Data: 2008-08-12 Time: 08:44:09
= ''Хрестоматия '' =
* О том, как ведет расследование Герман Орф, правительственный инквизитор.
« … Этот Герман Орф имеет внешность самую непримечательную. Низенький, лысоватый, сухой – при своих сорока пяти годах он выглядит на шестьдесят. В нем нет той надменности, которая обыкновенно сквозит в манерах правительственных инквизиторов. Говорят, он не отличается значительной физической силой – а это редкость для эмиссаров универсального рода – каковыми, смею напомнить, и являются наши инквизиторы…»
« … Вопреки сложившейся традиции, Орф практически не применял при своих расследованиях методы непрямого воздействия. Он никогда не скрывался, не выдавал себя за другого. Он вел себя до безобразия прямо. Он возродил в практике инквизиторов такие древние методы как допрос и предварительное дознание. Без тайных техник, без секретов, без фокусов. Он как будто нарочно опровергает слухи о страшных, необъяснимых возможностях инквизиторов – надо признать, небезосновательные – которые распространяются в народе и мешают расследованию…»
« … Обратите на методы Орфа особенное внимание. Ведь мы ведем речь не о миссии деликатного характера. Мы говорим о масштабном кризисе, в который вовлечены значительные массы населения. Невозможно разрешить такой кризис, полагаясь на диверсии, шпионаж, психическое воздействие и дипломатию. Ликвидировать в зародыше мятеж, восстание или любое противоестественное волнение так, чтобы мятежники сами не заметили, как волнение улеглось и потеряло самый свой смысл – это уже политическая задача. Тут требуется решить уравнение с десятками переменных…»
В отличие от Филина или Марка Карминского, чьи варианты разрешения масштабных кризисов тоже славились эффективностью, Орф никогда не применял бессмысленную жестокость. Инквизитор всегда вызывает страх. Конечно, трепетали и перед Орфом. Но, разыгрывая партию, Орф всегда выкладывал свои карты на стол. И при этом всегда выигрывал. Именно у него учились инквизиторы радикального толка, такие как Сагатка, Курин или Аглая Лилич. Любопытно, что все они были казнены по приказу Комитета – причиной было излишнее проявление собственной воли. За мнимой прямотой своих методов эти инквизиторы искусно прятали глубинную игру – игру, которую они вели без ведома Властей в собственных интересах.
* Инквизитор (правительственный инквизитор) – термин в данном случае не имеет отношения к церкви. Инквизиторами называют ограниченный круг уникальных специалистов (их число в разное время варьировалось от 19 до 52), которым Власти изредка поручали задания особого рода. Дело в том, что инквизиторы обладали загадочным даром – а именно могли решить проблему, которая со всех точек зрения казалась неразрешимой. Уникальные знания, техники и умения, а также широчайшая эрудиция соединялись с неограниченными полномочиями, которыми Власти временно наделяли инквизиторов. Во время выполнения миссии инквизитор не был связан никакими законами, кроме тех, которые устанавливал сам.
* О некоторых особенностях изготовления твирина
Тягучий твирин, пьяный твирин, дымный твирин, серо-зеленый, черный, кровавый, бурый и ржавый твирин… Сколько слез и крови было пролито из-за этого напитка, и сколько еще прольется... Похожий на западный абсент, но сложнее, древнее и глубже – он как никакой другой напиток давал многократно усиленное искажение реальности. Имел и схожую с абсентом историю. Изначально был напитком нищих – полуграмотных степняков, скотоводов, которые разумели рев своих быков и мычание своих коров лучше, чем человеческие речи. Постепенно его прелесть узнали эстеты и состоятельные оригиналы – и вот его уже коллекционируют, дегустируют в салонах и аптекари продают его в серебряных наперстках, как дорогой яд.
