этот взгляд еще с большей ясностью и показать, какие следствия вытекают из такого миропонимания для нашей деятельности в мире. Свои усилия он называл "общим установлением христианской философии" и стремился "ввести вечное содержание христианства в новую соответствующую ему, т.е. разумную безусловно, форму". Для этого он изучал философию, богословие, историю религий. В возрасте 21 года он защитил магистерскую диссертацию Кризис западной философии в Петербургском университете (1874). В ней он показывает, что западная философия благодаря Гегелю приобрела чистую, но бессодержательную форму, а теперь, в философии Шопенгауэра и Э.фон Гартмана, пытается вновь обрести содержание. Но это содержание в готовом виде уже имеется на Востоке, в его великой богословской мудрости, хотя и "в форме веры и духовного созерцания". Задача заключается в том, чтобы соединить логическое совершенство западной формы с содержательной полнотой еще бесформенных "духовных созерцаний Востока". Философия подает руку религии и положительной науке. "Достижение этой цели будет восстановлением совершенного внутреннего единства умственного мира".

В декабре 1874 Соловьев, став доцентом Московского университета, приступает к чтению лекций. Однако уже летом 1875 испрашивает отпуск и отправляется в Лондон, где в библиотеке Британского музея изучает гностическую и теософскую литературу, труды, посвященные Софии - божественной Премудрости, личностному воплощению божественной первоосновы мира. Премудрость, живущая от вечности в Боге, после грехопадения мировой души (тварного образа нетварной Премудрости) осталась в Боге. Для Соловьева это не просто миф, София для него - предмет чувственно-сверхчувственного мистического опыта. Свою задачу отныне он видит в том, чтобы содействовать восстановлению целостности мира, объединению мировой души с небесной Софией. Это содействие не могло для него ограничиться академической и литературной сферой. Участие в осуществлении Всеединства состоит в подчинении воле Бога, играющей определяющую роль во всех областях частной и общественной жизни. Соловьев называет это "теургическим творчеством" или "христианской политикой".

Философ считал Россию и славянский мир центром и отправным пунктом вселенской теократии и он настаивал на том, что именно здесь духовная и культурная, социальная и политическая жизнь должна быть отмечена Духом Христовым. Но он все больше ощущал, насколько русская действительность не соответствует этому требованию. После убийства царя Александра II (1 марта 1881) Соловьев, выступая перед многочисленной аудиторией с публичной лекцией, выразил надежду, что новый царь помилует убийц своего отца; он ожидал, что и русская церковь выскажется аналогичным образом. Но церковь промолчала, убийцы царя были казнены, а Соловьеву по приказу императора было сделано замечание по поводу неподобающих заявлений. Вскоре после этого он отошел от академической деятельности, отказался от университетской карьеры и обеспеченной жизни; теперь у него не было ни официальной должности, ни постоянного жилья, ни регулярных доходов (в основном заработок его складывался из гонораров за литературную деятельность; он писал статьи, литературно-критические работы, переводил, сотрудничал как автор и редактор в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона).

Разочаровавшись в Русской православной церкви, которая в результате "безмолвного подчинения светской власти" лишилась возможности помогать государству пророческими указаниями, Соловьев стал по-другому относиться к "римскому началу", которое прежде резко осуждал (кстати, как и Достоевский, с которым его связывали дружеские отношения). В те годы Рим (понтификат Пия IX и Льва XIII) подавал пример энергии и непреклонности: церковь, казалось бы лишенная власти, выступила против "заблуждений нашего времени" (перечень их дан в Силлабусе Пия IX), против притязаний секуляризованных государств. В проекте Соловьева Россия оставалась теократией, к которой были устремлены его помыслы и чаяния, однако в соответствии с его теперешним пониманием монарх, носитель царской власти, должен был сначала преклонить колена перед верховным представителем власти священнической, перед преемником Петра на римской кафедре. В себе Соловьев видел представителя третьего руководящего сословия в теократии, сословия пророков, задача которых - указывать человечеству путь в будущее. По убеждению Соловьева, он первым делает то, что надлежит сделать русскому народу и его царю: будучи членом Восточной православной церкви, он признает преемника Петра как высшего судью в вопросах веры и как средоточие единства церкви; в пламенных словах, обращенных к папе Римскому и русскому царю, к народам Западной Европы и России и всему славянству, он требует от всего христианского мира осуществить вселенскую теократию.

