Значение слова НИКИТИН в Литературной энциклопедии

1.[/b] [trn][m2]Иван Саввич [1824—1861] — поэт и беллетрист. Р. в Воронеже в семье зажиточного мещанина, владельца свечного завода. Окончив в 1839 духовное училище, перешел в Воронежскую духовную семинарию, откуда был исключен «по малоуспешности». Никитин рассчитывал попасть в университет, но тяжелые материальные и семейные условия заставили его сделаться содержателем постоялого двора. Писать Никитин начал еще в семинарии, но первые его стихотворения напечатаны в 1853. В 1856 Никитин собрал свою первую книгу стихов и с помощью гр. Д. И. Толстого издал ее. С этого времени он входит в светский круг воронежского общества и расширяет свои знакомства. В 1854 начал писать поэму «Кулак», которую он закончил в 1857. В 1858 поэма вышла отдельным изданием. В 1859 Н. вместе с Курбатовым открыл в Воронеже книжную лавку и при ней читальню. Предприятие Н. преследовало не только коммерческие, но и культурные задачи. Дела магазина пошли хорошо, но здоровье Никитина, подорванное раньше в связи с непрерывными [m2]68 заботами, становилось все хуже и хуже. Поэт умер на 37 году жизни. Творчество Н. развивается в период, предшествующей реформам 1861, в период решительного сдвига России к промышленному капитализму. Дореформенное мещанство, идеологом которого выступал Н., являлось сложной и недиференцированной мелкобуржуазной группой, сохранившей в своем жизненном укладе и идеологии много патриархальных черт, сложившихся в период феодализма. Социальное положение этой группы на рубеже 60-х гг. было особенно противоречивым: с одной стороны, развивающийся капитализм разорял мещанство, с другой — у отдельных прослоек его были перспективы развития в торговую буржуазию, в кулачество, даже в буржуазию промышленную. Мещанство выделяло из своей среды и разночинцев, становившихся идеологами крестьянской демократии. Творчество Н. и раскрывает в образной форме эти возможные пути развития его классовой группы. Нужда, тяжесть труда, безысходное горе, вечная тоска — таков первый комплекс идей и чувств, нашедших себе выражение в творчестве Н. Он раскрывается напр. в образе Тараса (поэма «Тарас»). Его жизнь — тяжелый, но честный путь труженика, к-рый в условиях развивающегося капитализма в 40—50-е гг. особенно остро ощущает возможность, постоянную угрозу быть сброшенным в пропасть нищеты. Отсюда его страшная тревога и попытки найти другое, более устойчивое положение. Тарас идет в бурлаки, бросает семью, порывает с крестьянством, но все безуспешно. Накопить казну, избавиться от нужды, зажить спокойно ему не удается. Н. не видит выхода для этого образа, и Тарас гибнет в волнах, спасая утопающего. Трудность и безнадежность жизненного пути бедняка показаны Н. в образе Лукича в поэме «Кулак». Образ Лукича опоэтизирован Н., в него он вложил свои мысли и чувства, вполне сознавая, что «И мне по твоему пути Пришлось бы может быть итти... Моей душе была близка Вся грязь и бедность кулака». Изображая Лукича, Н. стремился вызвать к нему сочувствие и жалость, показать в кулаке прежде всего человека, вынужденного нищетой к грубой эксплоатации: «Страшна ты, роковая сила Нужды и мелочного зла». Ставя перед собой такую задачу, Н. показывает заветную мечту мещанства выбраться из болота, «выйти в люди». Старуха-жена, дочь Саша, сосед-столяр — все принесено в жертву одному стремлению — стать купцом. Судьба Лукича вместе с тем говорит о бесперспективности доли бедняка — достигнутое грубой эксплоатацией довольство неустойчиво. Лукич понимает возможности и другого пути, но не хочет итти по нему: «Что честность, коли нет алтына. Согнешься нехотя кольцом Перед зажиточным плутом». Лукич негодует на зятя, на богачей