Значение РОССИЯ. РУССКАЯ НАУКА: ИСТОРИЧЕСКАЯ НАУКА в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Евфрона

Главным предметом исторической науки в России является прошлое родной страны, над которым работало и работает наибольшее число русских историков и на которое направлена, главным образом, деятельность разных учреждений, посвященных исторической науке (исторические кафедры в Академии наук, в университетах и духовных академиях, ученые исторические общества, археографическая и архивные комиссии, исторические журналы \[Русские историч. журналы и периодич. сборники: "Византийск. временник", "Историческая библиотека", "Исторический вестник", "Историч. обозрение", "Записки Одесского общества истории и древн.", "Русский архив", "Русская старина", "Сборник Моск. ист. общ.", "Чтения в Общ. ист. и древн. российских", много статей по истории в "Журн. Мин. нар. просв." и издания университетов. Из журналов главным образом посвящены всеобщей истории "Истор. обозрение", издаваемое Истор. обществом издаваемое при СПб. унив., и "Сборник Историч. общ. при Моск. университете".\] и т. п.). Очерк русской историографии выделен в особую статью, предпосланную истории Р. (см.): здесь мы остановимся главным образом на разработке в Р. истории других народов или того, что у нас принято называть всеобщей историей. Занятия всеобщей историей у нас находятся, отчасти, в тесной связи с разными "филологиями", т. е. с изучением иностранных языков и литератур, мертвых и живых; к числу деятелей исторической науки необходимо отнести поэтому многих ориенталистов, классиков и славистов, поскольку они делали предметом своих занятий историю Востока, античного мира или славянских народов; о них, как и о тех государствоведах, юристах или экономистах, которые разрабатывают исторические темы, см. в соотв. отделах. Кроме того, благодаря, главным образом, существованию в наших университетах особой кафедры всеобщей истории, история других народов; разрабатывается у нас и вполне самостоятельно. До тридцатых годов XIX стол. всеобщая история находилась в Р. в очень жалком состоянии (см.). Лучшие времена начались для нашей науки с обновления наших университетов после устава 1835 г. Первыми настоящими профессорами всеобщей истории были Куторга, начавший свою преподавательскую деятельность в петербургском университете в 1835 г., и Грановский, занимавший кафедру в Московском унив. с 1839 по 1855 г. Куторгу справедливо называют первым русским ученым, посвятившим себя самостоятельной разработке всеобщей истории; Грановский первый внес в преподавание этой науки гуманитарную и общественную точку зрения, сумев тем самым заинтересовать всеобщей историей широкие круги общества, чему немало помогал его замечательный талант лектора. От Грановского и Куторги начинается у нас непрерывная традиция всеобщей истории в университетах. Куторга выдвигал на первый план греческую историю и побуждал своих учеников и вообще лиц, искавших ученых степеней, писать диссертации на темы, взятые из греческой истории (Бауер, Васильевский, Люперсольский, Ф. Ф. Соколов, Стасюлевич); Грановский, сам более работавший в области средневековой истории, направлял в эту сторону и интересы своих учеников (Кудрявцев, Ешевский). Для занятий новой историей это время было крайне неблагоприятно; Грановский, напр., не мог читать курса по истории реформации. Реакция конца сороковых и начала пятидесятых гг. задержала развитие у нас и исторической науки. На дальнейшие ее успехи оказала влияние лишь посылка за границу (в начале шестидесятых годов) большого числа молодых людей для приготовления к профессорскому званию, а затем университетский устав 1863 г. С того времени подобные командировки вошли в обычай, что было очень полезно, в особенности для всеобщей истории. Сначала профессорские стипендиаты ездили почти исключительно в Германию, где главным образом "доучивались", слушая лекции и работая в семинариях; но с течением времени они стали отправляться и в другие страны — во Францию, в Англию, в Италию, в Испанию, в Швецию (не говоря о славянских землях, куда ездили и раньше), и