Царь Македонии в 179—168 гг. до Р.Х. Сын Филиппа V. Род. в 213 г. до Р.Х. Умер 166 г. до Р.Х.
В 189 г. до Р.Х. Филипп отправил Персея с войском вернуть Доло-пию и Амфилохию, незадолго до этого захваченные этолийцами. Персей начал было осаду Амфи-лохского Аргоса, но, услышав о приближении этолийцев, тотчас снял осаду и отступил в Македонию (Ливий: 38; 5, 7).
В последующие годы между Персеем и его младшим братом Демет-рием началась упорная борьба за престол. Хотя Деметрий и был пятью годами моложе Персея, претензии его на власть казались основательными: он был рожден от знатной матери, его любили в Македонии и отмечали в Риме. Македоняне говорили: «Хотя возрастом Деметрий моложе Персея, он рожден Филиппом от законной супруги, тогда как его старший брат — от наложницы. У Персея нет с Филиппом даже внешнего сходства, а Деметрий как нельзя более похож на отца* (Ливий: 39; 53). К несчастью для Деметрия, дружба с римлянами сильно вредила ему в глазах отца. Заметив недовольство Филиппа, Персей стал ежедневно чернить отсутствующего Деметрия и сделал его сначала ненавистным отцу, а затем и подозрительным. В конце концов Персей выдумал, будто Деметрий организовал против него, заговор. Для доказательства этого он подослал доносчиков, подучил свидетелей и совершил сам то преступление, в котором обвинял брата, а именно, толкнул отца на сыноубийство, которое повергло в глубокое горе весь двор.
Устранив соперника, Персей стал вести себя по отношению к отцу не только менее почтительно, но даже нахально и держал себя не как наследник престола, а как царь. Филипп был этим оскорблен и с каждым днем все горше оплакивал смерть Деметрия. Потом, заподозрив, что он стал жертвой козней, он приказал подвергнуть пыткам доносчиков и свидетелей. Узнав о коварном обмане Персея, Филипп терзался мыслью о его преступлении не меньше, чем о смерти неповинного Деметрия, и непременно отомстил бы Персею, если бы ему не помешала смерть. Филипп оставил после себя много военного снаряжения, подготовленного для войны против римлян, которым впоследствии воспользовался Персей (Юс-тин: 32; 2—3).
Заняв престол, Персей прежде всего постарался возобновить дружественные отношения с римлянами. Когда ему это удалось, он стал располагать в свою пользу эллинов, для чего вызвал в Македонию всех, кто бежал от долгов или был приговорен к изгнанию по суду. В самой Македонии он простил долги государственным должникам и выпустил на свободу содержавшихся в тюрьме государственных преступников. Эти мероприятия подняли дух многих эллинов и авторитет самого Персея. К тому же в обыденной жизни Персей проявлял царственное величие. Красиво сложенный, он был силен и ловок, черты лица его отличались строгостью и достоинством, украшавшими его молодость. Наконец, в противоположность отцу, он не предавался разврату и пьянству (Полибий: 25; 3).
В 175 г. до Р.Х. Персей выступил против долопов и полностью подчинил их своей власти. Затем, перейдя через Этейские горы, он направился в Дельфы. При этом он не только старался расположить к себе государства, через которые собирался идти, но рассылал письма и послов, прося позабыть эллинов о прежних распрях с его отцом и предлагая всем народам дружбу. Везде его предложения были выслушаны благосклонно, только ахейцы и афиняне ответили отказом (Ливий: 41; 22).
Римляне с тревогой следили за возрастающей популярностью Персея. Им доносили также о том, что Македония заполнена оружием и всякого рода воинскими припасами, что Персей, вопреки запрету, ведет войны с соседями и постоянно наращивает могущество своей армии. Становилось очевидным, что новая Македонская война не за горами. Но все-таки окончательное решение об объявлении войны римляне приняли только в 172 г. до Р.Х., после того как в сенате с гневными обвинениями против македонского царя выступил старый римский союзник пергамс-кий царь Эвмен II.