вообще, но не потому, что считает их вредным общественным явлением, а лишь по эгоистическим мотивам — они бросили его на произвол судьбы, забыли. Образ Лукича не одинок у Н. (ср. напр. его пьесу «Упрямый отец», [m2]69 «Ночлег извозчиков» и др.). Н. подчеркивает, что Лукич достоин всяческого сочувствия и уважения, ибо он прежде всего человек, да и какой же он кулак: «Кулак во фраке, в полушубке, И с золотым шитьем, и в юбке, Где и не думаешь, — он тут! Не мелочь, не грошевый плут...» Подобно всем другим художникам своей эпохи Н. не смог обойти молчанием центральную проблему этого времени — отношение к мужику. Именно на этом вопросе до конца обнажается социальная природа Н. и его место в борьбе классов. В дореформенные годы городские мещанские слои еще недостаточно отдиференцировались от деревни, с к-рой они были связаны и генетически и условиями хозяйствования. Ряд моментов биографического порядка (постоянная связь с мужиком в период содержания постоялого двора, связь с деревней в период книжной торговли) также способствовал развитию у Н. деревенских мотивов; эта черта роднит Н. с Кольцовым ( см. ) и целым рядом других мещанских поэтов. Н. рисовал реалистические картины забитости и угнетения мужика, его нужды и горя, страдания широких крестьянских масс и городских мещанских слоев («Мщение», «Ночлег извозчиков», «Ссора», «Упрямый отец», «Жена ямщика», «Бурлак», «Порча», «Рассказ ямщика», «Рассказ крестьянки», «Дележ», «Нужда», «Нищий», «Деревенский бедняк», «Дедушка», «Пряха», «Мертвое тело», «Старый слуга», «На пепелище», «Портной», «Хозяин» и др.), обнажал грязь, дикость, невыносимо тяжелые условия существования крестьянства в эпоху крепостничества. Но крепостное право, аграрный вопрос, борьба революционеров c либералами мало затронули Н. Внимание и сочувствие к мужику у Н. носят своеобразный характер. Н. изображает мужика как неизменно покорного своей судьбе и терпеливо выносящего ее удары. «Старый слуга» раскрывает рабскую покорность, полное отсутствие протеста — черты, рожденные крепостным строем. Н. чутко реагирует на те черты социальной психологии крестьянства, к-рые свойственны были и среде провинциального городского мещанина. Бестолковщина в споре за старенький хомут («Дележ»), вера в знахарей и домовых («Потуга», «Неудачная присуха»), гнетущая бедность («Жена ямщика», «На пепелище», «Ночлег в деревне», «Нищий» и т. д.) и борьба с нею, толкающая на преступление («Мертвое тело»), — все эти черты являются слишком общими, чтобы дать образ мужика как особый, отличный от образа городского бедняка, мещанина. Социальная обусловленность творчества Н. сказалась тут во всей полноте: он выступил не как идеолог революционной крестьянской демократии, но просто как демократ реформистского, постепеновского типа. Вместо революционного протеста против крепостного права Н. остался на стадии сочувствия страданию и тяжести мужицкой жизни. Н. видел нищету, непосильный труд, жестокую и беспощадную борьбу из-за куска насущного хлеба, он жалел народ, преклонялся перед его терпением и страданием: «Вот где нужно [m2]70 бы учиться Верить и терпеть». Вместо призыва к борьбе, к революционному отрицанию он проповедывал постепеновщину: «Медленно движется время, — Веруй, надейся и жди...» Наиболее привлекателен для Н. своей достаточностью образ Евграфа Антипыча из неоконченной им «Поездки на хутор». Сам Н. мечтал добиться для себя того, чего добился Евграф Антипыч, — обзавестись хозяйством, хуторком, жильем, земледельческими орудиями, лошадьми, прислугой и т. д. Евграф не помещик, а купец, приобревший хутор. Цель его заключается вовсе не в том, чтобы вести натуральное хозяйство, а в том, чтобы вести хозяйство капиталистическое, товарное. Образ Евграфа раскрыт недостаточно полно, но в нем уже довольно ясно обозначился капиталистический хозяин. Вместе с тем перед нами культурный человек, интересующийся не только русской, но и мировой литературой. На этом пункте яснее всего обнаруживается позиция Никитина в свете реформы 60-х годов: он — сторонник капиталистического пути развития, он — за буржуазные порядки. Среда Н. выдвигала и революционных идеологов крестьянской демократии. Этот путь был для Н. небезызвестен. Ср. в «Дневнике семинариста» образ Яблочкина — просветителя, жаждущего знания и служащего обществу, трудоспособного, по-плебейски гордого и независимого. Характерно однако, что ясной и четкой социально-политической программы мы у Яблочкина не находим. Сопоставление Яблочкина с Белозерским, с Иваном Ермолаичем и всей семинарской средой показывает ясно перед нами образ разночинца. Однако Яблочкин умирает, — Н. не знает, как развернуть его дальше. Общественной роли и значения революционных разночинцев Н. не понимал. Известны колебания Н. по отношению к Некрасову. Обращаясь к последнему, он говорил: «Твоя жизнь, как и наша, бесплодна, Лицемерна, пуста и пошла... Ты не понял печали народной, Не оплакал ты горького зла» («Поэту-обличителю»). О еще большем непонимании современной политической действительности говорят стихи Н., пронизанные национализмом и шовинизмом: «Русь», «Донцам», «Война за веру», «Юг и север», «Новая борьба» и др. Н. воспевает силу и мощь николаевской монархии накануне ее поражения. Именно эти шовинистические произведения заставили реакционера гр. Д. И. Толстого принять участие в первом издании стихотворений Н. По его же совету автор преподнес высочайшим особам свой сборник и был награжден подарком. Еще один штрих дорисовывает нам реакционную сторону литературного портрета Н. — религиозность. Стихотворения религиозно-философского содержания показывают, что Н. не мог справиться с этими вопросами, не мог подняться до уровня передовых идей своего времени. «Молитва», «Молитва дитяти», «Моление о чаше», «Жизнь и смерть», «Успокоение», «Сладость молитвы» и др. показывают, что Н. хотел верить в высшую силу, разрешающую все сомнения. [m2]71 Непонимание революционной демократии, патриотизм и верноподданничество наряду с мечтой о материальном довольстве бедняка в условиях существующей политической системы характеризуют Н. как либерала-постепеновца. Но демократический протест против нищеты и забитости крестьянских и мещанских масс, горячая любовь к этим массам имели в предреформенное время исторически положительное значение. Революционно-демократическая критика недоброжелательно встретила Н., возмущенная в частности его патриотическими стихами и преклонением перед царизмом. Известен резкий отзыв Чернышевского, отказавшего Н. в талантливости. Но позднее революционно-демократическая критика отметила и положительные стороны творчества Н. Наиболее верно уловил социальный смысл его творчества Добролюбов. Н. Чернышевский напал на Н. как художника, видя в нем конечно человека другого лагеря. Чернышевский указывал, что Н. несамостоятелен, неоригинален, что он заимствует у Кольцова, Пушкина, Лермонтова, Майкова, Щербины и т. д. На самом деле подражает Н. не везде, есть у него и самостоятельность, и оригинальность, и самобытность. Там, где он трактует вопросы близкие, родные — вопросы быта, пейзаж, жизнь мужика и мещанина, — он находит свои слова и свои образы. Никитин иногда пользовался теми разработками стиха, которые дал Кольцов, идя в этом отношении значительно дальше своего предшественника (например стихотворения «Русь», «Старый мельник», «Выезд ямщика» и др.). Н. связан с Кольцовым не только по линии разработки стиха, но и идеологически: