Значение слова РОД в Лингвистическом энциклопедическом словаре

— грамматическая категория, свойственная разным частям речи и состоящая в распределении слов или форм по двум или трем классам, традиционно соотносимым с признаками пола или их отсутствием; эти классы принято называть м у жской, женский, средний Р. Классифицирующая категория для существительных, анафорическая — для местоимений 3-гол.ед. ч. (см. Анафорическое отношение), словоизменит. (сиитаксич.)— для остальных частей речи. Р. смыкается с именными классами как разновидность согласоват. классов. Семантич. основания родовой классификации еще более размыты, чем в именных классах. Лишь в части существительных можно видеть отражение реальных половых различий (названия людей и нек-рых животных, ср. «брат» — «сестра», «царь» — «царица», «жеребец» — «кобылица», лат. lupus — lupa 'волк' — 'волчица' и т. п.). Отсутствие четких формальных показателей Р. у существительных (в индоевроп. языках можно говорить лишь о преобладании в жен. Р. основ на -а, в муж. Р.— основ иа -о) привело к образованию промежуточных классов слов, к-рые еще в антич. грамматиках называли общим Р. (греч. koina), ср. рус «сирота», «неряха», греч. ho hippos 'конь' — he hippos 'лошадь', и обоюдными (греч. epi'koina) — рус. «собака», греч. he chelidon 'ласточка', ием. die Maus 'мышь' и т. д. Особенность этих классов в том, что они содержат имена формально одного Р., но при-ложимы к лицам (особям) обоего пола. Разница между ними проявляется в согласовании, к-рое вообще считается главным показателем Р. (сиитаксич. критерий определения Р.); морфологич. критерий (оформление имени и разные типы склонения) ие дает такого однозначного определения Р., как синтаксический. В сиитаксич. плане имена общего Р. имеют двоякое согласование, в зависимости от пола лица (особи), к к-рому они отио- РОД 417 сятся (ср. «сосед такой иеряха»/«соседка такая неряха»), а именно обоюдного Р.— одну согласоват. модель (ср. «он/она сущий хорек»); существительные общего Р. выступают в предложении в виде согласуемых предикатов, а существительные обоюдного Р.— в виде иесогласуемых. Категория Р.— характерная черта грамматич. строя иидоевроп. языков, хотя они отражают разную степень сохраняемости Р., что находится в прямой зависимости от устойчивости синтетизма в системе словоизменения. Древние языки (авестийский, санскрит, греч., лат.) демонстрируют трехродовую систему, но в хеттском — 2 рода: общий (одушевленный) и средний, что иногда трактуется как более древнее состояние. В совр. языках встречаются как трехродовые системы (напр., в слав, языках и в нем. яз.), так и двухродовые (в романских, иранских). Развитие аналитизма в англ. яз. кривело к разрушению словоизменения и утрате родовых противопоставлений в именах, Р. превратился в скрытую категорию (см. Скрытые категории), обнаруживаемую только через анафорич. местоимения he, she, it ('он', 'она', оно'). Значительно разрушен Р. в ираи. языках (в нек-рых утрачен полиостью), что также связано с развитием аналитизма; в сканд. языках трехродовая система преобразовалась в двучленную по признаку одушевленности/неодушевленности. Функция различения Р. часто переходит от флексии к артиклю, как в нем. яз. (der — die — das) или романских (франц. un — une, le—la), но возможна вторичная мор-фологнзация Р., как в испанском, где сформировался значит, пласт слов с аффиксальным различением муж. и жен. Р. (ср. hermano 'брат' — hermana 'сестра', саЪгбп 'козел' — cabra 'коза' и др.). В слав, языках наблюдается не только сохранение, но и усложнение трехродо-вой системы. Так, в рус. яз. категория Р. неразрывно сплелась с категорией одушевленности/неодушевленности, образовав