уже для более самостоятельных работ в библиотеках и архивах. Последнее сделалось возможным благодаря лучшей научной подготовке, которую они получали теперь у себя дома. Устав 1863 г. много содействовал и улучшению исторического преподавания. При действии этого устава совершилось разделение историко-филологических факультетов на отделения, в числе которых образовано было и специально историческое, и начали вводиться практические занятия по образцу немецких исторических семинарий. Устав 1884 г. уничтожил было специальные отделения историко-филологических факультетов, превратив последние в чисто классические школы; но такой порядок вещей просуществовал недолго, и исторические отделения снова существуют в наших университетах. Благодаря более живому общению с западной наукой и улучшению университетского преподавания всеобщая история за последние десятилетия сделала у нас заметные успехи; чтобы убедиться в этом, стоит только сравнить магистерские и докторские диссертации по всеобщей истории дореформенного времени (хотя бы, напр., обе диссертации Грановского) с теперешними. За последнее время не раз печатались, большей частью по инициативе самих факультетов, даже студенческие работы по истории (так называемые "медальные"), которые в былые времена могли бы сойти за магистерские диссертации. Из числа диссертаций на высшие ученые степени многие написаны на основании неизданных источников, хранящихся в заграничных архивах и библиотеках. Лучшим доказательством успехов, достигнутых русской наукой в этой области, может служить то обстоятельство, что труды русских историков переводятся иногда на языки тех стран, истории которых они посвящены. Тем не менее, у нас все еще мало ученых сил на поприще всеобщей истории; это видно из затруднений, сопряженных с замещением вакантных кафедр. В отношении научного метода и руководящих философских и общественных идей историческая наука в Р. всегда, в большей или меньшей степени, отражала на себе главнейшие историологические направления и течения, возникавшие на Западе; но в то же время в ней чувствовались внутренние общественные настроения. Научное движение в области всеобщей истории началось у нас под влиянием Нибурова критицизма (Куторга) и французской и немецкой исторических школ первых десятилетий XIX в. (Грановский). На занятиях историей славян, Византии, Западной Европы сказывалось влияние так называемых славянофильского и западнического направлений; в связи с их борьбой находится, напр., деятельность Грановского. С другой стороны, новейшие культурное и экономическое направления в истории оказали большое влияние и на нашу историческую науку. В общем, можно сказать, что в области всеобщей истории русские ученые сравнительно мало занимались специально критикой источников и что в их трудах так называемая внешняя и прагматическая история все более и более отступает на задний план перед историей внутренних отношений. В частности, за последнее время исследование социальной (и экономической) истории даже стремится получить перевес над историей духовной культуры, хотя, конечно, последняя не может быть вытеснена из науки. Переходя к обзору русской литературы по всеобщей истории по главнейшим отделам, отсылаем за указаниями, касающимися Востока и древнего мира, к востоковедению и классической филологии (Русские исторические исследования, посвященные древним Греции и Риму, перечислены в статьях об их истории; см.) и начинаем прямо со Средних веков, включая сюда и последние времена Римской империи. Начало изучения Ср. вв. на Западе было положено в Московск. унив. Грановским ("Аббат Сугерий"), ближайшими последователями которого в этом отношении были Кудрявцев ("Судьба Италии от падения Западной Римской империи до восстановления ее Карлом" и неоконченная работа "Каролинги в Италии") и Ешевский ("Аполлинарий Сидоний" и прекрасный курс: "История переселения народов, Меровинги и Каролинги"). По средней же истории читал первоначально свои курсы в Москве и В. И. Герье, который завел по этому предмету и правильные практические занятия. Ученик его П. Г. Виноградов сделал предметом