Военные действия начались в 171 г. до Р.Х. Консул Лициний переправлял легионы на Балканский полуостров и рассылал послов к союзникам, а Персей собрал во дворце своих друзей и стал советоваться с ними: уступить римлянам или начать с ними войну. Большинство стояло за войну, поскольку очевидно было, что все выставляемые римлянами обвинения есть только предлог, а цель их остается уже многие годы одной и той же: сломить окончательно Македонию и покончить с ней как с великой державой. После того как все высказали свое мнение, ждали решения царя. Оно совпало с общим. «Да помогут нам боги, — сказал Персей, — если таково ваше мнение, будем воевать». Разослав во все стороны приказы военачальникам, он стянул всю армию к небольшому македонскому городку Китию. Общая численность армии достигала 43 000 человек, и почти половину ее составляли фалангисты. С тех пор, как Александр выступил на завоевание Азии, ни один македонский царь не имел такой мощной и хорошо подготовленной армии.
От Кития Персей отправился прежде всего к Азору, Пифею и До-лихе Все три эти города, поколебавшись немного, сдались на милость победителя. Персей обошелся с ними благосклонно и двинулся в Перре-бию. Первые города сдались ему без боя, но Киретии и Милы пришлось брать приступом. Элатии и Гонна были захвачены сходу, так как горожане не ждали нападения. Достигнув Сикурии, расположенной у подножия Оссы, царь решил дожидаться неприятеля здесь.
Когда явился консул с двумя легионами и отрядами союзников, решено было атаковать его. Вскоре произошло сражение, в котором римлянам было нанесено чувствительное поражение. С первого натиска македонская конница обратила в бегство греческих союзников и, преследуя их, перебила и пленила до трех тысяч человек. Фаланга тоже готова была пойти в атаку, чтобы довершить разгром противника, но в последнюю минуту Персей передумал и вернул своих в лагерь. Ночью консул отвел войско за Пеней и таким образом оказался вне опасности (Ливий: 42; 14, 50, 51, 53, 54, 59, 60).
Когда после победы македонцев собрался совет у Персея, кое-кто из друзей внушил царю мысль о необходимости отправить посольство к римскому консулу с предложением уплатить римлянам ту же дань, какую раньше обязался заплатить отец его после поражения, и очистить те же местности. Если римляне примут эти условия, говорили советники, то исход войны будет почетным для царя, после того как он остался победителем в открытом сражении, и римляне, научившись на опыте ценить мужество македонцев, будут впредь осмотрительнее предъявлять им несправедливые или тягостные требования. Если же римляне, досадуя на поражение, не согласятся на мир, то божество покарает их праведным гневом своим, а ему умеренность доставит пособников в богах и людях. Большинство друзей разделило это мнение, к нему присоединился и Персей; посему тотчас к римлянам были отправлены послы. Как скоро они прибыли к Лицинию, консул созвал военный совет, и когда послы объяснили возложенное на них поручение, римляне отпустили их и стали совещаться между собой. Единогласно решено было дать ответ возможно более суровый; послам было предъявлено требование полной покорности: Персей должен был покориться сам и предоставить сенату полную власть устроить Македонию по своему усмотрению. Когда ответ этот доложили царю, то некоторые из друзей в гневе советовали Персею не прибегать больше к посольствам и прекратить дальнейшие переговоры с римлянами. Однако Персей еще много раз обращался к Лицинию через послов с предложением все большей и большей суммы денег. Ничего он этим не достиг и только подвергся укоризнам большинства друзей за то, что, будучи победителем, поступает как побежденный (Полибий: 27; 8). Успехи Персея снискали ему большую популярность в Элладе. Многие города и народы сочувственно относились к его борьбе. К тому же римляне на этот раз показали себя с очень худой стороны, повсеместно занимаясь грабежами и насилиями. Если бы Персей решился уделить от своих денег часть свободным государствам, а часть самим царям и правителям, — уделить даже не щедро, хотя при его богатстве и это последнее было возможно, но лишь в скромных размерах, — то все эллинские народы и, по крайней мере, многие цари, если не все, были бы привлечены на его сторону. Но он предпочел совершенно иной путь, и поэтому только очень немногие из эллинов поддались искушению начать военные действия (Полибий: 28; 9). Эпироты первыми перешли на сторону македонцев. Еще важнее для Персея было заручиться поддержкой иллирийцев, так как лишь через их земли римляне могли вторгнуться в Македонию. В 169 г. до Р.Х. царь выступил походом в Иллирию и после упорной осады взял Уска-ну. Находившийся здесь римский гарнизон сдался. Многие иллирийские крепости, и в их числе хорошо укрепленный Драудак, передались царю без боя, но Ознею Персей смог захватить лишь после правильной осады.
