[немецкое — Aschenputtel и Aschenbr?del, голландское — Asgat, датское и шведское — Askefis, шотландское — Ashpit, чешское и польское — Попелюшка, болгарское — Пепелешка, сербо-кроатское — Попелюха, украинское — Попелюх, литовское — Pelenus, финское — Tuhkimo, французское — Cendrillon, итальянское — Cenerentola, испанское — Ventafochs, английское — Cinderella] — героиня широко распространенной среди европейских народов сказки, мотивы которой сравнительно рано проникают и в письменную лит-ру, прежде всего в лит-ру для детей. Мифологические истолкования образа З. как олицетворения дня и ночи в настоящее время отвергаются наукой. Такой исследователь, как Сент-Ив (ср. его «Les contes de Ch. Perrault et les r?cits parall?les. Leurs origines. Coutumes primitives et liturgies saisonni?res»), вскрывает в сказке о З. пережитки примитивных обычаев и календарных культов, ставя напр. мотив маскарада в связь с весенней (масляничной) обрядностью. Своей популярностью сказка о З. бесспорно обязана своему главному образу — образу беззащитной, безвинно гонимой кроткой девушки, безропотно переносящей все оскорбления, незаметно выполняющей всю черную работу в хозяйстве, робко почтительной к старшим, как бы жестоки, как бы несправедливы они ни были; образу, входящему в длинную вереницу безропотных матерей, беззаветных жен, покорных дочерей, противопоставляющих жестокой воле отцов и мужей лишь беспредельное повиновение и всепрощение; образу, порожденному средневековым строем с его церковным мировоззрением и патриархальным укладом семьи. Действительно: образ З. одинаково удовлетворяет и церковному учению о смирении (humilitas) и наставлениям средневековых домостроев о почтении домочадцев к домовладыке. Чудесная награда, венчающая
353 З. в конце сказки, когда, осыпанная золотом и серебром, она становится невестой королевского сына, — лишь результат ее долготерпенья; напоминает эта награда Небесный Иерусалим и Жениха, к-рые сулила церковь многострадальной Мудрой Деве — душе барского холопа, серва и раба. С другой стороны, в жестокой участи, постигающей в позднейших версиях сказки злых сестер, чувствуется — как это бывает в художественной продукции третьего сословия и, позднее, крестьянства — стремление установить этическое равновесие, сыграть роль поэтической Немезиды. Характерно, что деятели Реформации и Ренессанса не раз прибегают к образу З. «Каин — безбожный злодей — великий владыка на земле, а кроткий и богобоязненный Авель должен быть З. и во власти его» («Застольные речи Мартина Лютера»). Бесчисленные варианты устной сказки о З. соединяют сюжетное ядро о гонимой падчерице и ее заслуженном возвышении с мотивами или феи-покровительницы, или помощных животных, или мертвой матери-заступницы; окончательное оформление фабулы с ее центральным моментом — придворным балом — должно было осуществиться уже позднее, в условиях послефеодальной Европы. В литературу сюжет З. проникает в эпоху расцвета классицизма — во Франции XVII века. Проникает он через сказку для детей, полуиронически, полудидактически трактующую сюжеты устной литературы. З. французского сборника сказок Перро [1628—1703], близкого ко двору, — настоящая аристократка. Дочь дворянина, не привыкшая ни к какой работе, она томится на кухне. Обладающая утонченным вкусом (сестры всегда советуются с ней о нарядах) и знанием правил хорошего тона (уходя поспешно с бала, она не забывает попрощаться с родителями принца), она рождена блистать при дворе, где могла бы полностью развить еще одно из присущих ей качеств — изысканное лукавство (З. доставляет большое удовольствие водить за нос на балу злых сестер, оказывая им всяческое любезное внимание). Если в устной сказке предполагается волшебная помощь, когда на ногу крепкой работящей девушки приходится впору крохотная туфелька, то для французской З. это вполне естественно. Недаром волшебница говорит З.: «Но ты знаешь, что главный признак хорошего воспитания и благородного происхождения — это хорошая обувь». И весьма характерно для полуиронической трактовки сюжета звучит у Перро заключительная мораль (достойная басни Ла Фонтэна) о том, что таланты, кротость и беспримерный разум пропадают бесцельно, если «нет ни тетушки, ни крестной». Против «галльского легкомыслия» трактовки сюжета направлена сказка немецкого романтизма, стремящаяся уловить и запечатлеть подлинный дух «народного творчества»