Собирали рецепты, составляли целые энциклопедии о различных методах приготовления трав и собственно настоек. Некоторые энтузиасты даже снаряжали экспедиции в Степь, внедрялись вглубь Уклада, чтобы узнать секретные, исконные техники приготовления этого напитка. Дело в том, что твирин, изготовленный собирателями – какого бы рода напиток не был приготовлен – всегда неуловимо отличался от твирина, изготовленного по письменному рецепту.
Каждая бутылка твирина неповторима. Способности, возможности и нюансы воздействия напитка напрямую зависят от каждой травинки, использованной в составе – причем разнятся весьма существенно! Мистики утверждают даже, что степняки дают собственное имя каждому корню твири, найденному в степи. Собиратели запоминают эти места, обходят их и срывают каждую ветку в свое время. Некоторые – сразу по рождении, некоторые – в определенные дни. От некоторых корней ждут нужного урожая несколько лет, из года в год оставляя сохнуть драгоценные ростки.
Многое зависит не только от сбора, но и от обстоятельств роста травы. «Твирь – это боль Степи» (хуунг твират аг агыл), говорит Уклад. Верят, что соки, которые гонит из глубины Степь – это соки древних богов, похороненных под слоями глины, песка и плодородной почвы. Верят, что твирь – та самая трава, которая тут же жадно впитывает эти соки, предупреждая другие травы. Также степняки считают, что твирь впитывает боль своего времени – вдохновение, ожидание перемен, страх, запах войны и другие настроения народа. Причем разная твирь всасывает разные веяния в разное время – так, кровавая твирь вопреки своему названию самая добрая из всех трав, бурая – самая страшная, черная отличается тоской, а ржавая – особенным чувством доисторической памяти.
Именно эти обстоятельства – а совсем не тонкости смешивания настоев, выбора воды и разбавления спирта – определяют характер и возможности каждого приготовленного напитка.
* Географическая справка
Когда местный административный совет (ссылаясь на оптимистичный прогноз Комиссии Восточного округа и на разработки Министерства путей сообщения) принял решение проложить железнодорожную ветку на северо-восток от Горского узла, никто не предвидел ни страшных событий, ни особенных трудностей.
К такому решению давно уже располагали темпы развития нашей страны, а также весьма благоприятные геологоразведочные данные. Редкие населенные пункты этого края, образованные большей частью в прошедшем столетии, представляли собой, по сути, скотопромышленные фактории, которые лишь местами превратились в небольшие города. В городах этих с давних времен формировалось общество необычное, парадоксально пестрое. Промышленники, этнографы, инспекторы, антропологи, потомки политических ссыльных, случайные визитеры – вообще, люди образованные – мирно сосуществовали и даже сроднились с коренными народами, чьи обычаи недалеко ушли от традиций родоплеменного строя.
Поскольку строительство Северо-восточной ветки должно было содействовать общему процветанию, члены Комиссии были неприятно удивлены тем, с какой холодностью приняли это известие местные старожилы. В отдельных случаях инженерам приходилось сталкиваться с саботажем и даже с прямыми диверсиями, в результате которых были испорчены целые участки железнодорожного полотна. Из шпал складывали жертвенники, стальные рельсы свивали в спирали… Эти диверсии объясняли агрессией темных племен – однако расследование показало, что акты вандализма не только производились с ведома местных властей, но даже поощрялись ими!
Тем не менее, ветка была проложена, и вскоре по ней, торжествуя, двинулись тяжелые товарные поезда.
Каково же было возмущение администрации, когда в региональный центр одно за другим пришли известия о таинственном исчезновении сразу трех поездов! Но местные правители (точнее, владельцы заводов, которые, пользуясь удаленностью от метрополии, имели власть почти неограниченную) полностью отрицали свою причастность. Исчезновение составов они злорадно объясняли злой волей Степи, которой, как древней своей праматери, поклонялись некоторые местные народы. Что тут можно было поделать?