Вернувшись после удачной экспедиции, Персей выступил в Акар-нанию против Страта. Стояла зима, на перевалах лежал глубокий снег, но македонцы, хотя и с большим трудом, все же добрались до города. Местная знать обещала передать Страт в руки Персея, однако легат Попилий с тысячью римлян вошел в город раньше, после чего настроение горожан резко переменилось. А так как осаждать такую сильную крепость до начала лета не было никакой возможности, Персею пришлось отступить обратно в свою страну (Ливий: 43; 18, 19, 21, 22).
С наступлением весны консул Квинт Марций внезапно вторгся в Македонию через горные проходы мимо Аскуридского озера. Персею сообщили об этом, когда он был в купальне в Дие. Рассказывают, что в испуге царь выскочил из ванной и бросился вон, крича: «Разбит без битвы!» И тотчас пошли чередой трусливые решения и приказания; так с перепугу он отправил двух своих друзей: одного в Пеллу — бросить в море хранившуюся в Факе казну, другого в Фессалонику — сжечь корабли. Полководцев, защищавших горные проходы, он отозвал к себе, открыв, таким образом, свободный путь для врага. После этого царь прихватил в Дие золоченые статуи, чтобы те не достались врагу, и погнал местное население в Пидну. Если действия консула до той поры могли выглядеть безрассудными, ибо зашел он туда, откуда выйти не смог бы, решись неприятель ему воспрепятствовать, то теперь благодаря Персею такая опрометчивость обернулась отвагой. И действительно: римляне могли выйти отсюда лишь двумя путями — через Темпейскую долину в Фессалию или, минуя Дий, в Македонию, однако и тут и там стояли царские отряды. И если бы царь не дрогнул при первых же признаках опасности и стойко защищался бы, то оба пути были бы отрезаны. Но страх ослепил его, и Персей бежал в Пидну.
Когда вскоре стало известно, что римляне, испытывая большой недостаток в продовольствии, отошли к Филе, Персей возвратился в Дий. Оправившись, наконец, от страха, он более всего желал теперь, чтобы остались без последствий его распоряжения, отданные в испуге. К счастью, корабли еще не успели сжечь, казну же в Факе, как и было приказано, побросали в море. Но промах этот легко исправили — ныряльщики достали почти все. Персей так стыдился своего страха, что велел тайно умертвить сперва ныряльщиков, а потом и своих друзей, Андроника и Никия, чтобы не оставить свидетелей столь безумного приказания (Ливий: 44; 4, 6, 10).
Вообще, с этого времени заметно стало, что Персей сильно переменился и сделался жестоким и равнодушным ко всем окружающим. В его суждениях не осталось ничего ни здравого, ни разумного, проницательность и смелость также покинули его. Зато всем заметны стали его трусость, быстрая переменчивость в решениях и ужасающая скаредность.
