Искусство, созданное при измененных состояниях сознания художника. Под П. и. чаще всего подразумеваются артефакты, возникшие под воздействием наркотиков либо описывающие наркотические эффекты. Однако оно может быть связано и с другими практиками, например токсикоманией. Его корни уходят в глубокую древность. Среди художественных предтеч П.и. — маркиз де Сад, Ф. Ницше , Лотреамон, Л.Ф. Селин, С.И. Виткевич, А. Арто, Ж. Батай , У. Берроуз, Де Куинси, Т. Маккена, К. Кастанеда. П. и. генетически связано с дадаизмом, сюрреализмом, леттризмом, ситуационизмом. Эстетическая специфика П. и. состоит в делегировании прерогатив авторов-профессионалов непрофессионалам: галлюцинаторные эффекты отождествляются с творческими озарениями, возникает иллюзия недифференцированности творческих способностей. Наибольшую известность приобрели психоделические музыкальные и литературные практики. Существенное воздействие на формирование П. и. оказали субкультуры хиппи, панков, иксеров, рейверов. Лидеры «химического поколения» 90-х гг. — писатели Ирвин Уэлш, Джефф Нун, Гэвин Хилл. Признак психоделического литературного стиля — сочетание натурализма и экспрессии, трагифарса и мелодрамы, трансгрес-сивности и иронизма; раздробленный сюжет, большое количество действующих лиц (в основном маргиналов, как европейцев, так и цветных переселенцев, объединенных термином «еврохлам»); обилие жаргонизмов, диалектизмов и ненормативной лексики (нередко экранизации на языке оригинала сопровождаются субтитрами), черный юмор, элементы социальной сатиры; эстетический шок, повышенный интерес к безобразному, монструозному. Основная проблематика произведений — наркотические видения, физиологические ощущения наркоманов, изменения, происходящие в их жизни вследствие наркотической зависимости, экстаз как самодостаточный, абсолютный жизненный опыт, «химическая любовь», традиционно и нетрадиционно ориентированный секс (жесткое порно), насилие, жестокость, трата (потлач), СПИД, смерть. Однако эти общие черты не свидетельствуют о существовании единой «наркотической культуры». Она распадается на множество субкультур: различные психоактивные вещества притягивают и формируют различных по темпераменту и образу жизни художников, поколенческая мода на них меняется. Достаточно сравнить описания измененных состояний сознания в литературе первой половины и конца XX в. — наркотические галлюцинации С.И. Виткевича с их трехмерной конкретностью, невероятной отчетливостью многослойного видения: «Поначалу плоские (плоские картины), понемногу они стали обретать третье измерение, раскручиваясь в черном пространстве то ко мне, то от меня: вместо обычного плоского фона, который виден при закрытых глазах, возникает пространство глубокое и динамичное... Образы удивительно переплетены с мускульными впечатлениями, ощущениями внутренних органов — так возникает целое, необычайно тонкое по общему настрою...» (Виткевич С.И. Наркотики) и «сдвинутый» кислотный трип у И. Уэлша: «Зеркала, высевшие на стенах паба, изогнулись и заключили их в странный пузырь, отрезав от всех остальных посетителей паба... Сперва такая изоляция показалась друзьям приятной, но вскоре они поняли, что сойдут с ума и задохнутся внутри этого пузыря. Они сидели, прислушиваясь к сокращениям мышц, стуку сердца, шипучей циркуляции крови по венам. Они поняли, что являлись, в сущности, машинами... Вот это трип так трип, крышу на хер сносит! — сказал Круки, покачав головой... Друзья поспешно выбрались из паба, оглушенные и ослепленные потоками света и звука. Круки чувствовал, что он покидает смертную оболочку и устремляется в космическое пространство, но затем со страшной силой падает обратно в тело... Друзья вошли в сияющий золотом подземный переход и в изумлении принялись смотреть по сторонам. — Блин, так не бывает! Полный улет! — пробормотал Круки, разинув от удивления рот. Кэлум не мог ему ответить. Голова ломилась от мыслей, предмет которых не поддавался определению. Он понял, что такого же типа мысли бывают у младенцев, которые еще не знают слов. Он чувствовал ритм этих мыслей, чувствовал даже то, как они рифмуются между собой, но не мог их высказать вслух, потому что их нельзя было выразить речью. Он знал, что, протрезвев, он забудет эти мысли навсегда и разучится пользоваться этим тайным