Значение РОССИЯ. РУССКАЯ НАУКА: НАУКА ГРАЖДАНСКОГО И РИМСКОГО ПРАВА в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Евфрона

Характерной особенностью русского юридического развития в течение очень долгого времени является отсутствие не только у массы населения, но и у высших классов потребности привести в известность существующее в отечестве право и точно установить по крайней мере обыденные юридические отношения между гражданами. В то время как на Западе при первых же зачатках организованной государственной жизни выдвигаются на первый план не только юристы-практики, но и теоретики, сочинения которых получают значение руководства в судах иногда наравне с законом или взамен его, Россия до второй половины XVIII в. не дает ни одного не только выдающегося, но и вообще сколько-нибудь образованного юриста; не появляется в России ни одного юридического трактата, хотя бы самого элементарного состава. Дьяки и подьячие, единственные юристы-дельцы древней Руси до начала XVIII столетия, не обладают ни общим, ни юридическим образованием; простая грамотность, деловой навык и опыт, сметливость составляют их единственное достояние и руководство при решении подчас сложных государственных и частноправовых вопросов. В русских училищах до Петра Великого не преподавалось не только право, но даже этика. Лишь в грамоте, данной в 1682 г. царем Федором Греко-славянской академии, установлялась обязанность преподавать "ученье правосудия духовного и мирского", но в действительности этого не было. В 1703 г. было открыто в Москве так наз. "Нарышкинское" училище в котором некто Иоанн Рейхмут преподавал "из философии деятельныя этику и политику"; в 1715 г. это училище было закрыто. С начала XVIII ст. потребность в сколько-нибудь образованных юристах-практиках становится все настоятельнее, вынуждая правительство принимать меры к организации более правильной подготовки судей и чиновников административных ведомств. Подготовку юристов-практиков правительство думало устроить путем прикомандирования молодых дворян (юнкеров) к административным и судебным учреждениям для занятий под надзором опытных служащих. По Генеральному Регламенту коллегии юнкеров учреждаются во всех коллегиях; табель о рангах предписывает учредить краткую школу для обучения тому, "что касается до правого суда" и вообще "что колежским правлениям подлежит". Это практическое обучение делопроизводству и законоискусству существует в течение всего XVIII стол., причем число обучающихся растет настолько, что становятся излишними принудительные меры. Обучением заведовали секретари и повытчики; за "леность и гулянье" даже двадцатилетние юноши подвергались телесному наказанию. Неудовлетворительность такого обучения праву сознается в течение всего XVIII стол. и выражается князем Щербатовым в следующих словах: означенные юнкеры, "не имев... воспитания, ниже знав грамматику и логику, начинают с простых писцов свою службу и производят ее далее. Вся жизнь их употреблена на списывание и напамяновение законов, не оставляя им ни малейшаго времени на рассмотрение их. И тако становятся весьма памятные на законы; но не искусстные в познании их". Уже Петр I проектировал учредить в России "академию политики" для изучения юридических наук. В 1721 г. была основана школа подьячих для детей приказных, где обучение было практическим; в 1722 г. в инструкции герольдмейстеру проектируется учреждение "краткой школы для изучения гражданских дел", не осуществленное в действительности. Юридическое обучение вводится в общие школы, а также в кадетский корпус, где с самого его основания читалось естественное и гражданское право, а с 1748 г. предписано читать "подлежащие к знанию гражданских прав уставы, регламенты и указы". С 1724 г. при академическом университете учреждается кафедра "права натуры и публичного купно с политикою и этикою". С 1758 г. в Академии под управлением Ломоносова создается и юридический факультет, где Бекенштейн читал "institutiones juris" и "introductio ad praxim forensem", а Штрубе — права натуральное и народное; раньше он читал в академии и право гражданское. Преподавание юриспруденции в академическом университете успеха, однако, не имело: в 1765 г. здесь был, напр., лишь один студент. Последовательное развитие изучения права начинается только с учреждением Московского университета, в котором уже при его основании было введено рядом с правом естественным и общенародным и изучение "положительных прав", т. е. римского и русского гражданского и уголовного. Первое время их вместе с правом естественным и общенародным преподает Дильтей, а затем появляются в качестве профессоров воспитанники