Открытая православная энциклопедия "ДРЕВО".
Пелагианство - учение Пелагия о соотношении благодати и свободной воли в деле спасения человека, одна из самых влиятельных ересей Запада. Осуждена на III Вселенском соборе ( 431 ).
Учение Пелагия Пелагий в «Послании к Деметриаде» утверждал, что свободная воля есть природное достояние человека, которое не было уничтожена грехоподением Адама, а роль благодати заключается только в божественной помощи человеку в его добрых делах. «И вообще не было бы никакой добродетели у того, кто пребывает в добре, если бы он не имел возможности перейти на сторону зла ... иначе не по собственному побуждению сотворит он добро, если не может избрать также и зло» . Суть утверждений Пелагия заключается в том, что человек в состоянии сам заслужить свое спасение, которое дается достойным, а иначе получилось бы, что он не играет никакой роли в собственном спасении.
Человек, - учит Пелагий, - по природе добр. Действием своей свободной воли он может уклоняться от добра; такие уклонения, накопляясь, могут стать греховным навыком и получить силу как бы второй природы, не доходя, однако, до непреодолимости, так как свобода воли не может быть потеряна разумным существом.
Человек всегда мог успешно бороться с грехом и достигал праведности; особенно же это возможно, легко и обязательно после того, как Христос, Своим учением и примером, ясно показал путь к высшему благу. Бог не требует невозможного; следовательно, если человек должен, то он и может исполнять заповеди Божии, запрещающие злое, повелевающие доброе и советующие совершенное. Евангелие только советует безбрачие, но предписывает кротость и смирение, запрещает грех и тщеславие, и Пелагий настаивает на том, что исполнение евангельских советов (consilia) имеет достоинство лишь у тех, кто прежде повинуется запрещениям и предписаниям (praecepta).
Не отрицая пользы монашеского аскетизма, как духовного упражнения, Пелагий ставит его на второй план. Человек спасается не внешними подвигами, а также не помощью особых средств церковного благочестия и не правоверным исповеданием учения Христова, а лишь его действительным исполнением, через постоянную внутреннюю работу над своим нравственным совершенствованием. Человек сам спасается, как сам и грешит.
Пелагий признает первородный грех лишь в смысле первого дурного примера, данного Адамом, но отрицает реальную силу греха, переходящего на потомков Адама (tradux peccati). Отделяя грех от природы, видя в нем только сознательный акт единичной воли, Пелагий не может признавать его причиной смерти. С другой стороны, отрицание реальности греха ведет к отрицанию благодати, как особой реальной силы добра, действующей в человеке, но не от человека.
Пелагий допускает благодать лишь в смысле вообще всего доброго, что Бог дает человеку в природе и в истории, начиная с самого существования и кончая фактом откровения высшей истины через Христа.
Скромный и миролюбивый Пелагий старался высказывать свои мысли в общепринятых выражениях, избегая прямого столкновения с церковным сознанием; но главный последователь его идей, смелый и честолюбивый патриций Целестий , довел дело до разрыва с церковью. В 411 году они прибыли вдвоем в Африку, откуда Пелагий, съездив на поклон к Августину , епископу Иппонскому, и дружелюбно, благодаря своей скрытности, им принятый, отправился в Палестину, а Целестий, оставшийся в Карфагене и открыто высказывавший свои взгляды, был обвинен перед собравшимися там епископами в следующих еретических положениях:
Адам умер бы, если бы и не согрешил;
его грех есть его собственное дело и не может быть вменяем всему человечеству;
младенцы рождаются в том состоянии, в каком Адам был до падения, и не нуждаются в крещении для вечного блаженства;
до Христа и после Него бывали люди безгрешные;
Закон также ведет к царствию небесному, как и Евангелие;
как грехопадение Адама не было причиной смерти, так воскрешение Христа не есть причина нашего воскрешения.