бессловесным языком. Как только Кэлум окончательно это понял, он сильно огорчился. Утратить навсегда такое прозрение! Он стоял на пороге высшего знания, но не мог переступить этот порог. — Мы ничего не знаем, но, блин, мы же все знаем!.. Но никто из нас не знает, что знает...» (Уэлш И. «Вечеринка что надо»). Опиаты (крэк, героин, опиум), стимуляторы (кокаин, амфетамины), галлюциногены (кислота ЛСД, псилоцибиновые грибы, калипсол), каннабиаты (марихуана— трава, гашиш) различаются по способности вызывать привыкание и требовать повышения дозы, по характеру «прихода» и «отходняка». Каннабиаты и кислота были наркотиками хиппи; героин и амфетамины — наркотиками панка; экстази (МДМА), сочетающие в себе действие стимуляторов и галлюциногенов, — излюбленный наркотик рейв-культуры. Марихуана и ЛСД позволяли заглянуть в свой внутренний мир, обрести гармонию и испытать сильнейшие мистические переживания. Амфетамины давали выход скрытой агрессии, героин доводил до предела принцип «чем хуже, тем лучше». Экстази — коронный наркотик 90-х гг. — сравнительно мягок: он возбуждает, но не так сильно и резко, как кокаин; дает чувство единения и любви, но не угрожает при этом «дурным трипом», как кислота. Считающийся социальным наркотиком, экстази используется в дискотеках, на рейвах, в постели. Не случайно произведения И. Уэлша наполнены поколенчески заостренными суждениями о пользователях различных наркотиков: «на кислоте сидят только психи», «те, кто принимают кислоту, кончают дурдомом», «все джанки зануды, пока не уколются, а как уколются, так тоскливей людей на свете не найдешь». Именно джанки в наибольшей степени соответствуют образу наркомана, культивируемому масс-медиа: ломки, серая кожа, разрыв социальных связей, обочина жизни, ранняя смерть. В отличие от панков и хиппи, «химическое поколение» не стремится переделать мир, что роднит его с предыдущим «поколением Икс». С панками же его сближает идея тотальной наркотизации, высокой энергетич-ности и демократичности культуры типа «сделай-сам». Оно дистанцируется от «легальных наркотиков» — алкоголя, табака, кофе, подвергая сомнению само понятие «наркотик»: «Я думаю, что наркотик — это сама суть нашего бытия. Мы все наркотики, гребаные химические организмы, мы глотаем эти гребаные химикаты, и они воздействуют на наше сознание и поведение все время: еда, которую мы едим, воздух, которым мы дышим, вся та дрянь, которую продают и продвигают на рынок для нас» (Уэлш И. Экстази). Все это дает В. Курицыну основания определить переход от модернистского сознания к современному как переход от алкогольной культуры (агрессивно навязывающей себя миру, стремящейся изменить его, самоутверждающейся) к наркотической (не изменяющей, а медленно, подробно, фактурно, пластично ощущающей материальность мира). Психоделизм, наряду с аутсайдерством, альтернативными стилями жизни, — органическая составляющая рок-музыки 60-х гг., панк-музыки 70-х гг. (ее теоретик М.Макларен, основатель группы «Секс пистолз»), музыки «рейв» и «техно» 90-х гг. с их форсированным, как после приема «психовитаминов», восприятием звука, утратой ощущения времени и пространства. Культовая фигура отечественного музыкального П. и. — В. Цой. П. и. сопряжено также с религиозно-мистическими коннотациями в диапазоне от «божественного откровения» до «ухода в астрал». В этом контексте «искусство необычного» ассоциируется с мистериальностью, мистической властью над аудиторией, коллективным приобщением к «чудесному экстазу». «Безумная любовь к экстази» — парафраз «Безумного экстаза любви» (Уэлш И. «Непокоренные»).
Лит.: Welsh I. Trainspotting. L., 1993; Idem. Ecstasy. L., 1996; Idem. Disco biscuits. New Fiction from the Chemical Generation. L., 1997;
Williamson K. The Ecstasy Interview — Irvine Welsh // Rebel Inc. Magazine, 1993, № 4;
Виткевич С.И. Пейотль. Из книги «Наркотики»//Иностр. лит., 1995,
№11; Литературный гид. Поколение Икс //Иностр. лит., 1998, №3;
Уэлш И. Экстази //Птюч, 1996, №12; Его же: Вечеринка что надо. Судьба всегда в бегах. Фармацевтический романс // Иностр. лит., 1998, № 4;
Кормильцев И. Ирвин Уэлш — Жан-Жак Руссо химического поколения //Иностр.лит., 1998, №4;
Кузнецов С. Между экстази и экстазом // Иностр. лит., 1998, №4;
Баймухаметов С. Т. Сны золотые. Исповеди наркоманов. М., 1998.