Значение слова ПОЛНОГЛАСИЕ в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Евфрона

(граммат.) — Под этим термином, изобретенным киевским профессором Максимовичем в 30-х годах, в настоящее время разумеют вообще развитие вторичных гласных звуков в сочетаниях плавных согласных р, л с предшествующим гласн. звуком и последующим согласным. Другой термин, употребляемый наряду с названным главным образом в немецкой лингвистической литературе и заимствованный из индийской грамматики — сварабхакти (см.). В частности, под П. разумеют соответствие русских сочетаний оро, оло, ере, еле — старославянским ра, ла, ле, pe, ле, польским ro, ??, lo, rze, le, сербским ра, ла, лuje (ле), puje (ре), лиjе (ле) и т. д. Максимович находил в русском языке в данных случаях особенное обилие гласных, прочим славянским языкам не свойственное, почему и употребил впервые данный термин. Нетрудно заметить, однако, что наши "полногласные" сочетания оро, оло и т. д. отвечают не всяким славянским ра, ла, ре, ле, a только таким, на месте которых в индоевропейском находим or, ol, ar, al, er, el — напр. слав. брада, польск. broda, русск. борода (лат. barba, нем. Bart, лит. barzd? указывают на индоевр. *bardh?). Впервые на это указано было П. Лавровским (VIII т. "Изв. 2-го отд. Имп. акд. наук", "Заметка о П.") и независимо от него И. Шмидтом ("Zur Gesch. d. indogerm. Vocalismus", т. II, Веймар, 1875). Явление П. вызвало ряд попыток объяснить его. О нем писали Добровский ("Institutiones linguae slavicae", 1822, и "Entwurf zu ein. Etymologikon d. slawisch. Sprachen", 1814), Востоков ("Рассужд. о слав. языке", 1820), Максимович ("История русской словесности", 1839, и "Начатки русской филологии", 1848), Катков ("Об элементах и формах славяно-русск. языка", 1845), Миклошич (1-е изд. "Сравнит. фонетики слав. языков" в I т. его "Сравнит. грамматики слав. языков" и монография "Ueber den Ursprung d. Wolle von d. Form tr?t und tr?t" 1878, в "Denkschriften" Венск. акд. наук), Потебня ("О П." в "Русск. филол. зап.", 1864, и "Два исследования о звуках русск. языка", 1865), Ягич (в "Rad Jugoslavenske Akademije" и в "Archiv f. slav. Philologie", т. I, "Ueber einige Erscheinungen des slav. Vocalismus"), Гейтлер ("Starobulharsk? fonologie", 1873), И. Шмидт (см. выше и XXIII том "Kuhn's Zeitschr. f. vgl. Sprachforschung" — ответ Ягичу), ?. Ф. Фортунатов ("Archiv. f. slav. Philolosoph.", т. IV), Лескин (там же, т. III, "Bemerkungen zur Svarabhak?frage"), Соболевский ("Лекции по истории русск. языка", изд. 2, 1891) и др. Обзор этих работ и разбор высказанных в них гипотез можно найти в "Лекциях по истор. грамматике русск. языка" проф. Брандта (вып. I, М., 1892). Ни одно из предложенных объяснений не может быть признано удовлетворительным с научной точки зрения. Наиболее остроумной и правдоподобной является гипотеза скандинавского ученого Торе Торбьернсона ("Liquid-metathese in den slaw. Sprachen" в журнале "Bezzenberger's Beitr?ge f. die Kunde der idg. Sprachforschung", т. XX, 1894). Главная трудность при объяснении П. являлась в решении вопроса, который из двух гласных в русских сочетаниях оро, оло, ере, еле надо считать вторичным — первый или второй. В то время, как Фортунатов, Шмидт, Миклошич и др. считают вторичным второй гласный, Торбьернсон считает им первый и выводит русские оро, оло, ере, еле из таких сочетаний, какие мы находим, напр., в польском — ro, ?o, rze, le. Таким образом устраняется та непоследовательность, которой страдает обычная гипотеза о вторичности второго гласного, развившегося-де между плавным и следующим согласным. С последней точки зрения непонятно, почему, например, праславянское *орб (стсл. раб, русск. роб-ота, роб-енок, пол. rob-ic) не превратилось в рус. *ороб, если праслав. *борда (стсл. брада, польск. broda) дало рус. борода? Торбьернсон объясняет развитие о в брода = борода тем обстоятельством, что в данном случае слогу ро предшествовал согласный, тогда как в роб, роб-ота начальному ро не предшествует никакого согласного звука, а потому и вторичное о не могло здесь развиться. В пользу теории Торбьернсона можно привести аналогичное явление в португальском, где на месте лат. chronica, prehendere и т. д. находим coronica, perender, на месте medroso — medoroso и т. д. Некоторые ученые (Потебня, Соболевский) принимают еще так наз. второе П. (см. "Лекции по истор. русск. языка" проф. Соболевского, изд. 2, стр. 27—30), которое они видят в древнерусских написаниях смьрьть || стел. смрьть, мълънии, сълъньце || стсл. млънии, слъньце и т. д. и в современных областных формах вроде смеретушка, молонья, солоноворот, столоб || столба, горобок || горба и т. д. Но и древнерусские, и современные случаи этого второго П. могут быть объяснены иначе. В древнерусских написаниях знаки второго ъ и ь после р, л могут являться просто знаками твердости и мягкости р, л, а современные русские областные формы объясняются чисто психическими процессами (морфологической ассимиляцией), совершенно так же, как появление вторичного е, о в словах сестер, досок, веселка || сестра, доска, весло.С. Б—ч.