[от итальянского caricare — нагружать] — изображение какого-либо явления в смешном, нелепом виде путем намеренного искажения воспроизводимого материала, подчеркнутого нарушения привычных соотношений. Особенно резкую К. называют иногда шаржем (от того же слова, что и К., но в его французской редакции charger). Термин К. применим ко всем искусствам, но наибольшей отчетливостью пользуется в области изобразительных искусств. Способы, при помощи к-рых достигается карикатурное искажение, весьма многообразны и могут основываться либо просто на чрезмерном подчеркивании имеющихся уже в натуре элементов, либо на приписывании изображаемому предмету признаков, в натуре ему не присущих. Наиболее распространенные из способов первой категории: а) гипербола, подчеркивающая имеющиеся в натуре признаки путем их чрезмерного преувеличения, б) комическая схематизация, подчеркивающая свойства натуры путем их обособления и отбрасывания всех остальных признаков, в) комическое остранение, заключающееся в полном игнорировании всех тех признаков, восприятие которых обусловлено целой сложной системой привычных, условных ассоциаций, — например в статье Толстого «Что такое искусство», где дано карикатурное изображение оперного спектакля, достигаемое путем полного игнорирования всех сценических условностей. Наиболее распространенные из способов второй категории: а) реализованная метафора, изображающая один предмет под видом другого, в чем-либо сходного с ним предмета, и наделяющая его признаками этого последнего; примером может
125 служить крыловская басня «Щука и кот», карикатурно изображающая под видом щуки адмирала Чичагова и в соответствии с этим приписывающая ему ряд «щучьих» признаков — зубастость, наличие хвоста и пр. (реализованная метафора в подобных случаях часто сопровождается аллегорией); б) экземплификация, заключающаяся в том, что предмету приписывается какая-либо произвольно измышленная автором черта: предмет изображается в произвольно измышленной ситуации, с целью наиболее яркого показа его характерных признаков и осмеяния всего предмета, — напр. карикатурное изображение Чернышевского в повести Достоевского «Крокодил», где произвольно взятая ситуация дает целый ряд поводов для представления Чернышевского в самом нелепом виде. Даваемое в карикатуре подчеркнутое искажение действительности роднит карикатуру с гротеском, для к-рого подобное искажение служит главным определяющим признаком. Тем не менее карикатура и гротеск понятия пересекающиеся, но целиком не совпадающие: 1. для гротеска не обязательно всегда присущее К. осмеяние изображаемого предмета (так, сон Татьяны в «Евгении Онегине» — один из образцов гротескного творчества, но никак не может быть сочтен за карикатуру), романтический гротеск (напр. у Гюго, у Гофмана) особенно часто бывает совершенно лишен карикатурных заданий; 2. гротеск может рассматриваться только в качестве одного из многих средств карикатурного изображения, поскольку для К. вовсе необязательна фантастически преувеличенная, чудовищная нелепость гротеска, а часто достаточно бывает лишь подчеркивания, слегка превышающего норму. Гротеск всегда создает иллюзию особого мира, нарушающего самые основные законы природы, и тем самым отображает психоидеологию общественных групп, выведенных из устойчивого состояния и потерявших веру в устойчивость самой действительности. К. же может ограничиться лишь частичной нелепостью как результатом намеренного допущения, как явной условностью, выполняющей служебную роль в осмеянии данного предмета, и применение К. вполне совместимо с самой здоровой, самой устойчивой психоидеологией самых крепких общественных групп. Так, карикатурное изображение монахов у Бокаччо отнюдь не свидетельствует об упадочных настроениях торговой буржуазии эпохи Возрождения, а напротив, должно быть истолковано как симптом того, что буржуазия эта осознала необходимость бороться с пережитками феодального мировоззрения, затруднявшими ее рост. Если карикатура может отличаться от гротеска самым своим методом и целеустремленностью изображения, то от пародии (см.) она отличается лишь предметом изображения, так что К. может быть названа пародией на изображаемый предмет (особенно