они — представители одной социальной среды, идеологи одной социальной группы, находившейся на разных этапах развития и в несколько различных положениях. Никитин идет дальше Кольцова, разрабатывая новые темы и образы. Не являясь новатором в области стиха, Н. однако раскрыл противоречивую идеологию своего класса с достаточной яркостью. Не свободное от подражаний (напр. Пушкину, Кольцову, Некрасову), творчество Н. тем не менее представляет известную художественную ценность; укажем например на его многочисленные пейзажные зарисовки, с годами сделавшиеся «классическими» и вошедшие в хрестоматийный обиход (стихотворения «Утро», «Утро на берегу озера», «Буря» и др.). Библиография: I. Сочинения. С биографией, составленной М. де-Пуле. Первое посмертное издание, 2 тт., Воронеж, 1869 [значительно полнее стали издания, начиная с 4-го (М., 1886), под ред. того же де-Пуле]; изд. 13-е, М., 1910; Полное собрание сочинений и писем. Проверенный по рукописям и первопечатным источникам текст и варианты, под ред., с биограф. очерком, статьями и примеч. А. Г. Фомина. Вступит. статья Ю. И. Айхенвальда, 3 тт., изд. «Просвещение», СПБ, 1913—1915 [т. I. Стихотворения, 1849—1854; т. II. Стихотворения, 1856—1861, и поэмы; т. III. Проза; изд. не окончено. В т. IV должна была войти переписка поэта и ряд объяснительных статей]; То же, 3 тт., изд. Литерат.-изд. отд. Ком. нар. просв., П., 1918 (перепечатка со стереотипа предшествующего изд.); Полное собрание сочинений в 1 т., под ред. М. О. Гершензона, М., 1912; То же, изд. 3-е, М., 1913; Полное собрание сочинений, под ред. С. М. Городецкого. Текст обработан по рукописям, первым изданиям и журналам, 2 тт., изд. «Деятель», СПБ, 1912—1913; Сочинения, ред., примеч. и [m2]72 объяснит. статьи А. М. Путинцева, вып. I. Лирика, Воронеж, 1922. II. Кроме вступит. статей редакторов указанных выше изд. — де-Пуле, С. Городецкого, А. Фомина и др. — см. еще: Дружинин А. В., Сочинения, т. VII, СПБ, 1865; Сивицкий Ф. Е., И. С. Никитин, его жизнь и литературная деятельность, СПБ, 1893; Михайловский Н. К., Сочинения, т. IV, СПБ, 1897; 4-е изд., СПБ, 1909; Иванов И. И., Новая культурная сила, СПБ, 1901; Грот Я. К., Труды, т. III, СПБ, 1901; Чернышевский Н. Г., Сочинения, т. II, СПБ, 1906; Покровский В. И., Иван Саввич Никитин, его жизнь и сочинения, М., 1911; История русской литературы XIX века, под ред. Д. Н. Овсянико-Куликовского, т. III, М., 1911 (статья Чешихина В.); Добролюбов Н. А., Сочинения, под ред. М. К. Лемке, тт. II и IV, СПБ, 1912; Путинцев А. М., Этюды о жизни и творчестве Н., Воронеж, 1912; Фомин А. Г., Никитин И. С., «Русский биографический словарь», СПБ, 1914; Путинцев А. М., И. С. Никитин (Жизнь и творчество), Воронеж, 1922; Добрынин М., Образ кулака у Никитина, «Литература и марксизм», 1928, IV; Его же, Пейзаж в творчестве И. С. Никитина, «Литература и марксизм», 1929, III; Фатов Н. Н., Иван Саввич Никитин (Жизнь и творчество), М. — Алма-Ата, 1929; А. В. Кольцов и И. С. Никитин, Сборник, изд. «Никитинские субботники», Москва, 1929. III. Путинцев А. М., Материалы для библиографии об И. С. Никитине и его сочинениях, «Ученые записки Юрьевского университета», 1906, кн. II, и отдельно, Юрьев, 1906; Владиславлев И. В., Русские писатели, изд. 4-е, М. — Л., 1924; Его же, Литература великого десятилетия (1917—1927), т. I, М. — Л., 1928; Мандельштам Р. С., Художественная литература в оценке русской марксистской критики, ред. Н. К. Пиксанов, изд. 4-е, М. — Л., 1928; Пиксанов Н. К., Областные культурные гнезда, Москва — Ленинград, 1928, стр. 108—116 (разработка тем для литературных работ по воронежскому культурному гнезду и Н.). М. Добрынин 2.