Пелагий и его ученики впадали в следующее заблуждение: исходя из справедливого признания формальной самостоятельности человеческого начала, требующей, чтобы воля человека была его собственной сознательной волей, они забывали, что это формально самостоятельное человеческое начало может иметь положительное содержание и достигать должных результатов не от себя, а лишь через внутреннее и действительное участие человека в существенном добре, всецело содержащемся в Боге. Забывая это, они устанавливали между Божеством и человеком чисто внешнее отношение, представляя себе Бога в виде добросовестного, но живущего в другой стороне опекуна, который издали заботится о благосостоянии своего питомца, никогда с ним не встречаясь. С этой точки зрения, важнейшие основы христианства - воплощение и воскресение - не имеют смысла, и хотя пелагиане их прямо не отрицали, но старались уменьшить их значение и свести все дело Христа лишь к нравоучительному примеру.
Возражения Августина
Позиция Августина может быть резюмирована следующим образом: свободная воля существует, иначе какой смысл был бы в заповедях; однако вследствие первородного греха человеческая воля всегда выбирает зло, если она не укреплена благодатью, и, таким образом, все наши добрые дела в конечном итоге происходят от благодати , никакой нашей заслуги тут нет: «Усиливаются они всячески показать, будто благодать Божия по заслугам нашим дается, иначе говоря, будто благодать не есть благодать, то есть «благой дар» (gratiam non esse gratiam). Ведь кому по заслуге воздается, тем “воздаяние вменяется не по благодати, а по долгу” (Рим. 4, 4), как совершенно ясно говорит апостол».
Решение Августином этой проблемы оказало глубокое влияние на развитие всего западного богословия: «явлено, что действует Бог в сердцах человеков, склоняя воления (voluntates) их, куда бы ни пожелал Он – к доброму ли, ради милосердия Своего, к злому ли, ради заслуг их, – по суду Своему, иногда явному, а иногда тайному, всегда, однако же, правому». Этим самым Августин утверждает, что благодать Божия превалирует над свободной волей человека.
В споре с Пелагием и его учениками Августин Иппонийский не был всецело истинным представителем христианского учения, которое, по некоторым пунктам, столь же далеко от августинизма, как и от пелагианства. Христианство, по существу своему, понимает высшей задачей человеческой жизни (то, что теологически называется "спасением") как дело богочеловеческое, непременно требующее полноты участия как божественного, так и человеческого начала. Между тем глубокое, но одностороннее понимание религиозного интереса заставило Августина выразить должное отношение между человеческой волей и божественной в виде такой молитвы: da quod jubes et jube quod vis (дай, что повелеваешь, и повелевай, что хочешь). Эта формула, не без основания возмутившая Пелагия и его учеников, может иметь истинный смысл лишь в том случае, если мы признаем:
что воля Божьего имеет предметом абсолютное добро по существу, а не по произволу и
что в силу этого она требует от нас не слепого подчинения ей, а разумного согласия с него и вытекающего оттуда содействия.
Без этих ограничений формула Августина может вести к трем пагубным заблуждениям: к безусловному волюнтаризму в понятии Божества, чем упраздняется существенное и разумное различение между добром и злом, а, следовательно, и между Божеством и враждебной силой; затем к безусловному квиэтизму, который предоставляет Богу действовать в человеке без всякого внутреннего его участия, - и, наконец, к предположению, что если спасение спасаемых зависит всецело от Бога, предопределяющего некоторых в этом смысле, то от Бога же зависит и вечная гибель погибающих, т. е. предопределение ко злу. Сам Августин удерживался от таких заключений, но они были выведены последовательными приверженцами его идей.