Панславянски настроенный хорватский католический епископ Штроссмайер заинтересовался планами Соловьева и привлек к нему внимание Ватикана. Папа Лев XIII, распознав утопический характер планов и чаяний русского мыслителя, высказался по этому поводу сдержанно и критически. Французские иезуиты увидели в нем конвертита, т.е. человека, обратившегося в католическую веру. Но вначале они ожидали от Соловьева (поскольку он признавал папу как верховного арбитра в вопросах веры), что он отречется от своих богословских мнений, противоречащих католической догматике, и прежде всего от своего учения о Софии и о возникновения мира в результате отпадения мировой души от Бога. Соловьев вступил в ожесточенный спор с французскими иезуитами, решительно отвергая распространившиеся слухи, будто он перешел в католичество. Он и сам усомнился "в полезности и в исполнимости тех внешних замыслов, которым были отданы" его "так называемые лучшие годы". Он не только утратил веру в возможность скорого объединения Восточной и Западной церквей, сомнительным представлялся ему теперь и положительный исход мировой истории, ее плавный переход в Царство Божье. "С нарастанием жизненного опыта" он все с большей отчетливостью видел ошибочность представления, будто добро преодолевает зло как бы автоматически, в процессе постоянного совершенствования человечества, и пришел к выводу о сознательном, намеренном, иррациональном противлении добру. Символом этого противления стала для него фигура антихриста, хорошо известная из Библии и церковной традиции, но почти забытая в 19 в. В 1888 он писал: "Сейчас я рассматриваю более или менее все вещи sub specie Aeternitatis или по крайней мере sub specie Antichristi venturi ". Этот персонаж появляется в одном из последних произведений Соловьева - Краткой повести об Антихристе, вошедшей в книгу Три разговора (1899-1900).

В расколе христианства философ видел явление, противоречащее воле Христа и духу христианства. К концу жизни Соловьев был православным в своем убеждении, что православие есть чистейшая и совершеннейшая форма христианства; он был католиком, считая, что Рим является законным и традиционным центром христианского мира; и он был протестантом в своей внутренней свободе по отношению ко всем церковным институтам и в защите совершенно свободного философского и богословского исследования. Эту религиозную установку ("Я так же далек от ограниченности латинской, как и от ограниченности византийской или аугсбургской, или женевской") он называл "религией Святого Духа".

Отказавшись от церковно-политической деятельности, Соловьев вернулся к философской работе. Теперь свою главную задачу он видел в том, чтобы поставить людей перед свободным выбором: "за" или "против" Бога и Христа, "за" или "против" подлинной истины, подлинного добра, подлинной красоты. И он снова принялся за выработку и изложение своей философско-теологической системы - теоретической философии (учения о познании и метафизики), эстетики и этики. Завершить он успел только этический раздел, который нашел выражение в его обширном труде Оправдание добра (1897). В публицистических работах он продолжал бороться против негативных явлений в политической, общественной и культурной жизни - национализма, антисемитизма, религиозного и национального притеснения, аморализма Ницше и его русских последователей, а также против "абстрактного морализма" Льва Толстого. К концу жизни Соловьева ход истории рисовался ему во все более мрачных тонах. Соловьев ощущал, что Россия не выполнила свою историческую задачу, и предвидел ее военное поражение в борьбе против "панмонголизма". Он верил в близкое явление антихриста и надвигающийся конец мировой истории. Соловьев умер, болезненно переживая историческую ситуацию России и западной Европы, но продолжая верить в победу Христа над антихристом, воссоединение мировой души с небесной Софией и возврат мира в божественное Всеединство.

Помимо названных произведений следует упомянуть еще Чтения о богочеловечестве (1877-1881), Духовные основы жизни (1882-1884), Национальный вопрос в России (1883-1891), La Russie et l'Eglise universelle (Россия и Вселенская церковь, 1889, на русском языке опубликована в 1911).

Наряду с философскими и публицистическими работами Соловьева большое значение имеет его поэзия. В лирических стихотворениях он со всей искренностью и непосредственностью выразил свои религиозные и философские идеи, мистические переживания и чувства. По тематике и форме его поэзия ближе всего к творчеству Тютчева и Фета. Соловьев оказал сильное влияние на русский символизм, первые опыты которого он остроумно высмеивал.

Умер Владимир Соловьев в Узком, подмосковном имении князя П.Н. Трубецкого, 13 августа 1900.

Кольер. Словарь Кольера. 2012