354 и «тевтонского простосердечия». Немецкая З. (появившаяся в «Детских и домашних сказках» бр. Гримм, 1812, как известно теперь, основательно перерабатывавших свои записи) олицетворяет те же добродетели, что Лотта и Доротея Гёте. Дочь «богатого человека», она свято чтит заповедь мещанской морали — «будь всегда доброю и бога не забывай». Место на кухне, у домашнего очага — не позорное место для трудолюбивой, работящей девушки — «кто хочет хлеб есть, тот поди-ка его заработай». Награда, к-рую З. получает в конце концов при помощи волшебницы, достается ей за прилежание и любовь к труду. Порок в лице праздных сестер несет достойное и жестокое наказание: голуби, помощники Золушки в работе, выклевывают им глаза «за их злобу и лукавство». Иллюстрация: В. Клаудиус. Иллюстрация к «Золушке» (нем. изд. сказок бр. Гримм) Из лит-ры для детей, где он повторяется в бесконечных вариантах, сюжет З. переходит и в «большую лит-ру», лишаясь только (в соответствии с поэтикой утверждающегося здесь буржуазного реализма) своих фантастических компонентов. Место помощницы — феи или мертвой матери-заступницы — занимает обычно «благожелательный богач» — этот deus ex machina типичного для середины века филантропического разрешения социальных конфликтов. Так В. Гюго использует мотив З. в «Несчастных», изображая страдания крошки Козетты в трактире Тенардье и ее избавление Жаном Вальжаном: здесь сохранены даже такие детали старой сказки, как сидение З.-Козетты в грязном уголке. Перенеся
355 сюжет в реалистическую обстановку Франции 20-х гг., Гюго устраняет сказочное явление принца; но сказочные реминисценции проходят лейтмотивом через весь эпизод. Козетта, любуясь прекрасной куклой, думает о том, что «надо быть королевой или принцессой, чтобы иметь такую вещь». Когда она берет куклу дочерей трактирщицы, лицо последней принимает выражение «лица царицы, которая увидала бы мужика в голубой орденской ленте своего сына». И когда Жан Вальжан дарит Козетте дорогую куклу, она «испытывает то же, как если бы ей внезапно сказали: „Девочка, ты — королева Фракции“». Иллюстрация: Г. Дорэ. Иллюстрация к «Золушке» Охотно пользуется мотивом З. и другой корифей буржуазного романа — Диккенс, воспринявший его из «семейного романа» (м-с Аустин и др.). Маленькая калека-швея, Дженни Рэн («Наш общий друг»), играет в З. и крестную со своим покровителем — добрым старым евреем Риа. Мечтами о З. утешается маленькая Эмли («Давид Копперфильд»), но эти мечты приводят ее лишь к гибели. Печально оборачивается судьба и для З. — крошки Доррит («Крошка Доррит»): карета, увозящая ее к богатству, увозит ее лишь к новому горю. Диккенс — слишком большой реалист, чтобы не ощутить фальши благополучной развязки сюжета. Он заостряет его обратным разрешением (новая бедность приносит крошке Доррит желанное счастье). К концу столетия, по мере обострения социальной борьбы, «филантропическая» трактовка образа Золушки становится все менее возможной, все более опошляется. Отсюда —
356 ироническое освещение сюжета З. Историю «современной З.» передает, напр., О. Генри в рассказе «Замечательный профиль». З. — машинистка в отеле — возбуждает горячие симпатии старухи-миллионерши, к-рая берет ее к себе. Причина этой внезапной нежности та, что профиль девушки ужасно напоминает профиль женской головки, изображенной на серебряном долларе. После недолгого роскошествования машинистка, не выдержав скаредности старухи, уходит на старое место. В конце концов З. находит своего «принца» — газетного сотрудника Летропа, с к-рым она встретилась на одном из роскошных обедов у миллионерши. В такой пародической трактовке заканчивает свое многовековое существование сюжет З. Библиография: Bolte J. u. Polivka J., Anmerkungen zu den Kinder- und Hausm?rchen der Br?der Grimm, I B., 1893; Сох M. R., 345 Variants of Cinderella, Intr. by A. Lang, 1893. Л. Э.