126 часто таким предметом может являться известная, привлекшая к себе по той или иной причине общественное внимание личность), а пародия — К. на воспроизводимый стиль. Способ же, при помощи к-рого осуществляется эффект, в обоих случаях один и тот же: нарушение привычных соотношений, изображение в нелепом виде. Тесное родство между К. и пародией наглядно подтверждается еще и тем, что в лит-ой практике они постоянно переплетаются друг с другом, достигая так. обр. наиболее полного осмеяния своего предмета. Так, в «Письмах темных людей», созданных гуманизмом молодой буржуазии в борьбе с церковным пленом феодализма, даны одновременно и карикатура на обскурантов и пародия на их схоластический стиль. Достоевский расправился с враждебной ему барственностью Тургенева двойным ударом карикатуры и пародии, дав в одном из героев романа «Бесы», писателе Кармазинове, карикатуру на житейский облик Тургенева, а в приписываемой тому же Кармазинову повести «Мерси» — пародию на тургеневский стиль, в частности на повести Тургенева «Довольно» и «Призраки». По своей целеустремленности К. совпадает с сатирой и нередко поэтому бывает применяема с сатирическими целями. Но, во-первых, сатира пользуется, помимо К., и другими средствами осмеяния, среди которых одно из главных мест занимает ирония; во-вторых, для К. вовсе необязательна идеологическая заостренность сатиры, и карикатурное изображение не обязательно свидетельствует о социальном негодовании автора. Можно представить себе беззаботную К., выполненную в тонах легкой насмешки: таковы бытовые К. раннего Чехова (напр. Мерчуткина в «Юбилее», действующие лица в «Свадьбе» и т. п.). Хотя сатирическое применение и необязательно для К., однако вне сатиры К. всегда стоит перед опасностью превратиться в безответственную легкую шутку, к-рая не может претендовать на серьезное общественное значение. Поэтому к К. так тяготеют всевозможные полемические жанры и журналистика. Поэтому наибольшее развитие К. исторически совпадает с наибольшим расцветом сатирического творчества и отмечает моменты наиболее напряженной социальной ломки, наиболее обостренной идеологической борьбы. К. на Сократа в «Облаках» и ряд карикатурных ситуаций «Женщин в народном собрании» свидетельствуют о том, что Аристофан напряженно следил за обостренной идеологической и экономической борьбой своей эпохи и страстно защищал интересы аристократии. Классовые противоречия средних веков оставили нам «Роман о Лисе», дающий в галерее К. всю социальную иерархию феодализма, осмеянную с точки зрения угнетенной буржуазии. Возрождение, помимо сатирических К. Бокаччо, оставило нам целую
127 серию так назыв. «макаронических» поэм (см.) , роман Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль», насыщенный карикатурным материалом, — следы борьбы с наследием отжившего феодального миросозерцания. В XVIII в. К. составляет одно из излюбленных орудий Вольтера (см.) , имя к-рого в сознании его современников накрепко связано было с представлением о так наз. «персифляже» (persifflage), т. е. комическом снижении «высоких» предметов (примером чего может служить его «Девственница», где Жанна Д’Арк, национальная героиня монархической Франции, изображена в нарочито грубых, подчеркнуто-вульгарных чертах). Во вторую половину XIX и в начале XX вв. К. находит себе применение в творчестве Анатоля Франса, изобразившего в романе «Восстание ангелов» в тоне злой насмешки целый ряд библейских персонажей во главе с богом. Развитие К. у А. Франса свидетельствует о том, что, подобно сатире, К. может быть использована не только в борьбе с классово чуждыми явлениями, но и как орудие классового самобичевания. В советской литературе наиболее охотно пользуется К. Демьян Бедный в своих агитационных стихах, особенно в антирелигиозных; применял ее и Владимир Маяковский, зло издевавшийся в «Мистерии-Буфф» и «150 000 000» над мировой и отечественной буржуазией. В. Дынник