своих специальных занятий западноевропейский феодализм, взятый преимущественно с социально-экономической точки зрения. Его "Происхождение феодальных отношений в лангобардской Италии" и "Исследования по социальной истории Англии в Средние века", равно как английская переработка этой книги ("Villanage in England"), вполне самостоятельные работы, созданные в архивах и книгохранилищах Италии и Англии. В петербургском унив. работы по средневековой истории зарождались главным образом под влиянием В. Г. Васильевского. Один из его учеников, Н. М. Бубнов, написал большой историко-критический труд "Сборник писем Герберта как исторический источник". И. М. Гревс предпринял ряд исследований в области истории землевладения в эпоху Римской империи. Средневековыми городами занимались А. Н. Смирнов ("Коммуна средневековой Франции"), Ф. Я. Фортинский ("Приморские вендские города и их влияние на образование ганзейского союза") и И. Н. Смирнов (труды по истории славянских городских общин в Далмации). Английскому крестьянскому движению XIV в. посвятил большой труд Д. М. Петрушевский ("Восстание Уота Тайлера. Очерки из истории разложения феодального строя в Англии"). Общий очерк истории франц. крестьян имеется в небольшой книжке Н. И. Кареева. Истории сословно-представительных учреждений на Западе касаются диссертация В. К. Пискорского ("Кастильские кортесы в переходную эпоху от Ср. веков к новому времени") и книга Н. И. Кареева о польском сейме. Средневековой истории посвящена докторская диссертация М. М. Ковалевского "Общественный строй Англии в конце Ср. веков" (ср. его же, "Английская пугачевщина", в "Русс. мысли" за 90 — е года). В области славистики социальной истории посвящена диссертация А. Н. Ясинского "Падение земского строя в Чехии". Религиозные и церковные отношения Ср. вв. тоже обращали на себя внимание наших историков: Г. Вызинский, "Папство и Священная Римская империя в XIV и XV вв."; Налимов, "Вопрос о папской власти на Констанцком соборе"; В. К. Надлер, "Причины и первые проявления оппозиции католицизму в Чехии и Зап. Европе в конце XIV и нач. XV вв."; Н. А. Осокин, "История альбигойцев" и "Первая инквизиция и завоевание Лангедока французами". Особенный интерес для русских исследователей представляют личность и учение Гуса, причем некоторые авторы старались поставить учение Гуса в связь с православием (Гильфердинг, в "Истории Чехии"; Новиков, "Гус и Лютер"; В. А. Бильбасов, "Чех Ян Гус из Гусинца"; И. С. Пальмов, "Вопрос о чаше в гуситском движении": "Памятники кирилло-мефод. старины в Чехии и Моравии"; "К вопросу о сношениях чехов-гуситов с вост. церковью в середине XV в."). Иная точка зрения — в работах С. А. Венгерова о гуситах и таборитах (в "Русск. мысли" и "Вестн. Евр." за 1881—82 г.). Обращает на себя внимание ряд больших статей В. И. Герье в "Вестнике Европы" за 90 — е годы: "Средневековое мировоззрение", "Торжество теократического начала на Западе", "Франциск Ассизский" и "Катарина Сиенская". За самое последнее время в русской исторической литературе особенно посчастливилось Папе Григорию VII, которому посвящены работы кн. Е. Н. Трубецкого ("Религиозно-общественный идеал зап. христианства в XI веке") и А. Вязигина ("Очерки из истории папства в XI в."). Отдельно стоят, кроме упомянутого труда Бубнова, сочинения В. А. Бильбасова ("Крестовый поход Фридриха II" и "Поповский король Генрих Распе"), В. К. Надлера ("Адальберт Бременский"), В. Э. Регеля ("Хроника Козьмы Пражского"), Ф. Я. Фортинского ("Титмар Мерзебургский и его хроника") и др. Научное исследование византийской истории сделало важные успехи преимущественно за последнюю четверть века, причем первыми русским византинистом по всей справедливости следует считать скончавшегося в 1899 г. петерб. проф. средневековой истории В. Г. Васильевского, автора целого ряда работ по византийской истории, печатавшихся в "Журн. Мин. нар. просв." (отдельно — неоконченное "Обозрение трудов по византийской истории"). Васильевский основал и специальный орган для этой области исторического знания "Византийский Временник", который и редактировал