[/b] [trn][m2]Иван Федорович [1891—] — современный писатель. Р. в семье крестьянина-бедняка. Член ВКП(б). Окончил лит-ое отделение Ленинградского университета. Писать начал с 1924—1925. В центре внимания Н. — процессы социального расслоения советской деревни. Главный герой его произведений — беднота, постепенно осознающая непримиримую противоположность своих интересов и интересов кулачества. Хороший знаток деревни, Никитин рисует ее жизнь правдиво, но еще не преодолев до конца мелкобуржуазной крестьянской ограниченности. Он дает реалистический портрет рядового крестьянина, но ему не удаются образы борцов за соц. переустройство. В романе «Гнев», изображающем события 1917 в Питере, главный герой, революционер Комов, дан одиночкой, индивидуалистом, не имеющим твердой политической линии. Подлинные же герои событий 1917 оставлены Никитиным в стороне. В изображении деревенской действительности бытовизм мешает писателю дать идейно-художественное обобщение рисуемой им эпохи. Детализируя бытовые стороны, Н. широко пользуется живым яз. деревни. В последнее время Н. перешел к очерку. В книжке очерков под общим заглавием «Кто кого?» Никитин сосредоточил внимание на отрицательных явлениях в строительстве колхозов. Общая картина действительности получилась искаженной, и в этом проявилась растерянность писателя в момент ожесточения классовой борьбы при переходе к коллективизации. Библиография: I. Уклон, Повесть, изд. «Прибой», Л., 1926, Л., 1928, и «ЗиФ», М., 1929; Озорники, Роман, изд. «Пролетарий», Харьков, 1928; Гнев, Роман, Ленинград, 1930. [m2]73 II. Горбачев Г., Пролетарская художественная проза и наша современность, сб. «Два года литературной революции», Л., 1926; Поступальский И., «Печать и революция», 1928, VII; Друзин В., Путь крестьянской поэмы, «На литературном посту», 1929, XV; Ш. М., «Земля советская», 1929, XI; «Книга и революция», 1929, XVII; Ревякин А., «Литературная газета», 1929 (отзыв об «Озорниках»); отзывы о романе «Гнев»: Раменский Б., «Земля советская», 1930, XII; Ревякин А., там же, 1930, X—XI; Брайнина Б., Глазами прошлого, там же, 1931, VI; Красильников В., «Книга и революция», 1930, XXV; Россоловская В., «Молодая гвардия», 1930, XXII; Ненарадов, «Залп», 1931, I; Сивер А., «Перелом», 1931, VI. III. Антология крестьянской литературы послеоктябрьской эпохи, ГИХЛ, М. — Л., 1931, стр. 397 (автобиография), 398—407 (отрывок из «Озорников»), 611—612 (библиография). И. Астахов 3.[/b] [trn][m2]Михаил Александрович [1903—] — современный писатель, принадлежит к сибирской группе советских писателей. Первый рассказ Н. «Золотой челнок» был напечатан в 1925 в журн. «Сибирские огни». Никитин — по преимуществу очеркист. При актуальной тематике очерков Никитину недостает подлинно реалистического отражения классовой борьбы. В его очерках выпукло представлены портреты остяков, тунгусов, поставлен ряд практических вопросов переустройства края. В центре внимания Н. — образы энтузиастов-строителей на Кемеровском угольно-коксовом комбинате, в Челакском зерносовхозе, совхозе «Овцевод», но излишняя детализация, статика изображения мешают автору с надлежащей ясностью и полнотой провести главные линии классовой борьбы. В последнем сборнике рассказов Никитина «Безрогий носорог» [1933] выражено стремление углубить показ явлений действительности. Никитин — писатель растущий, много работающий, связанный с практикой строительства. Библиография: I. Путь на Север (Очерки Туруханского края), изд. «Федерация», М., 1929; Суданский негр, «Сибирские огни», 1930, VI; Второй гигант (Очерки о Сибири), изд. «Федерация», М., 1931; Безрогий носорог, [рассказы], изд. «Московского т-ва писателей», Москва, 1933. II. Блок Г., «Молодая гвардия», 1929, XX; Без подписи, «Сибирские огни», 1929, VI; Вяткин