единую категорию согласоват. классов; выделяется 6 таких классов (плюс особый класс имен pluralia tantum, см. Число), т. к. каждый Р. имеет одуш. и неодуш. подроды (ср. пары форм им. п. ед. ч./вни. п. мн. ч.: «новый дом/ новые дома» — « новый директор/новых директоров», «новая дверь/иовые двери» — «новая лошадь/новых лошадей»). Различение двух подродов может развиваться только в одном Р. (напр., в сербскохорв. и чешском — в муж. Р.). Возможно дальнейшее усложнение системы Р., как, напр., в польск. яз., где в пределах муж. Р. различаются Одушевленный и неодушевленный (в ед. ч.), а в пределах одушевленного — личный и неличный подроды (во ми. ч.), ср. им. п. ед. ч. dom/вин. п. ед. ч. dom — им. п. ед. ч. pies ('собака'), chtop ('крестьянин')/ вин. п. ед. ч. psa, chfopa — им. п. мн. ч. psy/chtopy — вин. п. ми. ч. psy/chtopow. Индоевроп. трехродовая система трактуется как результат преобразования более древней двухклассной системы; А. Мейе полагал, что Р. развивался из оппозиции одушевленность — неодушевленность, К. К. Уленбек — из оппозиции активность — пассивность. Обе трактовки можно свести к одному основанию, и с сер. 20 в. утверждается мнение, что предыстория Р. связана с преобразованием коитенсивного (с ема нти ко-синтаксиче-ского, см. Типология лингвистическая) типа индоевроп. праязыка, т. е. с перехо- 418 РОДСТВО дом от активного строя к номинативному, так что на стадии активной типологии индоевроп. яз. должен был обладать двухклассной системой активных/инак-тивных имен, к-рая через признак одушевленности/неодушевленности трансформировалась в родовую. Следы былой двухклассной системы обнаруживаются в реконструируемых формах склонения [напр., окончание *-s (о) для им. п. ед. ч. имей муж. и жен. рода и *-т для имен ср. р. при окончании вин. п. ед. ч. *-т, общем для трех родов, или формах вопросит, местоимения *kwi-s 'кто' — *kwf-d 'что']. Р. свойствен афразийским языкам, где двухродовая система (муж.—жен.) также возводится к системе активных/ инактивных имен, к-рой, в свою очередь, предположительно предшествовала более разветвленная система именных классов. Мн. языки ие имеют Р., напр. финно-угорские, тюркские, монгольские, банту и др. В нек-рых языках, имеющих именные классы, родовые различия для названий лиц (муж.— жен.) образуют одио из классных противопоставлений, напр. в нахско-дагестанских языках, ср. гун-зибское иеру оже 'маленький мальчик' (I кл., показатель е-) — йиеру кид 'маленькая девочка' (II кл., показатель й-). Р. считается пережиточной, «палеонтологической» категорией, уходящей корнями в особенности древнего мифологич. мышления, и потому представляет интерес для ист. этнолингвистики. 9 Леви-БрюльЛ., Первобытное мышление, пер. с франц., М., 1930; Есперсен О., Философия грамматики, пер. с англ., М., 1958; Карпинская О. Г., Типология рода в слав, языках, ВЯ, 1964, >6 6; Зализняк А. А., Рус. именное словоизменение, М., 1967; Потебня А. А., Из записок по рус. грамматике, т. 3, М., 1968; Виноградов В. В., Рус. язык, 2 изд., М., 1972; Ельмслев Л., О категориях личности—неличности и одушевленности—неодушевленности, в кн.: Принципы типология, анализа языков разл. строя, М., 1972; Кацнельсон С. Д., Типология языка и речевое мышление, Л., 1972; Климов Г. А., Типология языков активного строя, М., 1977; Me il let A., Linguistique historique et linguistique gene-rale, t. 1, P.. 1926; Roy en G.. Dienomina-len Klassifikations-Systeme in den Sprachen der Erde, Modling, 1929; Fodor J., The origin of grammatical gender, «Lingua», 1959, v. 8, Ml; Ibrahim Muhammad Hasan, Grammatical gender: Its origin and development, The Hague, 1973; Noun classes and categorization, Amst., 1986. В. Л. Виноградов.