основная и непременная предпосылка сюжетного развертывания. Повествование в литературе всегда расположено «во времени», всегда развивается по законам внешней (хронологической) последовательности и внутренней (каузальной) обусловленности настоящего и будущего — прошлым. Искусство поэзии, как и всякое иное тоническое искусство, немыслимо вне временны?х рамок. Расположение эпизодов сюжета во времени столь же характерно для поэзии, как расположение их в пространстве — для изобразительных искусств. В. играет важную роль в организации поэтической структуры, ее стилистического, изобразительного, языкового плана. Любое произведение содержит множество ремарок (см.) , характеризующих
322 действия и переживания персонажей со стороны их временно?й продолжительности, упоминания о взгляде «быстром, как молния», о «мгновенно воцарившейся тишине», о «длительных», кажущихся «бесконечными» паузах в разговоре, о событиях, развернувшихся «вдруг», «внезапно», «неожиданно» и т. д. Эти временны?е ремарки существенно влияют на языковую ткань поэтических произведений. Роль таких ремарок не ограничивается характеристикой действия; они бесспорно динамизируют повествовательную речь, сообщая ей своеобразные «нервические» оттенки. Чтобы в этом убедиться, достаточно развернуть любую страницу романов Пшибышевского. Отчетливее (и в науке разработаннее) влияние В. на тематику произведения. Всякое произведение прикрепляется его автором к определенной эпохе (в историческом романе, например, точно определяемой). Тем самым выдвигается проблема «временно?го колорита»: точно ли соблюдаются особенности данного момента, или налицо смешение различных исторических эпох, присвоение им позднее возникших черт и подробностей? Анахронизмы Шекспира породили целую литературу. Русских литературоведов одно время серьезно заботила проблема «медвежьей шубы» Чичикова. К какому времени года следовало отнести действие «Мертвых душ», имея в виду летние пейзажи первой части, с одной стороны, и медвежью шубу героя — с другой? Существеннее для суждений о поэтической структуре временна?я протяженность произведения, к-рая может быть самой различной. Тот факт, что действие «Mis?rables» Гюго длится семнадцать лет, а действие «Декамерона» Бокаччо продолжается десять дней, — важен для полного уяснения этих структур. Вопросу об «единстве времени» в классической трагедии посвящено немало капитальных исследований (см . « Единства » ) , Еще важнее те случаи, когда временны?е даты и сроки начинают играть в повествовании конструктивную роль. Таков например известный роман путешествий Жюль Верна «Вокруг света в 80 дней». «Восемьдесят дней» представляют собой тематический стержень романа, обусловливают собою его завязку (пари в Британском клубе) и развязку (внезапное открытие, сделанное Паспарту, что путешествие совершено с выигрышем астрономических суток). Не менее существенна роль временных дат и в «Юлии Цезаре» Шекспира. «Мартовские иды», до истечения которых должен умереть Цезарь, представляют собой своеобразный временно?й символ. Тот же прием воспроизведен (с немалой долей подражания Шекспиру) в «Смерти Иоанна Грозного» Алексея Толстого. Всего важнее роль времени в поэтической композиции. Им определяется не только общая протяженность сюжета, но и вся диспозиция его эпизодов. Для детективного романа, например, характерны
323 возвращения в прошлое, констатирование следствия раньше, чем объяснена породившая его причина. В плане чистой архитектоники здесь должны быть упомянуты ускорения и замедления повествовательного темпа, разнообразные ритмические эффекты, перестановки эпизодов, исключительно обильно представленные произведениями Белого или Федина. Мы видим, следовательно, что приемы временно?й организации глубоко проникают собой структуру поэтического произведения. Выполняя определенное назначение в системе стиля, временна?я техника всегда обусловлена бытием и сознанием творящей данный стиль классовой группы. Трудно было бы искать в пьесах Островского быстрых и энергичных темпов развертывания — их не было в самом быту купеческого Замоскворечья с медлительностью и патриархальностью его уклада, с инертностью его психики. С другой стороны, не случайно мы находим эти энергичные и быстрые темпы у драматургов немецкого экспрессионизма — Кайзера, Витфогеля. Они питаются здесь глубочайшими разломами в бытии послевоенной Германии, в психологии той мелкой буржуазии, к-рая обусловила собой творческие устремления экспрессионистов. Чтобы дать читателю возможность яснее почувствовать социологическую обусловленность временно?й техники, сопоставим между собой «Обломова» Гончарова и «Преступление и наказание» Достоевского. Оба произведения датируются почти одной и той же эпохой, но в то время как в «Обломове» изображается борьба между буржуазией крупнокапиталистической и патриархальной, роман Достоевского развертывает перед нами быт и психику мещанской интеллигенции. Герой «Обломова» — патриархальный буржуа, «испуганный жизнью», ушедший в скорлупу сонного благополучия домика на Выборгской стороне. Герой «Преступления и наказания» — интеллигент, падающий на общественное дно, бунтующий против беспощадного социального уклада, заявляющий ему свой протест. Перед нами бытие и сознание двух диаметрально различных классовых группировок. И не случайны поэтому крайне медленные темпы «Обломова» (действие его длится несколько лет), незначительность временных ремарок, обилие временных перерывов в медленно текущем сюжетном потоке, с одной стороны, и предельная временна?я сгущенность романа Достоевского, с общей амплитудой времени, равной шести суткам, с огромным количеством динамизирующих и ускоряющих перипетии ремарок, с целым рядом временны?х эффектов, с параллельным развертыванием в одно и то же время двух частей (4 и и 5-й) и т. д. — с другой. Временны?е приемы различны, ибо различно бытие питающих оба стиля групп, различна их психологическая настроенность и устремленность.
324 Библиография о В. крайне незначительна. Из работ, трактующих проблему в плане поэтики (формальной), назовем: Томашевский Б. В., Теория литературы, Л., 1925 (4-е изд., 1928). Временно?й технике Тургенева посвящены несколько страниц в содержательной статье Фишера В. М., Повесть и роман у Тургенева, сб. «Творчество Тургенева», ред. И. Н. Розанова и Ю. М. Соколова, М., 1918. Более подробно разработана техника Достоевского: Слонимский А., «Вдруг» у Достоевского, «Книга и революция», кн. 8(20), 1922. О социологических определителях времени см .: Переверзев В. Ф., Творчество Достоевского (глава «Стиль»), М., 1912; Цейтлин А., Время в романах Достоевского (к социологии композиционного приема), «Родной яз. в школе», М., 1927, кн. V. Из иностранных исследований укажем: Hirt Ernst, Das Formgesetz der epischen, dramatischen und lyrischen Dichtung, Lpz., 1923. Книга Hirt’а ценна тем, что в ней проанализированы характерные отличия времени в лирике, эпосе и драме в отдельности. А. Ц.