(от слова церемония ? ряд действий или изъявлений символического характера, традиционно обязательных в тех или других случаях общественной или религиозной жизни) ? употребляется в трояком значении. В обширном смысле слова под Ц. подразумевается весь комплекс традиционно обязательных обрядов и форм, регулирующих все сферы общественной и религиозной жизни. В более тесном смысле под Ц. подразумеваются формы, регулирующие внешнее обращение людей между собою, все то, что в общежитии обыкновенно называется этикетом. Наконец, в общежитии под Ц. понимают лишь порядок совершения церемоний, установленных для того или другого торжественного случая, напр., Ц. коронования, погребения, венчания коронованных особ и т. п. Здесь будет рассмотрен лишь Ц. в первых двух значениях.
Общая характерная черта всякого Ц. состоит в том, что те или другие обычные внешние проявления его не заключают в себе ничего целесообразного, ничего сознательно придуманного, представляя собою лишь традиционно соблюдаемые переживания действий или форм, некогда целесообразно или в силу естественных причин вошедших в употребление. Употребление молотка при аукционной продаже движимых имуществ в настоящее время не имеет никакого разумного основания, но в древнегерманском праве молот, как символ Тора, играл действительную роль при распределения земли в германской марке: граница надела определялась местом, куда попадал молот, брошенный через левую ногу претендента на участок. Современные черты имитации похищения в свадебном обряде у малороссов в настоящее время лишены всякого значения, но некогда эти обряды имели за собою вполне реальное основание, как средство отвратить гнев богов за браки в известных степенях родства или с чужеплеменниками. Обычное и в настоящее время снимание шляп при встрече со знакомыми ведет свое начало от того времени, когда шапка, как принадлежность боевых доспехов, вместе с последними снималась в знак полного подчинения перед победителем; в феодальный период ленные владельцы, в знак своей власти, ходили с покрытой головой, а их вассалы, в знак отречения от своих прав, снимали перед ними шапку.
Другая характерная особенность Ц. заключается в его необыкновенной живучести, упорной устойчивости и молчаливом всеобщем признании даже тогда, когда общество давно вышло из условий, создавших те или другие формы. Даже в нашем цивилизованном обществе, основанном на принципах более или менее свободной кооперации и сумевшем эмансипироваться от большей части вековых предрассудков, не только многие старые формы Ц. царят деспотически над умами, но беспрестанно создаются новые. Самый свободомыслящий человек в нашем обществе традиционно снимает шапку, пожимает руку при встрече, пишет на конвертах "милостивому государю" или "Его Высокородию", делает официальные визиты, в торжественных случаях одевает фрак и цилиндр, носит на пальце обручальное кольцо, облекается в траур после смерти близкого. Требуется много мужества, чтобы пренебречь Ц. в самых безразличных вещах, напр., ношением блузы в культурном обществе для мужчины известного круга или отступлением от обычных форм туалета для женщины. Особенно сложен Ц., соблюдаемый при дворах владетельных особ и в обиходе богослужения, где традиций наиболее туго поддаются духу времени. Наоборот, мода является разрушительницей старого церемониала, приучая общество легко порывать со старыми традиционными формами. Чем ниже мы спускаемся по лестнице общественного развития, тем Ц. становится шире и сложнее. По мнению Спенсера, в первобытных обществах церемониал заменял собою принудительную власть позднейших правительств. В первобытных обществах Ц. больше всего должен был находить себе применение в самой благоприятной для него сфере, религиозной, а так как в подобных обществах все социальные отношения основаны на религиозных элементах, то Ц. является господствующим механизмом общественной жизни. Даже далекий от религии этикет в этих простых обществах играет едва ли не большую роль, чем в нашем обществе. У айнов, например, существуют целых три церемонии для приветствования друг друга, смотря по возрасту приветствуемого и продолжительности разлуки; одна из них, состоящая в приседаниях, поклонах и потирании ладоней, продолжается несколько минут. Еще сложнее Ц. при приезде почтенного человека издалека: женщины, после первых приветствий, поднимают громкий плач и медленно удаляются в особое помещение, где часами продолжают вопить до потери сил. У аракуанцев расспросы, поздравления и соболезнования столь выработаны, что исполнение этих формальностей требует не менее 10 ? 15 минут. У самоанцев оратор, обращаясь к почтенному лицу, перечисляет не только множество титулов и имен этого лица, но и имена, титулы и заслуги его предков. С ростом общественной организации, с образованием больших политических агрегатов военного типа, церемониал в области этикета делается предметом самой детальной и строгой законодательной регламентации. Все внешнее поведение человека на всякий случай жизни предусмотрено до мельчайших подробностей; знание Ц. становится целой наукой, общественный контроль за строгим его выполнением ? серьезнейшей функцией правительства. Для примера достаточно указать на Китай, Японию, Сиам. В этих странах Ц. охватывает приветствия, формы обращения, формы одежды, как и религиозные и общественные нормы. В Китае существуют центральные департаменты этикета и религиозных обрядов. Одно из 8 министерств в старой Японии заведовало "общественным порядком, обычаями, этикетом, богослужебными обрядами и церемониями как по отношению к живым, так и по отношению к мертвым". При такой организованной системе Ц. весь механизм жизни движется, как раз заведенная машина. В приемной китайского императора мандаринам не приходится думать, кому какое место занимать: на каждой плите пола изображены иероглифами чин и звание