вместе с одним из своих учеников, В. Е. Регелем. Другим видным русским византинистом является Ф. И. Успенский, занимающий в настоящее время должность директора Археологического института в Константинополе, специально основанного для византийских изучений. Ему принадлежит ряд статей в "Журн. Мин. нар. просв." и книга "Очерки по истории византийской образованности". К числу русских византинистов относятся еще П. В. Безобразов ("Византийский писатель и государственный деятель Михаил Пселл"), Н. А. Скабаланович ("Византийская церковь и государство в XI веке"), Регель ("Analecta Byzantino-Russica", "Fontes rerum byzantinarum" и др.) и др. Кроме того, некоторые ученые и раньше занимались византийским правом (см.), а в области истории византийского искусства особенно важны труды Н. П. Кондакова. В деле изучения истории гуманизма русская наука выдвинула двух ученых, много работавших над итальянским Ренессансом с культурной и литературной точек зрения и притом по неизданным материалам. Александру Николаевичу Веселовскому принадлежат "Вилла Альберти", "Боккаччо" и множество более мелких работ. Недавно (1899) скончавшийся моск. проф. М. С. Корекин, кроме целого ряда статей, отчасти собранных в одну книжку ("Очерки итальянского Возрождения"), оставил капитальный труд "Ранний итальянский гуманизм и его историография". Тем же периодом итальянской истории занимались Н. А. Осокин ("Савонарола и Флоренция", "Аттендоло Сфорца и королева Иоанна", "Неаполитанские государи XIV в."), А. С. Алексеев ("Макиавелли как политический мыслитель"), Садов ("Виссарион Никейский"), В. К. Пискорский ("Франческо Феруччи и его время"). Над историей Реформации XVI в. и реформационной эпохи вообще наиболее трудились: И. В. Лучицкий ("Феодальная аристократии и кальвинисты во Франции", "Католическая лига и кальвинисты во Франции"), Н. Н. Любович ("История Реформации в Польше", "Начало католической реакции и упадок Реформации в Польше", "Марникс де Сент-Альдегонд"), Р. Ю. Виппер ("Церковь и государство в Женеве в эпоху Кальвина"). Все трое много работали в заграничных архивах. Менее важны сочинения Клячина ("Политические собрания и политическая организация кальвинистов во Франции в XVI веке") и С. Ф. Фортунатова ("Представитель индепендентов Генри Вер"). Этот отдел западноевропейской истории привлекал к себе внимание и профессоров дух. академий, из числа которых всего более заслуживают внимания труды Будрина ("Антитринитария XVI века"), П. Н. Жуковича ("Кардинал Гозий и польская церковь его времени") и В. Соколова ("Реформация в Англии"). К реформационному же периоду относятся и обе диссертации Г. В. Форстена, представляющие собой результат изысканий в заграничных архивах ("Борьба из-за господства над Балтийским морем в XV и XVI вв." и "Балтийский вопрос в XVII и XVIII стол.). По истории XVII и XVIII вв. на Западе имеются работы Вызинского ("Англия в XVIII веке), В. И. Герье ("Лейбниц и его век", сборник писем Лейбница), А. С. Трачевского ("Германия накануне революции", "Союз князей и немецкая политика Екатерины II, Фридриха II и Иосифа II"), П. Соколова ("Церковная реформа императора Иосифа II"). Особенное внимание русских историков обратила на себя Франция, в особенности революция 1789 г., долго бывшая своего рода запретным плодом. Начало изучения истории французской революции в наших университетах положил своими специальными курсами В. И. Герье, написавший об этом предмете несколько небольших работ ("L'abbe de Mably", "Понятие о народе у Руссо", "Понятие о власти и народе по наказам 1789 г.", "Республика или монархия установится во Франции", ряд статей о Тэне). Первым по времени самостоятельным трудом, написанным по архивным источникам, является диссертация Н. И. Кареева "Крестьяне и крестьянский вопрос во Франции в последней четверти XVIII века" (есть франц. перевод). Особенное развитие изучение у нас французской революции получило в последнее время. Ей посвятил свой четырехтомный труд "Происхождение современной демократии" М. М. Ковалевский. Одновременно И. В. Лучицкий предпринял большое исследование по истории крестьянского