Значение РОССИЯ. РУССКАЯ НАУКА: ЦЕРКОВНАЯ ИСТОРИЯ в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Евфрона

Церковно-исторические знания проникли в среду русских книжных людей, преимущественно духовенства, вместе с самим христианством; источником их были агиографические сборники, творения святых отцов и византийские всемирно-исторические хроники в славянских переводах, выборках и обработках. Весьма долго русские пользовались ими в целях богословско-полемических. Так как девиз православия — хранение предания, то при всяком возникавшем крупном разномыслии по вопросам догмата или Канона каждая сторона стремилась доказать, что предание, т. е. история церкви, на ее стороне. Так было, напр., в XV—XVI веках, в эпоху разделения русской метрополии, споров о монастырских землях и ересей стригольников, жидовствующих и Феодосия Косого; но особенно энергичный толчок полемике дан был Брестской унией и попытками протестантских богословов войти в общение с восточной церковью, а затем исправлением книг и расколом старообрядства. Замечательнейшие труды русских книжников XV—XVII веков: "Просветитель" Иосифа Волоцкого, "Великие Минеи-Четии" митрополита Макария, трактат Адама Зерникова о Святом Духе и сочинения Христофора Филалета (Брянского) против унии. Более правильно и устойчиво церковно-исторические знания стали культивироваться сперва в западной Руси, в школах православных братств и особенно в Киевской академии; оттуда они перешли в Москву, в Славяно-греко-латинскую академию. В полемических сочинениях первой эпохи борьбы с расколом обе стороны посвящают много внимания истории и археологии церкви; так, напр., в "Поморских ответах" братьев Денисовых содержатся целые трактаты, выполненные местами с большим знанием дела и остроумием (напр. "ответ" о двуперстии и в особенности блестящая критика подложного "деяния на еретика Мартина", выдвинутого против раскольников известным Питиримом нижегородским). В XVIII в. церковно-исторические знания в России сравнительно с XVII в. пришли скорее в упадок, чем поднялись, несмотря на умножение духовных училищ, а потом, постепенно, и академий. Выдающимся историком конца XVIII и начала XIX в. может быть назван только митрополит Платон. Вслед за ним явился весьма видным деятелем не только церковной, но и вообще русской истории и археологии киевский митрополит Евгений (Болховитинов), трудами которого, главным образом по собиранию, описанию и систематизации всякого рода памятников старины, руководила непосредственно любовь к такому изучению, помимо богословских целей. Религиозное оживление, охватившее всю Европу после 1815 г., создало на Западе историческую богословскую школу, в которой церковная история приобрела наконец полную самостоятельность особой научной дисциплины. В русской церковно-исторической науке этот благоприятный поворот долго не мог сказаться с полной силой и ясностью: в деятелях чисто научного духа недостатка не было, но господствовавший режим стремился удержать их в старой, вероисповедно-полемической колее и заставить служить целям официальной народности и официального православия. Вследствие этого наука далеко не получила всего, чего могла ожидать, напр., от протопопа Павского (первого русского богослова-гебраиста), проф. Гилярова (талантливого расколоведа, одну сторону воззрений которого потом непомерно развил Щапов) и др.С вступлением на престол императора Александра II внешние условия стали гораздо благоприятнее, особенно после издания устава духовных академий 1874 г. Русская церковно-историческая наука остается православной, но деятели ее начинают чаще и живее отзываться на течения западной науки, и стремятся усвоить общеисторический метод, сблизиться с русскими светскими историками. Впрочем, в этом отношении и до сих пор дело еще не доведено до желанного положения; между прочим, этому содействовал и личный характер некоторых из деятелей русской церковно-исторической науки — их крайняя скромность и замкнутость, их крайне недоверчивое отношение к результатам собственных исследований, к собственным взглядам и теориям. Все знавшие, напр., проф. прот. Горского говорят, что по его печатным трудам нельзя и понятия себе составить об обилии его знаний и глубине его исторического понимания; то же надо сказать и о некоторых других профессорах, например Ловягине и Чельцове. В духовных академиях имеются по церковной истории несколько специальных кафедр (история вселенской церкви, русской