лица, долженствующего стать на ней. Изобилие церемоний в Китае вошло в поговорку ("китайские церемонии"). Аналогию китайским церемониям мы находим и в средневековом феодальном Ц., пережитком которого в значительной мере служит организация Ц. при дворах, система титулов, форменная одежда чиновников и военных и т. д. Остатки средневекового Ц. встречаются также в парламентах, в судах. Обычаи английских коммонеров заседать с покрытыми головами, мантии и парики пэров в Англии, адвокатов и судей во Франции, красные шапки и мантии профессоров многих европейских университетов ? все это пережитки средневекового Ц. Изучение генезиса отдельных институтов Ц. входит в задачи истории культуры. Некоторые из них рассмотрены в статьях Трофеи, Траур, Татуирование, Уборы головные, Умыкание, Хозяин (как титул) и др. Происхождение Ц. в праве и религии выясняется из истории отдельных институтов (см. Табу, Умыкание, Усыновление, Убежища и др.). Здесь мы остановимся только на общем генезисе Ц., в особенности Ц. этикета, и на условиях его развития и исчезновения. Символические действия и изъявления, которые составляют содержание Ц., нельзя считать продуктом сознательно придуманных форм; они сложились совершенно естественно из ряда действий, которые в свое время имели совершенно реальный смысл и были вполне целесообразны. Особенно долго они сохраняются в областях (религия, право), охватывающих важные, ценные и вместе с тем таинственные человеческие блага. Человек естественно цеплялся за всякую традиционную форму, обещавшую сохранение этих благ, точно так же, как медицина сохраняет традиционные лекарства, хотя часто и не имеет убеждения в их целебности, по той простой причине, что здоровье слишком ценное благо, чтобы пренебречь даже средством сомнительным, раз не имеется более верного и испытанного. К этому могучему стимулу присоединяется и стимул бессознательный ? сила привычки. И в области этикета, как доказала социология, действовал тот же могучий стимул ? именно страх за наиболее ценные блага: жизнь и безопасность. Ц. получает здесь свое начало в условиях военного быта и военных организаций. У тех немногих первобытных народов, которые не проходили военной стадия или у которых, по крайней мере, не было военно-деспотической организации, либо вовсе нет приветствий, либо они чрезвычайно просты. Гиляки, будучи очень гостеприимными, встречаются с самыми близкими людьми, не произнося ни одного слова приветствия, а их соседи айны, столь же первобытные, но вынесшие вековую борьбу с японцами, имеют сложную систему приветствий и обращений, которые они перенесли даже в свой религиозный церемониал (Штернберг). Война заставляет побежденного выказывать свое подчинение победителю, создает рабство и рабов, которые, находясь в полной зависимости от своих владельцев, вынуждены беспрестанно выражать притворные чувства преданности и покорности, вырабатывать в себе угодливость, учить ей своих детей. С другой стороны, повелитель привыкает к этим внешним проявлениям угодливости, требует их и с течением времени искусственно устанавливает наиболее приятные для него формы поклонения. Но и среди класса победителей устанавливается градация, по степени храбрости, богатству захваченной добычи и наконец, по месту, занимаемому на лестнице военной организации. Если прибавить к этому деспотизм, как обычное условие военных организаций, всеобщий обычай украшать себя трофеями (см.) и т. д., то легко понять, как возникают формы обязательных приветствий, прославления начальников, величания их льстивыми именами и эпитетами, формы одежды и т. д. Поклонение, которого требует себе высший повелитель страны под страхом смерти или иных кар, становится предметом страстного желания и со стороны его подчиненных. Вырабатывается лестница поклонения и величания, охватывающая все слои общества. Таким образом, Ц. поддерживается целой системой принуждения и контроля и, как всякий институт, расширяется и утончается. Когда, наконец, принудительный элемент Ц. падает, он долгое время поддерживается не только привычкой, но и желанием угнетенных классов получать для себя те же формы поклонения, какие они обязаны были оказывать раньше своим угнетателям. Современный француз требует, чтобы его звали monsieur, как некогда его предок обязан был величать своего сеньора; у нас широко распространено обращение: милостивый государь. Точно так же одежды, которые раньше составляли принадлежность господствующих классов, в конце концов усваиваются низшими классами. В современных цивилизованных обществах, основанных на началах свободы личности, старый Ц. естественно должен падать; его только отчасти поддерживают сохранившиеся формы бюрократии, милитаризма, аристократии, придворного этикета. Место старых господствующих классов феодального и полицейского строя заняла, однако, буржуазия, которая, не будучи в состоянии требовать поклонения, старается выделиться от неимущих классов богатством и вычурностью туалета и т. п. Таким образом, наряду с ростом демократических учреждений и чувств не только не выводятся многие пережитки старого феодального Ц., но вырастают новые формы этикета, частью столь же бессмысленные, как и формы старого Ц. (напр., обычай менять туалеты в разные часы дня и т. п.) и вызванные теми же мотивами удовлетворения чувству властолюбия или тщеславия. Впрочем, демократический режим еще слишком юн, а отжившие остатки старого режима еще слишком сильны, чтобы по нынешнему этикету судить о его ближайшем будущем. Спенсер посвятил целую книгу под названием "Обрядовое правительство", в которой превосходно анализировал происхождение отдельных его форм; но нельзя согласиться с ним, что Ц. был первой формой правительства человеческих обществ. Правительство, в качестве живого института, существовало столь же давно, как и само общество. См. Теория родового быта.
Л. Штернберг.