землевладения и распродажи национальных имуществ во Франции в эпоху революции, для чего совершил несколько поездок во Францию, где занимался в провинциальных архивах; пока им в отдельных статьях и брошюрах на русском и французском языках обнародованы лишь некоторые результаты его изысканий. В настоящее время в "Журн. Мин. нар. просв." печатаются две работы, основанные на архивных материалах: П. Н. Ардашева ("Провинциальная администрация во Франции в последнюю пору старого порядка") и А. М. Ону ("Наказы третьего сословия во Франции в 1789 г."). В. Хорошун только что выпустил в свет первый том большого исследования: "Дворянские наказы во Франции в 1789 г.". К этой же эпохе имеют отношение труды Г. Е. Афанасьева ("Министерская деятельность Тюрго", "Условия хлебной торговли во Франции в XVIII веке"), И. И. Иванова ("Французский театр и философия XVIII в."), Алексеева ("Этюды о Руссо"). Для истории XIX в. в русской литературе сделано сравнительно мало, если не считать издания архивных источников (Ф. Ф. Мартенса и в "Сборн. Русск. ист. общ.) под редакцией А. С. Трачевского и Н. К. Шильдера), а также сочинений по дипломатической (С. М. Соловьева, В. К. Надлера, С. С. Татищева и др.) и военной истории, имеющих большее или меньшее отношение к истории Р. Общими трудами по истории XIX в. (кроме переводных, которых много) являются книги бывшего профессора Педагогического института Лоренца, учебник Григоровича и IV и V тома "Истории Зап. Европы в новое время" Кареева да очень общий очерк Осокина "Политические движения в Европе в первой половине нашего века". Из числа отдельных работ более замечательны: В. Даневский, "Системы политического равновесия и легитимизма и начало национальности в их взаимной связи"; Надлер, "Меттерних и европейская реакция"; А. Шахов, "Французская литература в первые годы XIX в." и "Очерки литературного движения в первую половину XIX в."; И. Янжул, "Английская свободная торговля"; М. Туган-Барановский, "Промышленные кризисы в современной Англии"; С. Фортунатов, "История политических учений в Соединенных Штатах"; А. Градовский, "Германская конституция"; А. Трачевский, "Объединение Германии"; А. Назимов, "Реакция в Пруссии"; Н. Молчановский, "Цеховая система в Пруссии и реформа цехов при Штейне и Гарденберге"; Ю. Самарин, "Уничтожение крепостного права в Пруссии"; Н. Попов, "История вольного города Кракова"; Первольф, "Славянское движение в Австрии в 1800—48 гг."; П. Кулаковский, "Иллиризм"; Б. Чичерин, "История политических учений"; Щеглов, "История социальных учений". Самостоятельные занятия польской историей ведут свое начало с 60-х гг. Ввиду той связи, которая существует между историей русской и польской, к разработке последней особенно стремился приохотить своих учеников в Москве С. М. Соловьев, который сам написал "Историю падения Польши". Так возникли, между прочим, "Борьба за польский престол в 1733 г." В. И. Герье и "Польское бескоролевье по смерти Ягеллонов" А. С. Трачевского. К числу историков, занимавшихся Польшей, нужно отнести и Д. И. Иловайского ("Гродненский сейм 1793 г."). Тесная связь между русской и польской историей направила в ту же область и Н. И. Костомарова ("Последние годы Речи Посполитой"), а также М. Ф. де Пуле ("Станислав-Август Понятовский и Литва в 1794—95 гг.") и Ф. М. Уманца ("Два года после Ягеллонов"). Более с точки зрении "всеобщих" историков занимались Польшей Н. Н. Любович, автор названных трудов по истории польской Реформации, Н. И. Кареев ("Реформационное движение и католическая реакция в Польше", "Очерк польского сейма", "Польские реформы XVIII века", "Падение Польши в исторической литературе"; три последние соч. есть в польск. перев.), П. Я. Жукович ("Гозий") и В. А. Мякотин ("Крестьянский вопрос в Польше в эпоху ее разделов"). Наибольшее количество русских трудов по польской истории посвящено, таким образом, новому времени; средневековая история Польши почти совсем не разрабатывалась у нас (кроме работ Линниченко, Филевича, Павлова, Тихомирова, Любавского и т. п., относящихся более к русской истории, как и "Люблинская уния" Кояловича). По