Именно жадность царя погубила окончательно Македонское царство. Как уже говорилось, македонцам важен был союз с иллирийцами. И вот Гентий, царь иллирийского племени лабеатов, заключил с Персеем союз за триста талантов. Получив небольшую часть этих денег, Гентий напал на подчиненную римлянам Иллирию и заключил в оковы римских послов. Узнав об этом, Персей не отправил ему остальных денег, считая, что Гентий уже и сам по себе сделался врагом римлян. В то же время Персей послал к галлам, жившим за Истром, и предложил им союз, а также стал испытывать пергамского царя Эвме-на, предлагая ему деньги, если тот перейдет на его сторону или прекратит войну миром. Перейти на его сторону Эвмен отказался, а за посредничество при заключении мира запросил тысячу пятьсот талантов Персей, смущенный этой суммой, стал говорить о том, что выплатит деньги лишь после заключения мира. В результате переговоры так и не увенчались успехом (Аппиан: 9; 16, 18). И с галлами у него ничего не получилось по той же причине. Договор с ними был такой: по прибытии каждый конный получает десять золотых, пеший — пять, а вождь — тысячу. Персей привез только дары военачальникам, а золота лишь самую малость, чтобы раздать немногим. Он думал завлечь толпу пустыми посулами, но галлы отказались вступать в Македонию, не получив обещанного. Поскольку Персей изворачивался и тянул время, отказываясь платить согласно уговору, они так и ушли, ничего не сделав (Ливий: 44; 26).
В 168 г. до Р.Х. римское войско возглавил консул Эмилий Павел. К этому времени обе армии уже долгое время стояли друг против друга, не вступая в сражение. Персей расположил свой лагерь на берегу моря у подножия Олимпа, в местности совершенно неприступной, а к тому же еще и укрепленной им отовсюду валами и частоколами, и чувствовал себя в полной безопасности, рассчитывая, что время и расходы истощат силы Эмилия.
Несколько дней Эмилий пребывал в бездействии, изучая окружающую местность- Наконец он узнал, что остается еще один неохраняемый проход в Македонию — через Перребию, близ Пифия и Петры. Он немедленно послал туда большой отряд, который успешно преодолел кручи и вышел в тыл македонцам. Утром перебежчик сообщил Персею, что римляне его обходят. Персей выслал им навстречу десятитысячный отряд, но тот был разбит.
После этой неудачи Персей, объятый ужасом, разом лишился всякой надежды и поспешно двинулся назад. И все же он видел себя перед необходимостью сделать выбор: либо остановиться у Пидны и попытать счастья в бою, либо разделить свои силы и ждать неприятеля у стен нескольких городов одновременно. Но численное превосходство по-прежнему было на его стороне. И вот, разбив лагерь, он стал готовиться к сражению. Рядом была и равнина, что благоприятствовало передвижениям фаланги, и тянущиеся непрерывной чередой холмы, за которыми легковооруженные пехотинцы могли укрыться или совершить неожиданный для врага поворот.
Консул вслед за македонцами также подошел к Пидне и построил укрепленный лагерь. На другой день, уже под вечер, сражение началось с того, что фракийцы Персея напали на римский обоз с сеном. Завязался бой. С обеих сторон стали подходить значительные подкрепления, и сражение закипело. Первый удар фаланги был страшен. Пелигны, пытавшиеся атаковать ее в лоб, понесли жестокие потери. Одни пытались мечами отбиться от сарисс, или пригнуть их к земле щитами, или отогнуть в сторону, схватив голыми руками. Но ни щиты, ни панцири не могли защитить от ударов сарисс. Таким образом, первые ряды бойцов были истреблены, а стоящие за ними подались назад и отступили к горе Олокр. Здесь местность была неровной, и в македонской фаланге появились многочисленные разрывы и бреши. Заметив это, консул поспешно подъехал в передние ряды и, разъединив когорты, приказал своим вклиниться в пустые промежутки неприятельского строя и вести бой не против всей фаланги, а против отдельных ее частей (Плутарх: «Эмилий Павел»; 15—20). Одновременно Эмилий бросил конницу союзников и слонов на правый фланг македонцев. Отсюда и началось отступление армии Персея. Вслед за тем поддался и левый фланг под натиском латинов, а посередине фаланга рассыпалась под ударом римских когорт. Главная причина поражения была очевидна — битва рассредоточилась: сражались повсюду, но порознь, и фаланга распалась. Ее неодолимая сила заключалась в плотном и ощетиненном копьями строе, а если нападать тут и там, вынуждая воинов поворачивать свои копья — длинные и тяжелые, а потому малоподвижные, — то в ней начинается замешательство, и если фалангу сильно тревожить с боков или с тыла, то все разваливается. Персей бежал одним из первых. Прямо от Пидны он со священным отрядом конников устремился в Пеллу. За ним последовал Котис и конница одрисов. Вообще, конница успела ускользнуть, отделавшись минимальными потерями. Но фаланга, прижатая к морю, была истреблена почти поголовно. Двадцать тысяч было убито, еще пять тысяч взято в плен. Здесь пал цвет македонской молодежи, и вместе с ней навсегда умерла слава Македонии (Ливий: 44; 41).
