[improviso — значит по-латыни «без подготовки») — такой вид творчества, при к-ром и «замысел» произведения и «претворение» его в литературную форму совершаются одновременно, внезапно и быстро. Для И. необходимо, чтобы тема была задана со стороны или чтобы она возникла внезапно, так сказать, на месте происшествия, и тут же была облечена в литературную форму. Поэтому быстрое претворение «ранее» обдуманного замысла не следовало бы считать И., как это полагает Гюго, иначе импровизаторами оказалось бы очень большое количество писателей, долговременно «обдумывающих» свои произведения и очень быстро переносящих обдуманное на бумагу, зачастую без всяких помарок и дальнейших исправлений. Равным образом не следовало бы считать И. и такие произведения, которые хотя и написаны на заданную тему и выполнены
491 быстро, но не сразу, а впоследствии, у себя дома, в привычных условиях лит-ого труда. Импровизационное творчество проявляется в очень разнообразных видах и формах. Часто указывают на устную словесность как на область преимущественно импровизационного творчества. Однако это далеко не точно. Правда, синкретические игры, как указывает Веселовский, сопровождаются часто словесными импровизациями. Характер И. носят также причитания и плачи над умершими, прибаутки и присловья свадебных дружек, иногда плясовые песни и частушки. Но во всех этих случаях налицо у «импровизирующего» певца, плакальщика, свата и т. п. большой запас словесных формул, оборотов, стилевых приемов и т. п., а пользование ими опять-таки определяется той твердо очерченной ролью, которую «импровизатор» исполняет (см. «Фольклор» и «Обрядовая поэзия» ). Почти в тех же условиях осуществляется и «драматическая» И. актеров — творчество актеров, импровизирующих свои роли. Такова была древнеримская «комедия ателлан», разыгрывавшаяся без заранее написанного текста, на основе лишь в общих чертах составленного плана. Итальянская commedia dell’arte точно так же вся построена была на импровизаторских способностях актеров: сценарий давал фабулу и твердо установленные характеры-маски, речи же сочинялись актерами во время самого представления. В значительной степени импровизационный характер носил «театр марионеток», в частности русский «Петрушка»; такой же характер имело творчество балаганных увеселителей — «раешников», «балаганных дедов». В последние годы в Москве сделана попытка создать театр сплошной импровизации (Семперанте). Особо следует отметить «сценические И. на злобу дня», которые играли большую роль в только что указанных видах импровизационной драматургии, а затем внедрялись в авторские тексты, главным образом комедий и водевилей, в форме так наз. «актерских отсебятин» (монологов, реплик, куплетов и т. п.) по разным животрепещущим поводам из общественной и политической жизни. Актерские И. порождаются и техническо-театральными поводами — разными неувязками в ходе представления, режиссерскими и бутафорскими погрешностями, внезапными происшествиями на сцене и в зрительном зале и в особенности — незнанием ролей самих импровизаторов или их партнеров. И здесь мы имеем обыкновенно не импровизационное творчество в собственном значении этого слова, а лишь уменье быстро комбинировать уже имеющийся у актера запас «словечек», речевых и стиховых формул и т. п. в пределах, очерченных его маской, его ролью. В поэзии проблема И. — проблема творческого процесса. В разные исторические эпохи она получала разное освещение. Во времена Платона импровизатором считался всякий поэт, который, по мнению
492 древних, в минуты вдохновения — особого состояния психики, объясняемого вселением в поэта «демона», духа, — импровизировал свои произведения без какой-либо предварительной подготовки; он вещал, как вещал пророк. Особым видом «священного» безумия считали творческий процесс романтики. Для них поэт был жителем нездешнего мира. Переносясь в свой мир, поэт создавал уже готовые произведения. Импровизированное произведение после обработки якобы только теряло в своих художественных достоинствах. После романтиков и символисты утверждали, что поэтическое творчество — это сплошная И. Пережитком этих иррациональных воззрений на процесс поэтического творчества являются столь распространенные и излюбленные широкой публикой анекдоты и легенды об импровизационных способностях великих поэтов и писателей. Так, считают импровизаторами Горация и Овидия, Свифта и В. Скотта, Вольтера и Дидро, m-me де Сталь и Ламартина, Бальзака, де Виньи, Гюго, Дюма-отца, Меримэ, Т. Готье, Гёте и Шиллера, Гофмана, Тика, Словацкого и Мицкевича. Об И. последнего сохранилось множество рассказов. Уже в студенческие годы он импровизировал стихи, обыкновенно слушая музыку, к-рая настраивала его на И. Много импровизировал он, сидя в виленской тюрьме; впоследствии поражал своим импровизаторским дарованием в Москве, Петербурге, Берлине, Париже. Из русских писателей импровизаторскими способностями отличались: Херасков, Карамзин, кн. Вяземский, Кольцов, Лермонтов, Ап. Григорьев, Григорович, Мей, Чернышевский, Фофанов, Чехов, Блок, Есенин и мн. др. Импровизаторское дарование — и притом в весьма разнообразных жанрах — приписывается Пушкину. В лицее, в приятельском кругу, в обществе Пушкин импровизировал сказки, альбомные стихи, экспромты по разным случаям, эпиграммы. Во многих случаях и сами поэты (особенно в эпоху романтизма) охотно поддерживают и распространяют легенды об импровизационном характере своего творчества. Накопившиеся данные о творческом процессе однако легко рассеивают эту легенду о поэте-импровизаторе, уносящемся в минуты творчества в мир мечтаний. Виктор Гюго, который считал себя большим импровизатором, очень упорно и долго работал над своими произведениями. Биографы указывали, что в первых набросках большинство удачных его стихов были не на высоком художественном уровне. Известно, что Байрон свои импровизированные стихи подвергал сильному сокращению. И Пушкин не очень доверял своим «минутам вдохновения», — не случайно в его рукописях встречаемся с постоянными исправлениями и переделками. Правда, ряд писателей, как напр. Дюма-отец, Жорж Санд, выпускали один за другим романы,
493 но у них, как правильно указывает Белецкий, был очень развит своего рода «интеллектуальный автоматизм», особенность писателей, «набивших перо и накопивших в своей памяти неисчерпаемые запасы готовых клише-образов». Таких писателей поэтому неправильно было бы назвать только импровизаторами. Речь может итти лишь о большем или меньшем труде писателя над его произведением. И. правильнее было бы рассматривать как первый набросок произведения, как одно из звеньев в творческом процессе. И только в тех случаях, когда писатель к первому наброску не возвращается и считает его окончательно оформившимся произведением, перед нами И. (См. «Творчество»). В письменной поэзии импровизационное творчество ограничено преимущественно так наз. «скоропостижными виршами», «альбомными стихами», экспромтами, эпиграммами, акростихами, «буриме» и т. п. формами «поэзии на случай» (Gelegenheitspoesie). Библиография: Рибо Т., Психология чувств, СПБ., 1898; Веселовский А. Н., Три главы из исторической поэтики, «Собр. сочин.», серия 1, т. I, СПБ., 1913: Лапшин И., О перевоплощаемости в художественном творчестве, сб. «Вопросы теории и психологии творчества», т. V, Харьков, 1914; Эрберг К., Цель творчества, П., 1919; Лапшин И., Художественное творчество, П., 1922; «Вопросы теории и психологии творчества», вып. VIII, Харьков, 1923 (ст.: «В мастерской художника слова» — А. И. Белецкий); Грузенберг С., Психология творчества. Введение в психологию и теорию творчества, Минск, 1923; Грузенберг С., Гений и творчество. Основы теории и психологии творчества, Л., 1924. Л. Э.