… Да, Северо-восточная ветка теперь заслуженно пользуется дурной славой. Раз в месяц прогремит по ней регулярный состав, ведомый испуганным машинистом. Выгрузив в городах почту, строительный материал и товары фабричного производства, он забирает скот и продукты мясных комбинатов. Тогда на поезд верхом взбирается получеловек – глухонемой колдун, зубастый номарх, обученный машинному делу. Он движет состав сквозь ночную Степь, простирает над ней свои длинные пальцы, заклинает духов, мар и дремучих богов, чтобы земля не гневалась на того, кто увозит прочь шкуры, копыта и мясо ее убитых детей.
И Степь отзывается стоном. Она дышит навстречу поезду раскаленным подземным паром, и огромные черные звери подбираются близко к составу, выныривают из мрака, движутся рядом с локомотивом, переступают через него, склоняют к крышам вагонов рогатые головы. И они провожают поезд до тех самых пор, пока на горизонте не покажутся туманные очертания предместий столицы.
* Смотритель Кладбища
«Должность смотрителя кладбища передавалась по наследству на протяжении трех поколений. Однако нет сведений, подтверждающих, что эта должность в городе была кастовой или ритуальной. Со времен основания каменного города за кладбищем наблюдали самые разные люди, и среди них были не одни только степняки. Нынешний смотритель вообще возводит свой род к поздним поселенцам. Поэтому нелепо было бы оправдывать странное поведение смотрителей последних лет приверженностью к местному культу мертвых. У степняков культ мертвых как таковой вообще не развит. Он теряется на фоне сложного культа земли. Степняки боятся своих мертвецов и воспринимают их как скверну. Обычай закапывать в землю покойных они считают варварством и удостаивают этой чести лишь избранных – причем сопровождают процесс вынужденного осквернения земли многочисленными очистительными обрядами.
Некоторые примитивные народы относятся к своим мертвым так же, как и к живым. Их мифология не создала особого мира, где мертвые могут ждать воскресения либо встречи с ныне живущими. Не имея возможности сохранить для себя голоса и чувства умерших и не веря в будущую встречу с милыми предками, эти народы пытаются сохранить их прах, в той или иной мере наделяя кости качествами покойного. Таким образом они создают иллюзию присутствия умершего в своем повседневном быту. Но нашим степнякам это не свойственно.
Я беру на себя смелость утверждать, что странная, теплая, почти животная забота, которую нынешний Смотритель проявляет по отношению к городским мертвецам, вообще не связана с ритуалами и традициями. Ухаживать за мертвыми так, как ухаживает за ними Смотритель – утешать их, греть их своим сердечным теплом – желание, идущее из глубины человеческой души. Смотритель относится к мертвым так, потому что не видит иного выхода. Вряд ли он любит покойных. Но я уверен – он чувствует их слишком хорошо, чтобы относиться к ним равнодушно.
Думаю, причина такого надрывного отношения к боли мертвых проистекает исключительно от злоупотребления настоями и от курения смолистых корней савьюра. Иначе объяснить это невозможно, ведь Смотритель – не сумасшедший, а вполне здравомыслящий человек. Твирин обострил его чувства. Много превысив допустимую для человека норму твирина, обитая на границе города, в дреме разнотравья, Смотритель узнал о страданиях умерших слишком много такого, что живым не положено знать. Ужасную, безнадежную боль бездвижных мертвецов он стал чувствовать натяжением нервов, поверхностью кожи – и так же телесно, кормя их сахаром, поливая могилы парным молоком, он пытается ее облегчить. Думаю, их боль передалась ему, и стала шоком для него самого. Он заливает ее твирином, чувства его обостряются еще сильней, и общий накал страдания достигает удвоенной силы!
