(от лат. suggestio — внушение; намек) Одна из существенных категорий эстетики символизма (особенно в его западноевропейской редакции). Ш.Бодлер определял «чистое искусство» как «продукт суггестивной магии, объединяющей объект и субъект, мир внешний художнику и самого художника». Один из теоретиков символизма Ш.Морис считал С. более важным принципом символистского искусства, чем выразительность. Он дал развернутое определение суггестии: «это язык соответствий, сродства души и природы. Она не стремится передать образ предмета, она проникает внутрь его естества, становится его голосом. Суггестия не может быть бесстрастной, она всегда нова, поскольку в ней заключается сокровенное, неизъяснимое, невыразимая суть вещей, к которым она прикасается». Она одновременно является голосом предмета, о котором идет речь, и голосом души, к которой обращено произведение. Она не описывает и не называет предмет, но передает глубинное ощущение его, концентрированно являет «изначальную взаимосвязь всего со всем»; заставляет по-новому звучать банальные и вроде бы давно знакомые стершиеся слова. Она пользуется языком не рабски, как обыденная речь, но творчески; «суггестия обратилась к первоисточнику любого языка — закону соответствия звука и цвета слов идеям», то есть интуитивно опирается на законы языковой синестезии. Бельгийский поэт-символист и критик А.Мокель, подчеркнув» что суггестию «в восторженных выражениях восславил Шопенгауэр», усматривает ее главный смысл в том, что искусство не до конца описывает объект изображения, но только рядом тропов намекает на него, заставляя читателя доработать, завершить образ в своем воображении. Именно намек и недосказанность вызывают у читателя «трепет перед бездонностью произведения». Символический образ как бы исподволь внушается (suggere) субъекту восприятия системой художественных средств, неясных намеков, туманных ассоциаций, полисемией смысловых ходов. Э.Верхарн утверждал, что символ «не демонстративен, а суггестивен; он — враг всякой случайности, готового факта или детали; символ — наиболее высокое и самое духовное выражение в искусстве». Непосредственно с С. связана повышенная синестезичность символических образов и метафор, когда аромат мысли, цвет музыкальной фразы, звучание цвета или запаха становятся предметами особого внимания поэзии, восходящими к знаменитому сонету А. Рембо «Гласные»: «А — черный, белый — Е, И — красный, У — зеленый, // О — голубой — цвета причудливой загадки: // А — черный полог мух, которым в полдень сладки // Миазмы трупные и воздух воспаленный». В 1891 г. эти идеи развивал Р. Гиль; опираясь на опыты Гельмголь-ца, он размышлял о «цветном слухе, то есть о цвете Звуков».
В.Б.