Московского универ. Десницкий и Третьяков; первый читает пандекты и русское право, второй — институции. В 1783 г. отдельное от римского преподавание русского гражданского права и судопроизводства ("практической российской юриспруденции и судопроизводства") начинает колл. регистратор И. Аничков, с 1790 по 1811 г. продолжает Горюшкин. Римское и русское право вместе в 80-х гг. XVIII стол. читают иностранцы Пургольд, Шнейдер, Баузе и Штельцер. Кафедру римского права из русских занимает один Цветаев; русское право после Горюшкина преподает снова практически, а не теоретически Сандунов. Позднее выступает один только непосредственный и теоретически широко образованный ученик Цветаева и Дегая, Морошкин. С основанием университетов в Петербурге, Харькове и Казани теоретическое изучение римского и русского права развивается еще больше, но привлечение достаточно подготовленных профессоров в эти университеты встречает большие затруднения. С 1803 по 1820 г. "положительные права" в СПб. унив. преподает иностранец Кукольник; с 1820 г. его заменяет на кафедре римского права остзеец В. В. Шнейдер, остающийся на ней до 1861 г. и заменяемый остзейцем по происхождению, хотя и воспитанником СПб. унив. Дорном. Кафедру русского права после Кукольника занимает С. Г. Боголюбов, совсем к ней не подготовленный теоретически; с 1832 г. он замещается бар. Е. В. Врангелем, воспитанником Дерптского унив., плохо знавшим русский язык. В Харькове и Казани, кроме иностранцев (Гомперле, Филиппович, Швейкарт, Финке, Нейман, Врангель) римское право преподают учителя гимназий (Паулович в Харькове, Лукашевич в Казани).Сознание потребности в определении своих прав с половины XVIII в. ясно сказывается и в обществе. В одном из проектов ("О правах благородных"), представленном в Екатерининскую комиссию, указывается на то, что старое уложение царя Алексея "начинается определением наказаний за преступления, но имеет-ли кто к чему либо право или чем кто обязан, о том там умалчивается, как-бы на то особливое уложение уже предварительно издано было, равным образом и в последующих указах весьма многое случайно запрещено, но того трудно сыскать, по какому праву остальным кто пользуется". Зарождающаяся юриспруденция в лице как русских своих представителей, особенно Десницкого и Третьякова, так и иностранных профессоров — Дильтея, Баузе и др., — широко ставит задачи насаждения правового сознания в России. Гражданское и римское право занимают лишь часть программы, в состав которой входит изучение не только отвлеченных начал естественного права, но и западноевропейского государственного и частного права в его историческом развитии. Первые русские юристы не стремятся к тому, чтобы перенести на русскую почву целиком западное правосозерцание, а хотят создать самостоятельную философию права, которая помогла бы им объяснить сходства и отличия русской жизни сравнительно с западноевропейской (особенно Десницкий). Осуществить эту задачу русским ученым конца XVIII и первой четверти XIX в. не удалось; этому мешала, кроме политических условий, недостаточная разработка не только исторических материалов, но и источников действующего русского права. Из учебной литературы первого периода для римского права характерны: "Краткое очертание римских и российских прав" (1777) ученика Дильтея, Артемьева; "Основания римского права", перев. с латинского Ф. Ленкевича (1809—10); перевод учебника Макельдея, сделанный Цветаевым; три самостоятельных учебника последнего по римскому праву; "Начальные основания римского права" (СПб., 1810) Кукольника. Памятниками практического преподавания русского права остались "Руководство к познанию российского законоискусства" и "Описание судебных действий" Горюшкина, а теоретического — "Краткое руководство к систематическому познанию гражданского права России" проф. Терлаича, "Начальные основания российского частного права" Кукольника и "Опыт начертания российского гражданского права" Вельяминова-Зернова, юриста-практика, принимавшего непосредственное участие в законодательных работах. Широко образованные учителя могли передать свои взгляды отдельным ученикам, приготовлявшимся к кафедре, но не могли, по условиям времени, дать большого числа подготовленных юристов. Не только в начале века поэтому пришлось выписывать для законодательных работ бар. Розенкампфа, но и в эпоху подготовки Полного собрания и Свода Законов недостаток юристов ощущался настолько, что дал Сперанскому основание написать следующие слова: "Обучение российского законоведения в университетах наших доселе не могло иметь успеха по двум причинам — по недостатку учебных книг и по недостатку учителей. Две