Свою дочку, Ласку, Смотритель воспитал в том же духе. Чтобы те лучше знали о нуждах мертвых, Смотритель приохотил к твирину сначала свою жену, а впоследствии – и ребенка. Губительное влияние трав сказалось и на восприятии его домочадцев. У них чрезвычайно чувствительные уши, и волоски на коже, кажется, шевелятся от малейшего колебания в кладбищенской земле. Его жена, в юности миловидная, к закату своей жизни выглядела так, словно сама была выходцем с той стороны. К тому моменту, как она поседела, она отрастила себе такие густые и тяжелые волосы, что они полностью закрывали ее туловище. С тыльной стороны они достигали земли, а спереди спускались ниже пояса сплошной волной. Ногти ее затвердели и кожа на руках ссохлась от постоянного пересыпания земли.
Естественно, что в таком положении несчастная семья не может уже относиться к мертвым иначе, как к своим близким – малоподвижным, но постоянно присутствующим в их повседневной жизни существам. Они живут и ночуют почти что в обнимку с покойниками. Земля, наполненная погребенными людьми, качает их на своей ноздреватой ладони. И ночью, когда город спит, степь погружена во тьму, и ни один посторонний звук не нарушает тишины этой ночи, они, опьяненные твирином, приникают ушами к лежанкам и засыпают, слушая звуки земли. Сверху, из бездонной космической тьмы, на них смотрят холодные звезды. Мертвые окружают их со всех сторон. Иногда, едва успев похоронить еще утром дышавшего человека, и закончить поминальную трапезу на свежей могиле, они уже слышат, как новый сосед начинает ворочаться на новом месте.
Слыша мертвый говор и чувствуя мертвую боль, смотритель уже не может забыть о своих подопечных. Он заботится о них, потому что ощущает всем телом, что их существование не прекращено. Наверное, теперь он почитает эту заботу уже не своей насущной потребностью, а неприятным, но непременным долгом.
* Расправа над «Караваном»
«Караван «Бубнового туза» - одно из самых чудовищных явлений в социальной жизни страны за последние пятьдесят лет. По предварительным данным Бубновый Караван был причастен к исчезновению более ста несовершеннолетних. На счету Каравана 16 доказанных убийств, подозревается их причастность еще к 34 убийствам. Этот адский состав вынырнул из небытия где-то в предместьях неблагополучного Таруньского округа и прополз четыреста километров вниз по средней полосе нашей страны, унося человеческие жизни. Некоторые были убиты ими, многие пропадали без вести. Несколько раз стратеги секретных правительственных служб непостижимым образом ошибались, и Караван благополучно уходил из расставленных ловушек, объявляясь снова в самом неожиданном месте. Только 14 сентября облава под Орвом сомкнула клещи вокруг этого глумливого сброда, и Караван постигла заслуженная расправа.
Чем на самом деле был жуткий Караван (или "Семья Бубнового Туза, как они сами себя называли)? Если собрать воедино слухи, панические репортажи и прочие россказни, можно подумать, что это был передвижной лагерь низших демонов и мертвопоклонников. "Бессмысленная диверсия ада", "Заводные чучелки", "Лоскутные людоеды" – такие клички и броские заголовки способствовали вздорным слухам. Реальность была более прозаичной, но от того ничуть не менее жуткой. На самом деле это был внушительных размеров (разные источники называют цифры – до 500 существ, 600 вместе с "фигурками") бродячий цирк.
Там где они проходили, не оставалось ни одного красивого или талантливого малыша. Метод их был таков: появившись в небольшом поселении (всегда ночью, перед рассветом), Караван тут же ставил телеги в круг; раскидывали палатки, сколачивали грубый помост. Наутро давали представление для детей. Пели певицы, кувыркались собаки, кошки отгадывали числа, шутили клоуны, гимнасты демонстрировали чудеса человеческой ловкости. Но пока дети смотрели на сцену, из-за лоскутных занавесей на них, в свою очередь, внимательно таращились десятки внимательных глаз! Выглядывали красивых, способных, необыкновенных – и запоминали их.