Иер. Серафим (Роуз) пишет: "Фундаментальной ошибкой Августина была его переоценка роли благодати в христианской жизни и недооценка роли свободной воли. Он впал в это заблуждение, как прекрасно сказал архиепископ Филарет, руководствуясь собственным опытом обращения, воспринятым со сверхлогизмом латинского склада ума, побудившим его попытаться определить эту проблему чересчур точно. Никогда, конечно, Августин не отрицал свободной воли. В самом деле, отвечая на вопросы, он всегда защищал ее и порицал тех, кто "превозносит благодать до такой степени, что отрицает свободу человеческой воли и, что более серьезно, утверждает, будто в день Суда Бог не воздаст каждому человеку по его делам.". Достоверный факт, что Августин сам был Отцом монашества на Западе, основавшим собственные монашеские общины - как мужские, так и женские, и написал важные монашеские "Правила", ясно показывает, что в действительности он понимал значение аскетической борьбы, которая немыслима без свободной воли. Поэтому в целом, и особенно когда нужно дать практический совет христианским подвижникам, бл. Августин истинно преподает православное учение о благодати и свободной воле - насколько это возможно в пределах, ограниченных его богословской точкой зрения. Однако, в своих официальных трактатах, особенно же в антипелагианских, занявших последние годы его жизни, вступая в логические дискуссии о благодати и свободной воле, он часто увлекается чрезмерной защитой благодати, которая, похоже, реально оставляет мало места для человеческой свободы".
Позиция Иоанна Кассиана
Прп. Иоанн Кассиан ( 360 - 435 ), дал Пелагию другой ответ. Вместо метафизического рассуждения о заслугах, достоинстве и предопределении прп. Иоанн Кассиан говорит, что когда Бог видит самое малое движение души к Богу, происходит ли оно от усилий самого человека или же от Бога, то тогда Он дает душе Свою сопутствующую благодать. В отличие от Августина, Иоанн Кассиан не считает, что последствием первородного греха явилась полная неспособность человека направить свою волю к добру. Благодать понимается им не как нарушающая свободную волю человека, а как живое и зачастую педагогическое взаимодействие человека и Бога. Например, в комментарии на стих «И сказал Господь Авраму: пойди из земли твоей, из родства твоего и из дома отца твоего в землю, которую я укажу тебе» (Быт. 12, 1) Иоанн Кассиан пишет: «что значит: пойди из земли твоей? Это значит, что Господь предлагает спасение; [пойди] в землю – выражает труд того, кто подвизается; а что означает землю, которую я укажу тебе? Речь идет о не только о земле, которую ты не можешь найти, несмотря на все свое умение, землю, которую ты не только не знаешь, но и не ищешь» . Таким образом, роль благодати по Иоанну Кассиану состоит в том, что она показывает путь в неизведанное, без проводника недоступное, обучая и подводя к новым смыслам, подобно тому, как отец учит своих детей. Иоанн Кассиан указывает также, что на вопрос, что же первично: свободная воля или благодать , не может быть однозначного ответа, т.к. благодать сотрудничает со свободной волей, укрепляя ее и побуждая ко все большим усилиям; в то же время он делает необходимый акцент на том, что без помощи благодати человек не может придти к Богу, поэтому она сущностно необходима для спасения. С философской точки зрения принципиальным здесь является то обстоятельство, что Иоанн Кассиан удержался от соблазна подменить этику метафизикой. Как отмечает В.Н. Лосский , это произошло не в малой степени потому, что, в отличие от Августина, Иоанн Кассиан не принял пелагиевой постановки вопроса, отказавшись рассуждать о спасении в терминах «заслуг».
"Св. Кассиан учит: "Что это, сказанное нам, как не во всех сих (следуют цитаты из Писания) провозглашение и благодати Божией, и свободного произволения нашего, потому что человек, хотя может иногда сам собою желать добродетели, но чтобы исполнить желания сии, всегда нуждается в помощи Божией?" ("Собеседования", XIII, 9). "Многия спрашивают, когда в нас действует благодать Божия? Тогда ли, когда в нас обнаруживается доброе расположение, или доброе расположение тогда в нас обнаруживается, когда посетит нас благодать Божия? Многия, решая сей вопрос, преступили границы, от чего и впали в противоречия и погрешности" ("Собеседования", XIII, II). "Итак, хотя благодать Божия и произвол человеческий по-видимому друг другу противны, но оба согласно действуют и в деле спасения нашего равно необходимы, если не хотим отступить от правил истинной веры" (Собеседования, XIII, II).