учебные книги, одну для учителей, другую для учащихся, необходимо нужно составить. Труд сей немаловажен, но составлением сводов и уложений он будет облегчен... Приуготовление учителей представляет более трудностей. Здесь должно начать почти с самого первого образования. Должно сперва снабдить каждый университет двумя или хотя одним русским профессором прав, приуготовленным исключительно для сей части. К сему приуготовлению наши университеты мало представляют способов. В них есть кафедры римского права, но в петербургском, харьковском и казанском университетах это пустой обряд: ибо как учиться римскому праву без латинского языка? В других университетах может быть более успехов: в Дерпте в правах римском и немецком, в Вильне в римском и польском, но, к сожалению; нигде в российском". Сперанский проектирует поэтому усиление состава профессоров путем посылки нескольких молодых людей за границу. Посылка состоялась, и с этого времени начинается новая эпоха в развитии русской юриспруденции вообще и в изучении римского и гражданского права в особенности. В первую очередь за границу были посланы Неволин, Богородский, Благовещенский, Знаменский, Орнатский (о ходе их образования см. Неволин), во вторую — Крылов, Редкин, Мейер, Осокин, А. Куницын, Федотов-Чеховский и Кранихфельд. К тем из этих лиц, которые заняли кафедры гражданского и римского права, примыкают группы учеников, составивших себе имя в русской научной цивилистической литературе. Непосредственно с Неволиным связан своей плодотворной деятельностью И. Е. Энгельман; по направленно к Неволину близки Митюков, Никольский, Демченко и Загоровский. С Крыловым связаны Кавелин, Дювернуа, Муромцев, Умов, Боголепов, Нерсесов, Гамбаров, с Мейером — Вицын, Пахман и Малышев; к последним примыкают Цитович, Гольмстен, Шершеневич. Особняком от этой непосредственной преемственности стоят Дорн, Голевинский, Победоносцев, Ефимов и нек. др. Посылка за границу упомянутых выше лиц состоялась в эпоху расцвета исторической школы права, сильной не только своими идеями, но и покровительством, которое оказывали ее учениям правительства, в том числе и русское, взявшее на себя задачу руководить насаждением этого учения в умах профессоров через попечителей учебных округов \[О политических тенденциях исторической школы, в огромной мере способствовавших посылке за границу русских молодых ученых при имп. Николае I, А. Менгер совершенно справедливо пишет следующее: "Историческая школа, руководившаяся политическими стремлениями по крайней мере в такой же степени, как и научными, с самого начала была склонна к возвеличению авторитета. Сочинения ее основателей учили почти беспрекословному поклонению пред исторически образовавшимися учреждениями народов, слепому восхищению римской классической юриспруденцией и подчинению без критики... Правительства из политических видов поддерживали это направление тем, что в учебных планах отводили самое широкое место историческим дисциплинам права, тогда как критические, особенно философские, были оттуда изгнаны или лишены почти всякого значения" (Задачи совр. юриспруденции").\]. В духе идей этой школы, соответственно видам правительства, должны были быть воспитаны и посланные в Берлин лица. Политические тенденции отразились, однако, лишь в незначительной мере на научной и преподавательской деятельности названных лиц, проявивших большую научную самостоятельность. Ученые, занявшиеся разработкой истории русского гражданского права, — а в эту область внесли свою дань и романисты, — пытались не только восстановить, подобно представителям немецкой исторической школы, состав фактов старой юридической жизни, но и осветить смысл историко-юридического развития Р. Главный представитель романизма, проф. Крылов, с самого начала своей деятельности перенес центр тяжести изучения римского права с абстрактной догматики на историческую почву. Ученики Неволина и Крылова продолжали их деятельность, примкнув в значительном большинстве к новым течениям историко-юридической мысли во Франции, Англии и Германии и расширив область истории римского и русского права сравнительным изучением права других культурных народов и общей культурной истории. Обилие задач, поставленных русской жизни с конца 50-х годов, широкое поле практической деятельности, открывшееся с введением судебных уставов и отвлекшее многих от ученой работы, послужили причиной тому, что результаты научной разработки римского и гражданского права не соответствуют силам и талантам творцов русской юриспруденции. Их огромной заслугой во всяком случае останется то, что они сумели подготовить и воспитать достойных проводников в жизнь