После утреннего представления счастливые дети расходились по домам. Вечером они засыпали в своих кроватках, мечтая о цирковой жизни и о завтрашнем представлении. А тем временем по поселку сами собой ползли слухи о запрещенной ночной программе бродячего цирка – "Театре Макабра". Конечно, весь городок собирался, чтобы ее посмотреть. Пришедшие ночью видели, как Караван раскрывал другие фургоны и показывал мерзостные трюки. По сути все то же, что было утром – но каждый номер переигрывался с жестокостью или развратом! Еще они везли с собой уродов, которых называли "фигурками". Их тайно выставляли за отдельную плату в закрытом павильоне.
Пока взрослые смотрели ночную программу, ловкие акробаты Каравана пробирались в город с причудливыми свертками в руках. Они похищали замеченных утром детей и младенцев, а вместо них оставляли уродов-подкидышей. Похищенных детей же впитывали в свой сатанинский караван, воспитывали из них гуттаперчевых гимнастов, факиров, фокусников, проституток, певиц и канатоходцев. Заодно с детьми прибирали к рукам имущество их родителей. Часто акробатов сопровождали цирковые силачи – гимнасты, дрессировщики и тяжеловесы. Если взрослые оказывались дома вместо просмотра программы "Макабра", их мучили, а после убивали.
Расправа над Караваном была страшной. Карательные меры были беспрецедентно жесткими для нашего гуманного времени. Население, подогретое памфлетами и тематическими публикациями, впрочем, ликовало. Впервые за много лет оппозиция утихла, народ готов был носить своих правителей на руках и воздвигать генералам охранки гранитные памятники. Гимнастов, дрессировщиков, зверей и тяжеловесов, а также ни в чем не повинных уродов перебили прямо во время облавы. Старейшин Каравана захватили и допрашивали. Поскольку на допросе они вели себя так же, как и на арене, их подвергали пыткам и страшным побоям. От этих побоев многие клоуны скончались, не дожив до суда. Всех выживших суд приговорил к смертной казни.
После этого по всей стране прошла волна гонений – правительственных и народных – на циркачей и артистов вообще. Пострадало немало невиновных. Многие были вынуждены бросить или скрывать свою рискованную профессию. На несколько лет свободное артистическое ремесло было поставлено вне закона и ушло в подполье. Даже невинные фокусы с шариками превратились в запретное развлечение, оттененное памятью страшных событий.
Подозрительным казался любой интерес к талантливым детям: как показали допросы, у Семьи Бубнового Туза он был просто патологическим – они не могли скрывать этой страсти даже под страхом смерти. Вероятно, Анна Червонная, певица, известная в городе под псевдонимом Ангел, и не имеет отношения к Каравану. Но когда она приехала, то поселилась у девочки-сиротки – Веры Вербы, чей отец погиб на войне, а мать умерла во время первой вспышки. Вера приняла у себя певицу с распростертыми объятиями, обласкала ее и обогрела. Вскоре она загадочным образом исчезла. Теперь ее нет, но Анна живет в ее особняке и носит ее волосы на своей голове. Зачем ей фальшивые волосы? Да и другие тоже... порой они ведут себя так, словно опасаются, что их тайное станет явным.
Во всем этом отчетливо видны подлог, обман, дешевое актерство и мерзкая ложь! Почему каждый теперь – не тот, за кого себя выдает? Подмененные дети, обманутые зрители, навсегда забытые имена... Похищенные актеры надевают на себя яркие маски, играют чужие роли, на глазах у нас не стесняясь водят за нитки подвешенных кукол! Всюду притворство, всюду муляж, мираж вместо правды – как же с этим бороться? Как нам теперь с этим жить?
* Виктория
«…Город был разорван надвое противостоянием их [Ольгимского и Каина — Б.Т.] грозных жен. В иные дни все было сковано страшным напряжением — это означало, что Хозяйки «прядут свою пряжу». Улицы пустовали. Люди плотно закрывались в домах и не смели высовываться, как будто снаружи бушевал ураган. Казалось, любой, кто выйдет на порог или на перекресток, будет вовлечен в водоворот сил, с которыми человеку совладать невозможно. Но такие дни всегда проходили — и люди с облегчением распахивали двери, и Хозяйки в новых нарядах ходили с визитами по домам, расточали подарки, улыбки и благодатные милости. Их противостояние не прекращалось, но народ переставал ощущать его глубину. Это была заслуга Виктории».
