Инвалидность возникает, когда нарушения физического, сенсорного, умственного типа сталкиваются с реакцией общества, а также отсутствием необходимых технологий или услуг. В России проблема гендерной идентичности в связи с инвалидностью практически не затрагивалась в социальных исследованиях, а на Западе эта тема попадает в поле академической дискуссии в 1980-е гг. под влиянием социальных движений (Oliver; Fin, Asch; Morris; Murphy; Ярская-Смирнова).
С одной стороны, общество отказывает инвалидам в половой принадлежности, и самая простая иллюстрация тому - это знаки на туалетах в общественных учреждениях на Западе (рис.1). Отметим, что в России инвалидам-колясочникам вообще отказано в общественной деятельности, ввиду изобилия физических барьеров, отсутствия специально оборудованного транспорта, въездов в здания, лифтов и мест общественного пользования.
Обозначения общественных туалетов: для женщин, для мужчин, для инвалидов
С другой стороны, гендер выступает важнейшим фактором переживания человеком инвалидности, о чем свидетельствуют следующие факты из статистики Всемирной организации здравоохранения: 1) женщины с инвалидностью составляют социальную группу с самым низким уровнем жизни; 2) женщины и дети с инвалидностью часто подвергаются жестокому (физическому, сексуальному, эмоциональному) обращению; 3) в странах третьего мира девочки с инвалидностью весьма незначительно представлены среди учащихся школ, а среди взрослых женщин-инвалидов практически 100% безработных; 4) специалисты, работающие с инвалидами, получают низкую зарплату, поэтому среди них преобладают женщины; 5) академическое сообщество, включая представителей феминистских направлений, не интересуется вопросами инвалидности, а в социальной политике по отношению к инвалидам игнорируются гендерные аспекты (см. Стигма инвалидной сексуальности ).
Мужчины, сопротивляясь стигме инвалидности, все же могут приобрести ожидаемый статус, которому будут соответствовать властные социальные роли, тогда как женщины во многих случаях лишены такой возможности. Стереотипные образы женственности и инвалидности как пассивности, сочетаясь друг с другом, лишь усиливают патриархатный облик конвенциальной феминности, предлагая ассоциации с жалостью, бессмысленной трагедией, болью, святостью и бесплотностью. И несмотря на то, что демографическая реальность характеризуется преобладанием среди инвалидов пожилых женщин, подобные репрезентации очень редки и в основном негативны: женщины-инвалиды считаются неадекватными как для экономического производства (традиционно более подходящего для мужчин, чем для женщин), так и для традиционно женских репродуктивных ролей. В свою очередь, на пересечении смысловых полей популярных образов маскулинности и инвалидности образуются ролевые несоответствия и формируются конфликтующие идентичности. Именно этот конфликт попадает в центр внимания массовой культуры, апеллирующей к имиджу инвалидности в поисках метафоры слабости, зависимости, уязвимости, потери мужественности (Shakespeare). Жизненная реальность мужчин-инвалидов порой сильно отличается от стереотипных репрезентаций. Здесь следует говорить не только о различии интеллектуальных и физических характеристик мужчин, но и о том, что эти характеристики часто связаны с дополнительными потребностями, например, ресурсами независимой жизни.
М. Оливер интерпретирует отличие, испытываемое инвалидами, как следствие маргинализации (см. Маргинальность ) и социального исключения. Инвалиды подвергаются особой форме угнетения, которое исходит от социальных институтов и "здоровых" в сочетании с ростом зависимости от специалистов социального обеспечения (Oliver, Iarskaia-Smirnova). Называя, давая новые характеристики событиям, люди с инвалидностью оформляют свою идентичность и определяют реальность своей жизни через гибкость и сопротивление. Речь идет о политике интерпретации, политике символического самоопределения (см. Феминистская социальная работа ). В мире растет сопротивление негативному культурному образу инвалидности в масс-медиа и искусстве, репрезентациям инвалидности как объекта милосердия и благотворительности; в исследованиях, средствах массовой информации и художественной литературе делается акцент на жизненной силе и энергии инвалидов, их индивидуальных, гендерных и "расовых" отличиях, культуре и солидарности, достижениях и биографических ресурсах.
Будучи объектом социального контроля и конструирования, гендерная идентичность инвалида становится ресурсом сопротивления нормирующим стереотипам. Подчеркнутые женственность у женщин (слабость, привлекательность, феминный стиль одежды) или маскулинность у мужчин (спортивные, интеллектуальные достижения, технологии и механизмы) - один способ сопротивления. Другой способ сопротивления "инвалидизирующему" дискурсу - это формирование солидарности с угнетенными - инвалидами, другими меньшинствами и женщинами. О тех, кто использует стигму отверженного и униженного в качестве "ваучера" для позиционирования себя как нищего и попрошайки, можно услышать от других инвалидов, что он (или она) "сломался", "опустился". В странах Восточной Европы, бывших республиках СССР таких инвалидов можно увидеть на центральных площадях и улицах крупных городов, и здесь гендерная идентичность уходит на второй план, т. к. окружающие в первую очередь должны воспринимать их как несчастных калек. В России среди таких нищих преобладают мужчины, "рабочая одежда" которых предполагает элемент камуфляжной формы, апеллирующий к их реальному или виртуальному доблестному прошлому. В этих случаях гендерная идентичность все же играет свою роль в культурном капитале, который предполагается обменивать на милосердие окружающих.
Гендерная идентичность инвалидов в России во многом принимает форму тех ограничивающих социальных институтов, в которых оказывается мужчина или женщина, но через личностное освобождение и коллективное участие происходит трансформация негативного общественного мнения об инвалидности. Социальные изменения и самоутверждение придают форму биографиям и идентичностям инвалидов в социальных контекстах времени и пространства, пола и класса, сервисов и социальных сетей поддержки.
Gender identity of people with disabilities (англ.)
Литература:
Ярская-Смирнова Е. Р. Социальное конструирование инвалидности // Социологические исследования. 1999. N 4.
Campling J. (ed.). Images of Ourselves - Women with Disabilities Talking. London: Routledge and Kegan Paul, 1981.
Fine M. and Asch A. Disabled Women: sexism without the pedestal // Deegan M. and Brooks M. (eds.). Women and Disability: the Double Handicap. New Brunswick: Transaction Books, 1985.
Morris J. Gender and Disability // Swain J. (ed.). Disabling Barriers, Enabling Environments. London: Sage, 1993.
Morris J. Pride Against Prejudice. London: The Women's Press, 1991.
Murphy R. The Body Silent. London: Phoenix House, 1987.
Oliver M. Disability and Dependency: A Creation of Industrial Societies // Barton L. (ed.). Disability and Dependency. London, New York, Philadelphia: The Falmer Press, 1989. P. 6-22.
Oliver M. The Politics of Disability. London: Macmillan, 1990.
Shakespeare T. Power and Prejudice: Issues of Gender, Sexuality and Disability // Barton L. (ed.). Disability and Society: Emerging Issues and Insights. Essex: Longman, 1996. P. 191-214.
Iarskaia-Smirnova E. Social Work in Russia: Professional Identity, Culture and the State // Lesnik B. (ed.). International Perspectives of Social Work. Brighton, Pavilion Publishing. 1999. P. 31-44.
© Е. Р. Ярская-Смирнова