Тем временем Персей поспешно отходил к Пелле. Поначалу его сопровождали вся конница и двор. Но когда всадников настигли пехотинцы и стали осыпать их бранью, обвиняя в трусости и измене, стаскивать с коней и избивать, царь испугался, свернул с дороги и, желая остаться незамеченным, снял багряницу и положил ее перед собой на седло, а диадему взял в руки. В конце концов, он даже сошел с коня и повел его в поводу — чтобы легче было беседовать с друзьями. Но, пользуясь темнотой, те один за другим разбежались, страшась не римлян, а крутого нрава Персея: ожесточенный несчастьем, он только искал, на кого бы свалить вину за поражение. Прибыв ночью в Пеллу, он встретился с казначеями Эвктом и Эв-леем, и те своими укорами, сожалениями, а также несвоевременно откровенными советами до того разозлили царя, что он выхватил короткий меч и заколол их обоих. Из друзей с ним осталось только трое, а из всего войска — лишь отряд критян. С ними Персей добрался до Амфиполя, а затем до Галепса и отплыл на Самофракию. Здесь он укрылся в храме, как молящий об убежище. Вскоре к Са-мофракии подошел римский флот под командованием Гнея Октавия. Не нарушая неприкосновенности убежища, римляне постарались перекрыть все выходы, чтобы царь не смог от них ускользнуть. Тем не менее Персей сумел тайно уговорить одного критянина, взять его на борт вместе с семьей и со всеми сокровищами. Критянин принял на борт корабля деньги и бежал, бросив Персея. Вслед за тем также коварно обманул Персея его бывший возлюбленный Ион. Царь поручил ему своих сыновей, а он передал их в руки Октавия. Сломленный столькими несчастьями, Персей вступил в переговоры с Октавием и сдался ему.
Когда пленника доставили к консулу, Эмилий отнесся к нему благожелательно и с большим сочувствием. Но ближе познакомившись с низложенным царем и узнав, что он за человек, консул не скрывал уже своего презрения. Персей просил, чтобы его избавили от унизительного участия в триумфальной процессии. На это Эмилий ответил: «В чем же дело? Это и прежде зависело от него, да и теперь ни от кого иного не зависит — стоит ему только пожелать!» Персей сделал вид, что не понимает намека, и малодушно предпочел позор добровольному уходу из жизни.
Последние годы Персея прошли в тяжелом заключении в римской тюрьме. Стражники почему-то невзлюбили царя и обращались с ним очень сурово. Не находя способа досадить узнику, они не давали ему спать. Стоило ему забыться хотя бы на миг, как его тотчас будили и с помощью всевозможных хитростей и выдумок заставляли бодрствовать, пока, изнуренный вконец, он не испустил дух. Умерли и двое его детей. Третий, Александр, выучился латинскому языку и грамоте и служил писцом у должностных лиц, считаясь прекрасным знатоком своего дела. Таков был конец Македонского царского дома (164 г. до Р.Х ) (Плутарх: «Эмилий Павел»; 23, 26, 34, 37).