В своем трактате "Об укорении и благодати" блаженный Августин писал: "Посмеешь ли ты сказать, что даже когда Христос молился, чтобы Петрова вера не оскудела, она бы тем не менее оскудела, если бы Петр изволял бы ей оскудеть?" Здесь есть очевидное преувеличение; чувствуется, что чего-то не хватает в изображении реальности благодати и свободной воли. Преподобный Иоанн Кассиан в своих словах о другом первоверховном апостоле, св. Павле, восполняет для нас эту "недостающую величину": он сказал: "и благодать Его, яже во мне , не тща бысть, но паче всех их потрудихся; не аз же, но благодать Божия, яже со мною" (1 Кор. 15, 10). Таким образом, словом "потрудихся" - выражает усилия своей воли; словами: "не аз же, не благодать Божия", - подчеркивает важность Божественного содействия; а словом "со мною" - показывает, что благодать содействовала ему не в праздности и беспечности, а тогда как он трудился" ("Собеседования", XIII, 13). Позиция преп. Кассиана - гармоничная, отдающая должное и благодати, и свободе; позиция Августина - односторонняя и незавершенная. Он излишне преувеличивает значение благодати и тем самым дает возможность злоупотреблять своими словами позднейшим мыслителям, которые мыслили отнюдь не в православных категориях и могли понимать их в смысле "непреодолимой благодати", которую человек должен принять, желает он того или нет (таково учение янсенистов )", пишет Серафим (Роуз).
Позиция Проспера Аквитанского C другой стороны, истинное учение преп. Кассиана, которое, собственно, и есть учение Православной Церкви, было некоей мистификацией для латинского склада ума. Мы можем видеть это на примере последователя блаженного Августина в Галлии Проспера Аквитанского , который был первым, кто прямо напал на преподобного Кассиана.
Именно Просперу, вместе с неким Иларием (не путать со св. Иларием Арльским , который был в согласии с преп. Кассианом), посылал Августин два своих последних антипелагианских трактата: "О предопределении святых" и "О даре постоянства" - "De dono perseverantiae"; в этих трудах Августин критиковал мысли преп. Кассиана, как они были представлены ему в кратком изложении, сделанном Проспером. После смерти Августина в 430 году Проспер выступил как защитник его учения в Галлии, и его первым и главным делом было написать трактат "Против автора "Собеседований" (Contra Collatorum)", также известный под названием "О благодати Божией и свободной воле". Этот трактат есть ни что иное, как последовательное, шаг за шагом, опровержение знаменитого тринадцатого "Собеседования", в котором вопрос о благодати рассматривается наиболее подробно.
С первых же строк ясно, что Проспер глубоко обижен тем, что его учитель открыто критикуется в Галлии: "Есть некоторые, дерзко утверждающие, что благодать Божия, посредством которой мы есмы христиане, неправильно защищалась блаженной памяти епископом Августином; и не перестают они с разнузданной клеветой нападать на его книги, написанные против пелагианской ереси" (гл. 1). Но более всего Проспера выводит из себя то, что он находит непостижимым "противоречием" в учении Кассиана; и это его недоумение (поскольку он верный ученик Августина) открывает нам природу заблуждения самого Августина.
Проспер находит, что в одной части своего тринадцатого "Собеседования" Кассиан учит "правильно" о благодати (и в частности - о "предупреждающей благодати"), то есть точно так же, как и Августин: "Это учение в начале дискуссии не расходилось с истинным благочестием и заслуживало бы справедливой и честной похвалы, когда бы оно (в своем опасном и пагубном развитии) не отклонилось от своей первоначальной правильности. Ибо после сравнения с земледельцем, которому он уподобил пример неизменной жизни под благодатью и верой, и коего труд, как он сказал, был бы бесплоден, не будь он воспомоществуем во всем Божественной помощью, он приводит весьма кафолическое утверждение, говоря: "Из этого видно, что Бог есть начальный виновник не только дел, но и помышлений благих; Он внушает нами Свою святую волю, и дает силу и удобный случай исполнить то, чего правильно желаем"... И опять, далее, когда он учил, что всякое усердие к добродетели требует благодати Божией, он правильно прибавил: "Так же, как все это не может постоянно быть желаемым нами без Божественного вдохновения, так же точно и без Его помощи никоим образом не сможет быть завершено" ("Contra Collatorum", гл. 2; 2).