[taur.4.1]
«Пока главы домов занимались в основном административной властью, защитой, законами и накоплением, их женщины, по природе своей чуткие к Земле и вообще к Степи, взяли на себя бремя власти сакральной. В городе за женами глав трех домов утвердилась негласная репутация могущественных телепаток, умеющих тонко обращаться с высшими и сверхъестественными силами. Первой и самой могущественной из Хозяек была Ольгимская, что странно, если принять во внимание ее чужое происхождение
Мы видели след, оставленный этой Викторией Ольгимской. Судя по всему, при жизни она была весьма выдающейся женщиной, а после смерти стала чем-то вроде местной святой покровительницы. На ее могилу каждый день кладут цветы, выпечку, вышивки, яблоки, чашечки с солью и всякие подношения. Мы спросили – за что эти дары? Нам отвечали, что это благодарность за защиту от Нины Каиной, которая и после смерти продолжает беспокоить людей, смущать их умы…»
[taur.12.2]
«Если основной чертой Влада [Ольгимского — Б.Т.] была тяжесть, у Виктории таковой была мягкость, проявленная во всех ее действиях – в движениях, в интонациях, в манере вести дела. При этом она была женщиной сильной и волевой. Она умела настоять на своем или устроить обстоятельства таким образом, чтобы ситуация разрешилась по ее желанию. В общем, она была достойной женой своего властного супруга.
Все население нашего города называло ее своей благодетельницей, хотя она никогда не занималась благотворительностью – ни раздачей денег, ни устройством приютов, ни уходом за теми, кто не мог о себе позаботиться. Она делала мало добрых дел – но всегда «пряла свою пряжу». Я понял это так, что самим фактом своего существования она не давала развиваться дурным начинаниям и разрушительным событиям. Люди это чувствовали, и за это ее любили.
Это неописуемое искусство — способность дарить людям радость и располагать их к любви, просто будучи самой собой — она передала дочери, маленькой Виктории. Все хорошее, что есть в Капелле — от матери, и вы, пожалуйста, имейте это в виду».
[из письма, касающегося младших Ольгимских]
«Виктория ушла вскоре после смерти Нины, без всяких на то видимых причин. Считается, что она сделала это специально, дабы и дальше иметь возможность сдерживать свою необузданную соперницу, которая после смерти обрела какую-то мистическую власть над городом. Действительно, после того, как Виктория присоединилась к Нине, люди вздохнули с облегчением и вновь почувствовали, что знакомые руки укутывают их по ночам, что незримые крылья укрывают их от недавно распахнутой бездны. Виктория, которая при жизни учила любить человека за то, что он человек, и не требовать большего, теперь стала хранительницей семейного очага, защитницей слабых и бедных…»
[из частной переписки]
«Напрасно полагают, что Виктория боролась с Ниной. Глупы те, кто старается показать величие Виктории, наряжая ее в одежды белой волшебницы, победившей злую колдунью. Не в этом было величие Виктории. Наивны те, кто представляет ее доброй матерью, берегущей детей от ночного кошмара. Тепло и холод, дом и дорога, шерсть и сияние, тьма и звезда - они, олицетворявшие предельные крайности, были при этом предельно близки друг другу. Только друг с другом могли разделить Хозяйки свое космическое одиночество.
Величие Виктории было в том, что она любила свою соперницу гораздо больше, чем та любила ее. Будучи сильнее Нины, Виктория, защитница людей, однажды открыла Нине пути и позволила восторжествовать ее беспощадной правде».
