Значение слова ЭНЕЙ в Литературной энциклопедии

герой эпоса П.Вергилия Марона «Энеида», опубликованного посмертно (19 г. до н.э.), сын Венеры и троянского героя Анхиза. По преданию, спасшемуся с немногими товарищами после гибели Трои Э. суждено стать родоначальником народа, которому будет обязан своим происхождением Рим; для этого ему, го-' нимому Юноной, необходимо было приплыть в Италию и выдержать многочисленные сражения с местными племенами. Первая часть, посвященная его странствиям, испытывает сильное влияние «Одиссеи», вторая - сражения вокруг Рима - «Илиады». Застигнутого бурей Э. судьба приводит в Карфаген, где он рассказывает царице Дидоне о постигших его несчастьях. Слова, которыми он начал свою речь: «Ты, царица, велишь обновить несказанное горе», стали одним из самых знаменитых латинских афоризмов; их повторяет у Данте граф Уголино. Вторая песня - описание последней ночи Трои - благодаря высокому трагическому пафосу и яркости деталей принадлежит к наиболее знаменитым частям эпоса; ее переводили Шиллер, Жуковский. Венера, желая оказать помощь Э., заставляет карфагенскую царицу полюбить его всем сердцем; Э. готов уже отдаться страсти и забыть о своем долге, но Юпитер через Меркурия напоминает о нем: Э. покидает любимую, которая с горя бросается на меч и, умирая, предсказывает непримиримую вражду между Римом и Карфагеном. Э. на обратном пути видит пылающий над городом ее погребальный костер. Прибыв в Италию, он спускается в подземное царство, как Одиссей у Гомера, и получает у Анхиза пророчество о будущем величии Рима. Он хочет поговорить с Дидоной, но она в негодовании бежит от него. Прибыв в Лаций, Э. заключает союз с царем Латином и добивается от него согласия на брак с его дочерью Лавинией. Однако Юнона, пользуясь тем, что Лавиния обручена с доблестным Тур-ном, царем ругулов, восстанавливает против него местные племена и кладет начало войне. Э., опираясь на доблесть троянцев и на своих новоприобретенных этрусских и аркадских союзников, одерживает победу над своими будущими верными друзьями и убивает Турна в единоборстве (он был уже готов пощадить его, но, как Ахилл не мог простить Гектору смерти Патрокла, так и Э. отвергает мольбы Турна, увидев на нем доспех аркадского царевича Палланта). Этим эпизодом завершается эпос. Бремя оказывается почти непосильным для героя: несмотря на то что все должное исполнено, он советует сыну Иулу брать пример с отца в доблести, но не в счастье. Образ Э. у Вергилия обладает поистине трагическим звучанием. Сам поэт постоянно подчеркивает его благочестие и вопреки мифологии делает его едва ли не первым из троянских героев, равным божественному Гектору (чего, естественно, нет у Гомера). Однако брошенная возлюбленная делает положение Э. слишком уязвимым: если Данте понимал его именно так, как хотел Вергилий, лишь более широко - в католическом духе - толкуя миссию основателя Рима, то Ж.-Ф.Лагарп, один из ведущих критиков французского классицизма, высоко ценя эпос Вергилия, все же пишет: «Безусловно, благочестивый Э. не заслуживает ни малейшего обвинения; он безупречен на всем протяжении поэмы, но, ни разу не будучи одушевлен страстью, он не пылает душой, и холодность его характера распространяется на все произведение». А.А.Ахматова, например, любила говорить: «Ромео не было, Эней, конечно, был», подчеркивая этим, что верные возлюбленные - большая редкость, но зато часто встречаются предатели в любви. (Интересна апология П.А.Катенина.) Влияние образа Э. на позднейшую литературу далеко уступает влиянию самого эпоса, а последнее сказывалось только в кругах, получивших классическое образование и ценящих латинскую культуру (таковые характерны прежде всего для Франции и Италии). В России это влияние чувствуется у поэтов XVIII - начала XIX в. (так, Херасков в «Россиаде» и Катенин в «Андромахе» цитируют близко к тексту знаменитый сон Э., в котором Гектор говорит ему о неизбежности падения Трои и необходимости бегства). Позднее под влиянием германской традиции установилось неприязненное отношение к латинской культуре (одним из наиболее решительных проводников которого был Белинский), и эпос Вергилия стали считать совершенно искусственным, безжизненным произведением, а образу Э. отказывали в цельности. В середине века под эту неприязненную оценку был подведен научный фундамент, объяснявший все эти недостатки ложной концепцией эпоса у Вергилия (такое мнение распространилось и на знаменитых итальянских поэтов - Тассо и Ариосто). Эти концепции были отброшены в эпоху символизма (Брюсов, переводчик Вергилия, написал несколько оригинальных стихотворений, посвященных Э., причем понимал его образ так, как того хотел римский поэт). В позднейшие времена (вплоть до наших дней) чтение Вергилия стало уделом очень немногочисленного круга людей. (лит. герои)