истории польской литературы на русском языке имеется труд В. Д. Спасовича. Особый отдел историографии представляет собой философия истории. Интерес к этой отрасли знания появился у нас впервые в эпоху усиленных занятий философией (особенно системой Гегеля) и спора между западниками и славянофилами в исходе первой половины XIX в. Новую эпоху в истории этого интереса представляют собой шестидесятые года, когда особенно сильное впечатление на русское общество оказала "История цивилизации в Англии" Бокля. С семидесятых годов историко-философские вопросы начинают все более и более получать социологическую постановку (см. Россия. Социология, где указана и соответствующая литература). Отметим здесь только два наиболее важных историко-философских труда славянофильского лагеря: Хомяков, "Записки по всемирной истории", и Данилевский, "Россия и Европа" (последняя книга вызвала большую полемику). Диссертации на ученые степени по философии истории писались М. М. Стасюлевичем ("Опыт исторического обзора главных систем философии истории") и Н. И. Кареевым ("Основные вопросы философии истории"). Историческая методология разрабатывалась у нас сравнительно мало (см.). Историографическая литература, посвященная всеобщей истории, представлена следующими сочинениями: Герье, "Очерк развития исторической науки"; Петров, "Новейшая национальная историография в Германии, Англии и Франции"; Виноградов, "Очерки западноевропейской историографии (в "Журн. Мин. нар. просв." за восьмидесятые годы); Тураев, "Очерк истории изучения финикийской древности" (в "Истор. обозрении"), "Новейшие успехи и современное состояние египтологии" (там же); Покровский, "Новые явления в области разработки греческой истории" (там же); Герье, "Вступление археологии в круг римской историографии" (в "Сборн. Моск. ист. общ."); Васильевский, "Обозрение трудов по византийской истории"; Бузескул, "Обзор немецкой литературы по истории Средних веков; Осокин, "Историография Средних веков"; Вязигин, "Личность и значение Григория VII в исторической литературе" (в "Ист. обозрении"); Ламанский, "Об историческом изучении греко-славянского мира в Европе"; Корелин, "Итальянский гуманизм и его историография"; Кареев, "Вопрос о религиозной реформации XVI в. в исторической литературе", "Падение Польши в исторической литературе", "Новейшие работы по истории французской революции" (в "Ист. обозрении"), а также небольшие историографические очерки в "Истории Зап. Евр." и обзор исторической литературы в "Программах чтения для самообразования; Павинский, "Обзор современного состояния польской историографии" (в "Ист. Обозрении"); Пташицкий, "Новейшие польские сочинения по польской истории XVIII века" (ib.). Историографические обзоры можно найти и во многих специальных трудах (напр. очерк историографии феодализма — в кн. Виноградова о лангоб. феодализме, очерк разработки истории крестьян на Западе — в соч. В. И. Семевского о русских крестьянах при Екатерине II и т. п.). Существуют, наконец, статьи об отдельных историках (Бестужева-Рюмина о Ешевском, Бузескула о Зибеле и Ранке, Виноградова о Ранке, Фюстель де Куланже, Грановском, Герье о Тэне, Мишле, Кудрявцеве, Соловьеве, Грановского о Нибуре, Кареева о Грановском и т. п.). Обширных трудов, обнимающих историю всего человечества, кроме переводных, у нас нет; университетские курсы издаются редко (Петров, "Лекции по всемирной истории"; Трачевский, "Учебник истории"; С. М. Соловьев, "Курс новой истории"; Осокин, "История Средних веков"; Бауер, "Лекции по новой истории"; Кареев, "История Западной Европы в новое время"). Имеются собрания сочинений Грановского, Кудрявцева, Ешевского, Куторги, Петрова и других. Лучшие школьные руководства, обнимающие всю историю написаны Щульгиным (устарело) и профессором Виноградовым. Как пособия, важны хрестоматии Стасюлевича (средние в.), Виноградова (ср. вв.), Гуревича (новая история). Переводная литература по всеобщей истории у нас весьма обширна, и едва ли найдется какая-либо другая литература, которая обладала бы такой массой переводов иностранных исторических книг.Н. Кареев.