[libr.XIX]
* Внутренний Покой
«…Нет, это совсем не дом, и к нашему глупому Собору — если, конечно, можно его так называть — это никак не относится. Изначально Внутренний Покой существовал только на бумаге. Это была абстракция. Теоретическое построение Симона Каина, промежуточное звено длинной цепочки допущений в его расчетах, касающихся «существования человека вне его естественных пределов», в том числе, посмертного. Понимаете, о чем я?
В работах тридцатилетней давности понятие «внутреннего покоя» встречается довольно часто и обозначает, в зависимости от контекста, состояние «человека покинутого» или же «высшую точку концентрации человеческого духа» (sic). Затем настал непродолжительный период затишья , после которого Симон внезапно приступил к овеществлению этого тонкого, неуловимого понятия со всей мощью своего яростного таланта. Он достиг в этом деле небывалых успехов. Удивились даже те, кто уже знал, чего можно ожидать от Симона. Стоит сказать, что именно материализация Внутреннего Покоя стала первым шагом на пути осуществления его дерзкого плана».
[libr.CIL]
«Первый пример Внутреннего Покоя был специальным сооружением из зеркал, сквозняков, грелок и деревянных коробок. При его устроении наряду с геометрическим расчетом принимались во внимание самые странные факторы – такие как запах и местоположение «последних вещей». Он принял свою окончательную форму по истечении двух лет работы. Именно тогда стало ясно, что Внутренний Покой существует не в виде фикции, а в виде действующей модели.
Вдохновленный успехом, Симон создал несколько образцов Внутреннего Покоя, причем каждый был не похож на предыдущие. Один из них умещался в скорлупке грецкого ореха, другой потребовал постройки целого здания, неправдоподобно огромного для нашего скромного города, третий разместился в винном погребке, экспериментируя с четвертым, Симон выбрал в Степи юрту какого-то дикаря.
Все эти образцы объединяло одно – назначение. Внутренний Покой позволял сохранять Память и поддерживать постоянный эффект присутствия ушедшего. Концентрация этого эффекта была настолько сильна, что люди, достигавшие Внутреннего Покоя, легко могли общаться с ушедшим, как если бы он только что отлучился из помещения и мог обмениваться с входящими репликами через тонкую стенку.
-
Со временем этим термином стали обозначаться любые постройки, пригодные для сохранения Памяти. Время шло, и случайным образом для этого открывались все новые возможности. Неизменным было единственное требование — наличие рукотворного здания. Именно этим вызвано особенное уважение, которое до сих пор питают у нас к архитектуре — ведь из всех искусств именно архитектура позволяет воплощать принципы Внутреннего Покоя наиболее доступно и полно».
[vir.12-F]
«Памятью у нас называется способность удерживать в реальной жизни черты и чувства, составлявшие существо человека, уже умершего. Память об умершем человеке живет настолько полно и долго, насколько чутко и тщательно вспоминают его близкие люди. Эта, казалось бы, ясная банальность не так проста, как может показаться на первый взгляд. Согласно нашим поверьям человека начинают забывать тут же, как только его душа покидает тело. И только постоянное, ежеминутное ментальное усилие, требующее поистине нечеловеческого напряжения, самой тщательной концентрации внимания, памяти и воображения, позволяет удержать ушедшего среди живых – так, как если бы он еще был с нами.
-
Это примитивное, детское представление о жизни после смерти – никак не связанное с загробным существованием души – очень прочно прижилось в сознании поздних колонистов, чьи традиции были чужды диким традициям местных народов. Может быть, это связано с той особенной ролью, которую играют в нашем сообществе маленькие дети?»
[из частной переписки]
«Дорогие мертвые Каменного двора истинно сожительствуют вместе с живыми! Пусть Земля бережет человеческие тела, пусть Ласка носит им корм на могилы – Знаки Каменного двора почитают ушедших в самом высоком смысле этого слова. Не тело, но дух ушедшего — объект их служения, предмет их усердных стараний. Чья-то Память стоит того. Несмотря на то, что эти люди уже умерли, большая часть их присутствует здесь до сих пор. Взять хотя бы умерших Хозяек. Возможно, в этом есть доля мистики, но город живет сознанием того, что эти женщины умерли не до конца и более того — до сих пор распоряжаются происходящим, как огромные кукловоды, тени которых нависли над городом».
