Значение РОССИЯ. РУССКАЯ НАУКА: БОТАНИКА в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Евфрона

Ботаническая деятельность в России начинается соответственно с учреждения Академии наук (1725), так как отрывочные, разбросанные сведения о растениях в сочинениях Турнефора, Тилландса и других настолько незначительны, что не могли оказать никакого влияния на ход истории развития науки. Первым академиком-ботаником был Буксбаум, сделавший, впрочем, для систематики не особенно много. Несравненно больше значения имеют труды И. Гмелина, составившего "Сибирскую флору" (1178 растений с приложением 300 чертежей), классическое сочинение для своего времени. Ученик его, Крашенинников, особенно известен описанием Камчатки. Однако после смерти И Гмелина в ботанической деятельности Академии наступил застой и только через 20 лет, в царствование Екатерины II, снова начинается блестящий период ботанической деятельности, когда (1766) был снаряжен ряд экспедиций для физико-топографического исследования России, в которых принимал участие замечательный ботаник того времени Паллас, а также Гильденштедт, Гмелин (младший), Лепехин, Фальк, Георги. Из них Паллас не только дал подробное описание совершенно новых видов, но сделал также много ценных указаний для ботанической географии, располагая группы растений в известном географическом порядке. Кроме того, им же была начата обработка русской флоры, законченной впоследствии Георги. В то же время можно указать на труды целого ряда ботаников в Москве, исследовавших флору России совершенно независимо от Академии. Сюда относятся труды Х. Стефана, Ф. Фишера, Г. Гофмана. Особую услугу делу ботаники оказал граф А. К. Разумовский основанием ботанического сада в подмосковном своем имении, Горенках (1798), для разработки коллекций которого был приглашен ряд ботаников из-за границы и в т. ч. Ф. Фишер, бывший впоследствии первым директором ботанического сада в Петербурге, куда перешла большая часть коллекций из прекратившего к этому времени свое существование горенского сада. Главной задачей вновь основанного сада в Петербурге (1823) было исследование флоры России, главным образом - отдаленнейших ее окраин: так, в этом отношении можно указать на труды Н. С. Турчанинова, исследователя флоры юго-восточной Сибири, К. А. Мейера, много потрудившегося над флорой Кавказа, Л. И. Шренка, исследователя нашего севера. Одновременно с деятельностью ботанического сада в Академии снова выдвинулся ряд замечательных ботаников-систематиков: Триниус, известный своими работами по злакам, вышеупомянутый К. А. Мецер, Г. Мершенс, Бонгарь. Вообще, по мере систематического материала является необходимость нем разобраться; на сцену выступает ряд систематиков-монографов, работающих независимо от Академии или имеющих к ней лишь косвенное отношение, таковы: проф. Р. Э. Траутфеттер, А. К. Бунге, описавший также флору Северного Китая; наконец, К. Ледебург, помимо многочисленных собственных исследований, объединивший все разбросанные до тех пор сведения о флоре России в одно целое под заглавием "Flora Rossica" (1842-1851), обширный классический труд, не утративший и поныне своего значения. Приблизительно с этого времени, т. е. с начала пятидесятых годов, ботаническая деятельность в России уже заметно расширяется: резко обозначаются два течения. С одной стороны, с увеличением числа русских университетов и расширением поля ученой деятельности, у нас необходимо должны отразиться направления западной мысли и в остальных областях ботаники, т. е. анатомии, эмбриологии, морфологии и физиологии растений. Действительно, области эти начинают сильно разрабатываться русскими профессорами, которые все являются учениками и представителями той или другой школы Запада, преимущественно германской. С другой стороны, начатое еще Академией и ботаническим садом изучение флоры России быстрыми шагами идет вперед и, кроме того, под влиянием новых течений в ботанической географии на Западе (Гризберг) приобретает новую, особую окраску: на первый план выступают уже вопросы о растительных формациях, о взаимной связи между растительностью и климатом, почвой. Конечно, только труды, накопленные предшествующими поколениями ботаников в продолжение более чем сотни лет, дали возможность систематике (флористике) стать на этот новый и в высшей степени плодотворный для нее путь. К числу представителей этой переходной эпохи можно отнести, напр., И. Г. Борщова с его исследованием Арало-Каспийской области и в особенности Рупрехта, смело заявившего в своем исследовании о черноземе, что "чернозем есть вопрос ботанический". Произведение это в высшей степени разностороннего ученого может служить звеном между академической старой школой, чистых систематиков по преимуществу, и новыми течениями по геоботанике. В этом исследовании, отчасти, впрочем, случайного характера, Рупрехт, предлагая в общих чертах удовлетворительную гипотезу о происхождении чернозема, затрагивает тот "степной вопрос", которому немало сил было посвящено еще Палласом и Бэром и который в настоящее время привлек к себе ученых всевозможных специальностей: геологов-почвенников, метеорологов, зоологов, ботаников. Но настоящим основателем и главой до известной степени национальной фитогеографической школы следует признать А. Н. Бекетова; сравнительно мало написавший оригинальных произведений, сторонник гризебаховских теорий, он создал, однако, целый ряд последователей. Достаточно сказать, что большая часть наших геоботаников являются его учениками