Г., «Просвещение Сибири», 1929, XII; Львова Кс., «Сибирские огни», 1929, VI; Зингер М., «Новый мир», 1930 (отзывы о «Пути на Север»); Саферянц А., О людях и победах, «Земля советская», 1931, VII; Гроссман Б., «Новый мир», 1931, IV; Александров Г., «Вечерняя Москва», 1931, 16 марта; «Книга — строителям социализма», 1931, X; Без подписи, «На литературном посту», 1931, III (отзывы о «Втором гиганте»); Т. И., Безрогий или «обезроженный носорог», «Сибирские огни», 1932, V; Гнедина М., Без творческого компаса, «Художественная литература», 1933, IX (отзывы о «Безрогом носороге»); Павлов Г., На неверном пути. Что такое очерк?, «Сибирские огни», 1931, IV. Б. Брайнина 4.[/b] [trn][m2]Николай Николаевич [1897—] — современный писатель и драматург. Окончил реальное училище. Начал писать с 1922. Был в объединении «Серапионовы братья» ( см. ). Творческий путь Н. неровен, показывает трудности процесса переделки писателя мелкобуржуазной интеллигенции. В ранних рассказах Никитин изображает отдельные эпизоды гражданской войны. Он раскрывает прикрытую лицемерием жестокость белогвардейцев, расстреливающих пленных (рассказ «Барка»), пытается создать образ большевика, героически ведущего борьбу с белыми («25 июля 1918 года»), ставит проблему интернационализма пролетарской революции. Политическим [m2]74 действиям своих персонажей («Рвотный форт», «Полет») писатель подчас давал сексуальную мотивировку, утверждая, что революция дала простор для повышенно-эротического восприятия мира. Это убеждение автора сопровождалось подчеркнутым натурализмом, отсутствием стройной композиции, четкого сюжета, пристрастием к заумно-«оригинальным» определениям. От изображения эпизодов гражданской войны Никитин перешел к показу советской периферии, «мелкого человека» («Обоянские повести»). Обыватели — провинциальные служащие, доктора, купцы, художники, аптекари и т. д. — живут своими мелкими интересами. Быт мелких людей традиционен и нерушим. Устоявшаяся болотная жизнь Обояни разнообразится лишь сплетнями, анекдотами. Гипертрофируя мещанский быт, утеряв революционную перспективу, Н. дал натуралистическое описание окраины. Ряд очерков («С карандашом в руках», «Лирическая земля») и роман «Преступление Кирика Руденко» знаменовали стремление автора выйти на дорогу актуального революционного творчества. В «Преступлении Кирика Руденко» Н. показывает фабричную молодежь, диференцирует ее, стойкому комсомольцу Колобову противопоставляет разложившегося чубаровца Царева. Однако изображая человека гл. обр. в его любовных переживаниях, Н. не справился с задачей — дать типы новых людей. Кирика Руденко Никитин дал борцом за «человеческую» справедливость вообще. Роман Никитина перекликается с произведением Малашкина «Луна с правой стороны». Свойственный Н. гуманизм затруднил для автора возможность правильно развить тему о политическом вредительстве. Роман «Шпион», написанный в 1930, получился идейно и художественно бледным и спорным. Стремясь разоблачить шпиона, руководителя диверсионных актов б. полковника Маклецова, Н. отходит от разоблачения, подчеркивая одержимость Маклецова мучительными общечеловеческими [m2]75 страданиями. Подробно прослеживая настроения Маклецова, Никитин абстрагируется от изображения советской действительности. Мелкобуржуазные, идеалистические установки раскрываются не только в художественном творчестве, но и в статьях Никитина. В статье «Вредные мысли» [1924] Никитин заявлял: «Нельзя требовать от художника, чтобы он был общественным сейсмографом, это не главная цель искусства, у него свое ухо, своя игра, только ему присущая». В сборнике «Как мы пишем» [1930] Никитин акцентировал бессознательность процесса творчества, недооценивал