церкви, западных исповеданий, славянских церквей, русского раскола); духовная цензура во многих областях чисто-исторического характера не ставит препятствий критическому исследованию и изложению фактов, требуя лишь православного отношения к ним (при Александре II ставились внешние преграды лишь лицам, считавшимся крайними отрицателями, напр. Ф. Терновскому). Преобладающие направления русской церковно-исторической науки за время с 1855 по 1899 г. — с одной стороны старое, вероисповедно-полемическое, с другой стороны новое, историко-критическое. Отличительная черта этого периода — появление ряда самостоятельных русских работ по истории церкви вселенской, византийской и даже западной, тогда как ранее русские являлись с самостоятельными работами почти исключительно по истории русской церкви. Историко-критическое направление не дозволяет широких историко-философских концепций; отсюда другая преобладающая черта — монографичность и бедность выходящих за пределы монографии обобщений. Обязанности духовного пастырства отвлекают от научной работы много молодых сил; можно назвать ряд исследователей, замолкнувших совсем или почти совсем после магистерской диссертации. Из научных деятелей выдаются по палеографии, библиологии, археологии — проф. прот. Горский, архим. Леонид, Амфилохий, Порфирий (Успенский), профессор Н. Покровский, Красносельцев († 1898), Дмитриевский; по всеобщей церковной истории — проф. И. Е. Троицкий ("Арсений и арсениты" — замечательный взгляд на взаимоотношения белого и черного духовенства в западной и восточной церкви и на влияние этих отношений па судьбы обеих церквей), проф. А. Воронов ("Кирилл и Мефодий"), прот. А. И. Иванцов-Платонов ("Ереси и расколы III первых веков христианства"), проф. В. В. Болотов, один из первых знатоков церковной истории не только в России, но и в Европе ("Учение Оригена о Святой Троице" и множество важных журнальных статей, особенно по истории Востока), проф. Курганов, Голубев, Лебедев \[Собрание сочинений А. И. Лебедева, выходящее теперь в свет, дает полную историю церкви до разделения и византийско-восточной церкви до наших дней.\] по церковной литературе: архиеп. Филарет Гумилевский ("Историческое учение об отцах церкви"), архим. Сергий ("Полный месяцеслов Востока" — ценный свод сведений из житий святых восточной церкви), проф. Н. Н. Глубоковский ("Блаженный Феодорит, епископ Киррский), А. Спасский ("Аполлинарий Лаодикийский"); по истории русской церкви — архиеп. Филарет Гумилевский ("История русской церкви"), митрополит Макарий ("История русской церкви"), проф. Е. Е. Голубинский ("История русской церкви в домонгольский период" и ряд статей в журнале "Богословский вестник", составляющих ее продолжение), прот. П. Николаевский ("Учреждение патриаршества в Р."), П. Знаменский, свящ. Морошкин ("Иезуиты в России", "Воссоединение унии"), проф. Коялович ("История воссоединения западно-русских униатов"), Ю. Ф. Самарин ("Феофан Прокопович"). Постоянными органами церковной науки служат журналы духовных академий: "Христианское чтение" (СПб.), "Богословский вестник" (Москва), "Труды Киевской духовной акад." (Киев), "Православный собеседник" (Казань). Творения святых отцов в русском переводе издаются при Московской, Петербургской и Киевской дух. академиях; из изданий Казанской акд. особенно важен перевод деяний вселенских соборов. Другие периодические органы, где являлись и являются ценные статьи: "Вера и разум", "Чтения в Общ. любителей духовного просвещения", "Чтения в Обществе любителей древней письменн.", "Чтения Моск. общ. ист. и древн. российских", "Странник", "Душеполезное чтение", "Православное обозрение", "Русский вестник", "Рус. обозрение", "Византийский временник". Славянофилы — Хомяков и Киреевский — дали первую русскую философию церкви и ее истории. Теория церкви Хомякова нашла в церковной православной среде и поклонников, и противников; отношение к ней церкви и факультетской науки доселе не установилось, но она во всяком случае остается глубоко интересным и знаменательным явлением. Наследниками взгляда Хомякова на сущность исповеданий явились у нас К. Н. Бестужев-Рюмин, Н. Я. Данилевский, Н. Н. Страхов и др.; из присяжных деятелей церковной науки во многом был солидарен с ней прот. проф. А. И. Иванцов-Платонов; славянофильская же теория дала толчок к теориям церкви и ее истории К. Н. Леонтьева и Владимира Соловьева (La Russie ce l'eglise universelle").Б. Мелиоранский.