и продолжателями данного им направления, прибегая в то же время к совершенно самостоятельным методам исследования. Впрочем, разработке степного вопроса в частности много способствовал известный наш почвовед В. В. Докучаев, привлекший к его изучению целый ряд ботаников: Г. И. Танфильева, А. Н. Краснова и др. Кроме того, в этом направлении можно указать труды Д. А. Кожевникова, В. Я. Цингера, Д. И. Литвинова, П. П. Саницкого. В то же время фитогеография Северной России разрабатывалась Х. Я. Гоби, И. Ф. Шмальгаузеном, Н. И. Кузнецовым, М. П. Курилиным, Г. И. Танфильевым, В. Л. Комаровым, А. А. Антоновым. Однако за этот период времени можно насчитать немало работ чисто флористического или монографического характера. Так, следует указать на труды Н. Н. Кауфмана, "Московская флора" которого послужила образцом для дальнейших произведений этого рода; К. Мейнсгаузена, Н. И. Кузнецова, Маевского. А. Н. Петунникова, О. А. и Б. А. Федчинков. Восточная флора и в то же время отношение леса к степи разрабатываются кружком естествоиспытателей при Казанском университете: П. Крыловым, Ю. Шеллем, Н. Мартьяновым, Гордягиным, Бушем, Талиевым и в особенности С. И. Коржинским. С открытием обществ естествоиспытателей при наших южных университетах, Новороссийском, Харьковском, Киевском, число флористических работ здесь сильно увеличилось; особенно много исследований в этом направлении падает на долю Киев. унив.; так, проф. И. Ф. Шмальгаузен пишет "Флору юго-зап. Р."; кроме того, можно указать на труды В. И. Липского, Монтезора, Срединского, И. Пачоского, Совинского и др. В то же время с 70-х гг. до последнего времени СПб. ботанический сад деятельно занимается разработкой громадных коллекций, преимущественно Азиатской России и прилежащих к ней стран. В этом отношении следует отметить труды Р. Э. Траутфеттера, К. И. Максимовича, Э. А. Регеля, Ф. Е. Гердера, С. И. Коржинского. С другой стороны, как уже было упомянуто, приблизительно с 50-х годов у нас начинают разрабатываться и остальные области ботаники: физиология, морфология и анатомия, а также вообще систематика споровых. Одним из первых крупных представителей этого рода движения следует признать Л. С. Ценковского, посвятившего свои силы главным образом на изучение микроскопического мира протистов и далеко продвинувшего вперед эту в высшей степени запутанную до него область. Ученик наиболее выдающихся микроскопистов своего времени, Брауна, Шлейдена, Мюллера, Эренберга, Ценковский в своих трудах проявил настолько много самостоятельных взглядов, что по справедливости может занять одно из первых мест не только у нас, но и за границей. Хотя в силу исторически сложившихся обстоятельств он не мог составить школу так, как ее понимают на западе, тем не менее, благодаря своим выдающимся качествам ученого и профессора Ценковский оставил много учеников, среди которых достаточно указать на такие имена, как А. С. Фаминцын и М. С. Воронин. По числу работ у нас особенно выделяется отдел физиологии растений. Не входя в детальное рассмотрение работ в этой области, отметим лишь выдающихся деятелей в этом направлении: А. Ф. Баталина, И. П. Бородина, О. П. Баранецкого, С. Н. Виноградского, Вотчала, Д. О. Ивановского, П. Я. Крутицкого, Н. А. Монтеверде, Г. А. Надсона, В. И. Паладина, В. А. Ротерта, К. А. Тимирязева, А. С. Фаминцына. В отделе морфологии и анатомии укажем на труды Беляева, М. С. Воронина, Х. Я. Гоби, Горожанкина, Голенкина, Навашина, Рейнгарда, С. М. Розанова, Сорокина, И. Ф. Шмальгаузена, Хмелевского. Собственно систематика (флористика) и фитогеография споровых лучше всего разработана по водорослям и грибам. Академик Мантенс оставил богатый материал по водорослям, изданный в 1840 г. под заглавием "Illustrationes Algarum Rossiae". Этот труд дал толчок к появлению других работ по водорослям, напр. "Algae Ochotenses", изданных на основании материалов, собранных Миддендорфом. С тех пор в трудах наших обществ накопился богатый материал, особенно по пресноводным водорослям, который еще ждет более полной обработки. Более полных монографий, за исключением водорослей Финского залива и Белого моря, обработанных Х. Я. Гоби, у нас почти не имеется. Сказанное о водорослях относится также и к грибам, так как со времени выхода в свет Fungi Rossici ("Hymeno et Gasteromycetes huiusque in imperio Rossico observates" и "Enumeratio stirpium in agro Petropolitano sponte crescentium", 1836 и 1837) Веймана у нас не появлялось сколько-нибудь значительных монографий в этом направлении. Только в самое последнее время издание гербария грибов под редакцией В. Л. Комарова, В. А. Траншеля и А. А. Ячевского обещает, по-видимому, восполнить этот пробел, так как, заключая в себе хорошие коллекции преимущественно из отдаленных окраин России, вызовет, вероятно, в скором времени соответствующую литературу. Мхи и в особенности лишаи пока еще исследованы мало. Впрочем, в самое последнее время С. Г. Навашиным задумано издание определителя русских мхов, первый выпуск которого уже появился в свет. Таким образом, мы видим, что в продолжение более чем 150 лет ботаника в Р. сделала настолько крупные успехи в области систематики высших растений и по фитогеографии вообще, что можно даже говорить о самостоятельной русской школе в этом направлении. Что же касается остальных областей ботаники, то за последние 50 лет у нас появилось столько выдающихся работ по различным вопросам физиологии и морфологии, что мы смело можем гордиться нашими успехами за это время.А. Еленкин