роль критики, но признал уже влияние среды на писателя и необходимость участия последнего в общественной жизни. На пленуме Всероскомдрама [1931] Никитин заявил: «Чем ближе художник связан со своим классом, тем талантливее и сильнее его песня». Успехи индустриализации СССР, оказавшие решающее влияние на развитие советской литературы, выправляют и творческое развитие Никитина. В пьесе «Линия огня» [1931] Н. показал строительство энергетической установки. Н. создал образы коммунистов, инженеров, рабочих, с одной стороны, и инженера-вредителя (Богалей), представителей старой деревни (дед) — с другой. Пьеса имеет в основе своей заостренную коллизию, но схематична. В творческом развитии Н. она играет несомненно положительную роль, свидетельствуя о стремлении Н. включиться своим творчеством в социалистическое строительство. Говорить о завершении идейно-художественной перестройки Никитина еще преждевременно. Библиография: I. Камни, Рассказы, изд. «Алконост», П., 1922; То же, изд. «Былое», П., 1923; Американское счастье, Рассказы, изд. то же, П., 1922; Рвотный форт, Рассказы, Гиз, М. — Л., 1922; То же, изд. 2-е, М. — Л., 1926; Бунт, Рассказы, изд. «Круг», М. — П., 1923; Ночной пожар, Берлин, 1923; Русские ночи, Берлин, 1923; Вещи о войне, Гиз, Л., 1924; Сейчас на Западе, Берлин — Рур — Лондон, изд. «Петроград», Л. — М., 1924; Полет, Рассказы, Гиз, Л., 1925; С карандашом в руке, Очерки и рассказы, Гиз, М. — Л., 1926; Лирическая земля, Рассказы и очерки, изд. «Мысль», Л., 1927; Могила Панбурлея, Рассказы, изд. «Пролетарий», Харьков, 1927; Обоянские повести, изд. то же, Харьков, 1928; Преступление Кирика Руденко, Роман, изд. то же, Харьков, 1928; То же, изд. 3-е, «Изд-во писателей в Ленинграде», Л., 1931; Собачий ящик, Повесть, изд. «Мысль», Л., 1928; Собр. сочин., изд. «Пролетарий», Харьков, 1928—1929 (вышли: т. I. Рвотный форт; т. II. Полет; т. VI. Преступление Кирика Руденко); Шпион, Роман, «ЗиФ», М., 1930; Шпион. — Линия огня. — Наивный Вениамин, ЛенГИХЛ, Л., 1932; Обоянь. Рассказы о войне, ЛенГИХЛ, Л., 1933 (здесь же и роман «Преступление Кирика Руденко»); Вредные мысли, статья в сб. «Писатели об искусстве и о себе», М., 1924; сб. «Как мы пишем», Л., 1930, стр. 107—123 (Н. о своем творчестве); сб. «Писатели», под ред. Вл. Лидина, изд. 2-е, М., 1928, стр. 236 (автобиографич. заметка). II. Правдухин В., Пафос современности и молодые писатели, «Сибирские огни», 1922, IV (и в сб. «Литературная современность», М., 1924); Воронский А., Серапионовы братья, «Красная новь», 1922, III; Его же, На перевале, там же, 1923, VI (и в сб. «Искусство и жизнь» М., 1924); Волин Б., Клеветники, «На посту», 1923, I; Асеев Н., «Печать и революция», 1923, II; Соболев Ю., «Красная новь», 1923, I; Гольцев В., «Молодая гвардия», 1927, II (о «Рвотном форте»); Юргин Н., «Молодая гвардия», 1926, I; Губер Б., «Новый мир», 1926, VI (о «Полете»); Гольцев В., «Печать и революция», 1927, I; Беккер М., «Октябрь», 1927, III (о сб. «С карандашом в руке»); Эльсберг Ж., «На литературном [m2]76 посту», 1927, XV—XVI (о сб. «Лирическая земля»); Палей А. Р., «Новый мир», 1928, VIII; Оксенов И., «Красная новь», 1928, X; Глаголев А., «Печать и революция», 1929, I (об «Обоянских повостях»); Палей А. Р., «Новый мир», 1928, VII; Оксенов И., «Красная новь», 1928, X (о «Преступлении Кирика Руденко»); Перимова Т., «Книга и революция», 1930, VIII; Николаева Т., «На литературном посту», 1930, IX; Мищихин В., «Сибирские огни», 1930, VII; «Книга — строителям социализма», 1931, № 17 (о романе «Шпион»); Гурвич А., Линия огня, «Советский театр», 1931, VII, и другие. III. Владиславлев И. В., Литература великого десятилетия, том I, Гиз, Москва — Ленинград, 1928. Б. Гроссман