Но затем, после этих и других подобных цитат, в которых Проспер и в самом деле открывает в преп. Кассиане проповедника универсальности благодати не менее красноречивого, чем блаженный Августин (это и дает некоторым повод думать, будто он "подвергался влиянию" Августина), Проспер продолжает: "И тут, посредством некоего непонятного противоречия введено утверждение, в котором проповедуется, что многие приходят к благодати помимо самой благодати, а также некоторые как дары свободной воли имеют это желание - искать, просить и толкать" (гл. 2; 4). То есть, он обвиняет преп. Кассиана в той самой ошибке, о которой Августин признается, что сам сделал ее в свои ранние годы. "О, Кафолический учитель, зачем оставил ты свое исповедание, зачем обратился ты к мрачной тьме лжи и изменил свету чистой Истины?.. У тебя нет согласия ни с еретиками, ни с кафоликами. Первые почитают первопричину всякого правого дела человека принадлежащей свободной воле; тогда как мы (кафолики) непреложно веруем, что истоки благих помыслов происходят от Бога. Ты нашел некое, не поддающееся описанию третье решение, неприемлемое для обеих сторон, посредством которого ты не найдешь согласия с противниками, не сохранишь взаимопонимание с нами" (гл. 2.5; 3.1).
Именно это "не поддающееся описанию третье решение" и есть православное учение о благодати и свободной воле, позднее ставшее известным под именем синергии - соработания Божественной благодати и человеческой свободы, действующих независимо или автономно друг от друга. Преп. Кассиан, верный полноте этой истины, выражает то одну ее сторону (человеческую свободу), то другую (Божественную благодать), а для сверхлогического ума Проспера это - "неподдающееся описанию противоречие".
Позиция Лютера Двигаясь в проложенном Августином русле, Лютер выдвигает учение о предопределении, согласно которому воля человека не свободна ни для добра, ни для зла: «Предвидение и всемогущество Божие диаметрально противоположны нашей свободной воле... Ничто мы не совершаем по своей воле, а все происходит по необходимости. Таким образом, мы ничего не делаем по свободной воле, но все, в зависимости от предвидения Божьего и от того, как Он творит по непогрешимой и неизменной Своей воле» . таким образом Лютер, продолжая линию Августина, приравнивает благодать к рабству человеческой воли. "Cынами Божьими не становятся ни от плотского рождения, ни от усердия в законе, ни от какого-либо иного человеческого рвения, а только лишь от рождения через Бога. Если они не рождаются от плоти, не воспитываются при помощи закона, не готовятся при помощи какого-нибудь человеческого попечения, а возрождаются от Бога, то ясно, что свободная воля не имеет здесь никакого значения".
См. также
Полупелагианство
Источники
Пелагий. Послание к Деметриаде // Эразм Роттердамский. Философские произведения. М., «Наука», 1987. С. 594-635. - http://www.biblicalstudies.ru/Lib/Father4/Pelagius1.html
Августин. О благодати и свободном произволении // А.А. Гусейнов, Г. Иррлитц. Краткая история этики. М., «Мысль», 1987. С. 537-538.
http://www.krotov.info/spravki/persons/05person/420pelag.html
http://www.magister.msk.ru/library/be/p/pe0001.htm
http://www.svitlo.net/bibloteka/luter/rab01.htm
http://www.vehi.net/avgustin/rouz.html
ДРЕВО - открытая православная энциклопедия: http://drevo.pravbeseda.ru
О проекте | Хронология | Календарь | Клиент