и верных хранителей принципов, лежащих в основании преобразований импер. Александра II. Труды наших ученых юристов сосредоточены по преимуществу в юридических журналах, возникших для живого общения между университетской наукой и практикой ("Журнал Мин. юстиции" старой и новой редакции, "Юридический вестник", изд. СПб. юрид. общества, выходившее под разными названиями). Практическая юриспруденция также выдвинула ряд писателей, оказавших крупные услуги науке. Среди них на первом месте должен быть поставлен покойный Оршанский. Принципиальные точки зрения на задачи судьи-цивилиста развил в своем "Отчете судьи" А. Л. Боровиковский. С начала 90-х годов начинается новый период в разработке русского и римского права. Несовершенства русского гражданского права, отсутствие практического значения рецепированного в Германии римского и связь необходимых преобразований русского гражданского законодательства с общими вопросами русской политической и общественной жизни направляли внимание юристов школы Неволина, Крылова и Мейера в сторону вопросов de lege ferenda гораздо более, чем в сторону учения de lege lata. В этом отношении их не увлек на другую дорогу и капитальный труд Победоносцева, проникнутый консервативными тенденциями. Такое настроение цивилистической литературы еще более усиливало в молодых юристах интерес к социально-политическим наукам, который в силу условий русской жизни и без того был велик. Приток новых ученых сил к изучению римского и гражданского права вследствие этого уменьшился. Ко времени введения в действие нового университетского устава, чрезвычайно расширившего изучение догматики римского и русского права, не оказалось в наличности достаточного количества ученых сил. Министерство народного просвещения в видах подготовки преподавателей гражданского права учредило семинарию в Берлине, куда и отправлены были целые группы молодых людей из разных университетов. Здесь они должны были учиться догматике римского права и чтению римских источников; другие предметы изучения в противоположность тому, что имело место при командировке Неволина и его товарищей, были старательно удалены из программы. Не принято было даже предложение Виндшейда включить в программу для избежания односторонности изучение германского национального права. Ряд возвратившихся из Берлина молодых людей заняли кафедры и доцентуры в русских университетах: Гримм и Петражицкий в Петербурге, Соколовский в Москве (раньше в Киеве), Гуляев, Зелер и Покровский в Киеве, Дыновский и Пергамент в Одессе, Тиле и Колатинский в Казани, Пассек и Кривцов в Юрьеве (Дерпте), Кассо в Харькове. Эта школа юристов дала уже ряд научных трудов по римскому праву. написанных в общем духе господствующей германской догматической литературы. Отдельные лица из среды новой школы успели, однако, заявить себя оригинальностью мысли, внести некоторые свежие мысли в стареющую немецкую догму и возвыситься до более общих задач изучения права в связи со всей культурной жизнью. Русская наука гражданского права, повторяя, в общем, смену западноевропейских школ (естественного права, исторической и историко-философской), сохраняет, таким образом, определенную традицию и самостоятельность развития, чуждаясь односторонних увлечений и не забывая конкретных задач русской действительности. Она выдвигает на первый план общие вопросы и стремится заложить прочный философский фундамент изучения, выяснить методы его и определить как факторы правообразования вообще, так и основные методы юридического творчества (труды Кавелина, Муромцева, Гамбарова, Пахмана). Вместе с тем она разрабатывает те частные вопросы, на которых особенно ясно видна разница принципиальных точек зрения (вопросы владения в трудах Морошкина, Митюкова, Муромцева, корреальных и солидарных обязательств в труде Дювернуа, представительства и negotiorum gestio в трудах Нерсесова, Гордона, Эвецкого, Гамбарова, исторические вопросы сравнительного характера в трудах Муромцева, Боголепова, Ефимова, Доримедонтова, Покровского, связь права с экономикой в трудах Гримма и Петражицкого и т. д.), и, наконец, дает общие курсы.Литература. Неволин, "Энциклопедия законоведения" (II); Благовещенский. "История и метод науки законоведения в XVIII веке" (в "Журн. Мин. нар. просв." за 1835 г.); Станиславский. "О ходе законоведения в Р." (СПб., 1853); Шершеневич, "Наука гражданского права в Р." (Казань, 1893); Лаппо-Данилевский, "Полное собрание законов, сост. в царств. имп. Екатерины II" (СПб., 1898); Коркунов, "Десницкий, первый проф. права"; его же, "З. А. Горюшкин, российский законоискусник" (в "Журн. Мин. юстиции", 1894,. № 2, и 1895, № 7).В. Нечаев.