[vir.204-A]
* Симон
Симон был могучим интеллектуалом и несгибаемым лидером, который обеспечил дому Каиных авторитет и все то могущество, которым дом обладает на данный момент. Именно благодаря Симону Каины втайне изучали запретные науки и открыто практиковали их, не навлекая на себя при этом гнев населения и не вызывая праздного любопытства. Сила характера, своеобразное личное обаяние и аура воли Симона действовали на всех, кто имел дело с Каиными, почти гипнотическим образом.
Авторитетный политик, видная фигура в деловых кругах, Симон был естественным посредником между цивилизованным миром и городом с его диким внутренним распорядком, неуместным в рамках никакой, даже самой гибкой государственной административной системы. Его имя являлось гарантией должного уважения и доверительного отношения к делам Каиных со стороны общества.
Именно Симон был инициатором и представителем Каиных на строительстве Многогранника – он от имени дома курировал разработку архитектурного ансамбля. В свете всего вышесказанного ясно, как выгодно было Каиным явное, не подлежащее сомнению бессмертие их патриарха. Смерть Симона стала бы не только страшным ударом для одиозного дома – она имела бы еще и символическое значение, поскольку именно имя Симона было знаменем нового города и стабильности установившегося порядка.
«Магия — если уж вам угодно употребить этот термин — не имеет ничего общего с распространенными о ней представлениями. Магия, в занятиях которой вы обвинили меня — это тяжелое, громоздкое, долгоиграющее искусство, требующее единовременного вовлечения многих десятков трудноорганизуемых факторов, лишенное каких бы то ни было зрелищных эффектов!
Да, я с прискорбием признаю, что среди таких факторов часто оказывается энергия человеческой воли и предопределенность человеческой судьбы. Чтобы сработала та ли иная магическая конструкция, иногда требуются десятки и даже сотни людей. Они должны быть под рукой, и они должны быть предсказуемы. Возьмите их линии жизни, прочтите их, научитесь сопрягать совпадения — вот искусство, которое вы называете магией. Но оно работает. Совсем не так, как представляется детям, мечтателям и фантастам, но работает. Овладейте им, и вы получите палитру с такими красками, которые позволят нарисовать поистине сказочные вещи — не в воображении, а в реальности, мой друг. Это доказано и имеет документальные подтверждения. Тот же уважаемый автор, Б., определил магию как невидимое сочетание причин, приводящее к умеренно предсказуемым последствиям. Огненные шары, розовые молнии, хрустальные шары и котлы с лягушачьими лапками не имеют к этим вещам ни малейшего отношения. Повторите еще раз подобную глупость – и я буду вынужден признать, что ваше общество мне наскучило.
Мне неприятно, когда меня называют магом либо волхвом; мне не нравится, когда деятельность, которой я занимаюсь, называют магией».
[из частного письма Симона Каина]
«Он создал город, в котором было можно творить чудеса.
Он создал искусство, которое позволяло превращать мечты в реальность, превосходящую саму мечту.
Он на личном примере показал, что может сотворить человек.
Он создал общество, которое воспитало уже два поколения людей увидевших, как это просто.
Он научился жить вечно.
Он опередил свое время на много шагов.
Он использовал свой интеллект не на одну сотую и даже не на одну двадцатую часть – о ком еще можно сказать такое?
Он раздвинул пределы возможного шире, чем любой иной исторический деятель, о ком говорили такое.
Он из тех людей, прочитав о которых, скажут и через пять, и через тысячу лет: вот, посмотрите на него! Вот человек, перешагнувший через саму человечность».
[leo.CL]