Значение слова СЕМЬЯ в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Евфрона

I. Семья и род вообще. — II. Эволюция семьи: a) Семья зоологическая; b) Доисторическая семья; c) Основания материнского права и патриархального права; d) Патриархальная семья; e) Индивидуал., или моногамическая, семья. — III. Семья и род у древних греков и римлян. — IV. Семья и род у германцев. — V. Семья и род у славян. — VI. Семья в экономическом отношении. — VII. Законы о семье, действующие в Российской империи. — VIII. Литература. I. Современная наука совершенно оставила прежде распространенное представление о том, что С., и притом именно С. индивидуальная, состоящая из отца, матери и несовершеннолетних детей, была первоначальной формой человеческого общения и, разрастаясь, но сохраняя свое единство, превратилась в то, что называется родом. В настоящее время признано, что индивидуальная моногамическая С. является не изначальной формой брачных отношений, а, наоборот, результатом длинной их эволюции и что не род происходит из С., а С. обязана своим происхождением разложению рода (см. Брак, Гетеризм, Женщина, Левират, Полигамия, Полиандрия, Родство). История С. в новейших социологических трудах изучается с эволюционной точки зрения на основании не только исторического, но и этнографического материала, при помощи сравнительного метода (см. Социология). Отброшено наукой, далее, многое из того общего представления о родовом быте, которое еще недавно было ходячим в исторических сочинениях. Род старше С., будучи лишь видоизмененным продолжением более элементарной формы — первобытной орды; старое представление о родовом быте, предшествовавшем быту государственному, признано не вполне соответствующим действительности. Эволюция родовых и семейных отношений изучается в разных ее сторонах, каковы, напр., сторона экономическая и религиозная. Существование первой из них у С. и рода не нуждается в объяснении. В истории человечества политеистические культы отдельных народов или государств древности далеко не были первою ступенью религиозной эволюции: им предшествовал семейный и родовой культ предков (см. соотв. статью; см. также Домашние боги; Домовой). Эта сторона эволюции семейных и родовых отношений входит в состав сравнительного изучения религий. Внутренние распорядки С. и рода складывались первоначально вне всяких влияний со стороны государственной власти, которая по времени своего возникновения моложе власти, существовавшей в отдельных родах и семьях. Только с развитием государства С. могла получить, кроме санкции религиозного обычая, и чисто юридическую санкцию. В тех государствах, в которых была развита родовая организация, она имела и политическое значение, ложась в основу всего государственного строя и в то же время суживая сферу компетенции государства. В таких случаях само государство является как бы союзом отдельных родов, представлявших из себя своего рода самостоятельные единицы. Отдельные роды, с одной стороны, распадались на С., с другой — утрачивали свою цельность под влиянием иных форм общения (община, артель, дружина) и совместной жизни в более населенных местах, какими были даже древнейшие города. Дольше всего старалась поддерживать значение родовых связей знать, которая везде и всегда стремилась оберегать чистоту крови и вела свои родословия (см. Аристократия, Генеалогия, Дворянство, Местничество, Нобилитет). Самое слово gentil'homme значит родовитый человек (homo gentilis). Законодательства всех культурных стран признают, кроме С., и род в смысле совокупности лиц мужского и женского пола, связанных кровною связью и происходящих от одного родоначальника (см. Родство). В частности, родство является основанием права наследования; в разных странах существует понятие родовых имений (см.), т. е. таких имуществ, которые считаются достоянием всех членов С. (или рода), а не одного главы ее. II. Эволюция семьи. Под С. следует разуметь малое общество людей, основанное на союзе одного мужчины и одной женщины или нескольких мужчин и нескольких женщин, связанных между собою взаимными правами и обязанностями, установленными обычаем или законом, и проживающих вместе с детьми, рожденными в этих союзах, в одном доме или же образующих семейную группу, хотя бы проживающую и в разных домах. а) Зоологическая С. Поиски первобытного человеческого общества сводятся к поискам той преемственной связи, которая соединяет человека с животным в отношении социальных явлений. Для этого нет никакой надобности задаваться предположениями о состоянии абсолютной дикости, в котором не существовало ни одной из социальных сил, действующих в человеческих обществах самого низшего разряда (С. N. Starcke, "La famille primitive, ses origines et son d?veloppement"). Сексуальная потребность, лежащая в основе всяких половых союзов, настолько развита у всех раздельнополых животных, что она является таким же могучим определителем их образа жизни, как и потребность питания. Удовлетворение половой потребности тоже нередко производится решительно, ни на что невзирая, и даже в предсмертной агонии животного. Так, если взять самца и самку из семейства "богомолов" (из ходящих прямокрылых насекомых) и отрезать самцу голову, то обезглавленное тело соединяется с самкой и оплодотворяет ее перед смертью (J. С. Houzeau, "Etudes sur les facult?s mentales des animaux compar?es ? celles de l'homme", 1872, т. 1). Во многих случаях вся жизнь взрослого самца сводится исключительно к отысканию и оплодотворению самки. Самцы часто во взрослом состоянии вовсе не принимают пищи и умирают тотчас после оплодотворения самки (см. Диморфизм). В отношении интенсивности проявления чувства голода и полового влечения современные дикари мало чем отличаются от животных; у некоторых австралийских племен (напр., в Квинслэнде) жена и дети являются пищевым запасом мужа. Вынужденная голодным бредом антропофагия обращается нередко в каннибализм, т. е. в излюбленное и привычное людоедство (Elie Reclus, "Le primitif d'Australie", 1889; ср. Голод и Каннибализм). Половые влечения не только удовлетворяются повально на поле брани над завоеванными женщинами рядом с убитыми их мужьями, но и в обыкновенных "любовных" случаях иногда сопровождаются обрядом нанесения ран копьем ни в чем не повинной женщине (Reclus, ук. соч., стр. 134—141). Такие же предварительные "игры" совершаются и животными, но чаще всего менее жестокими способами (путем красивой окраски, пения и т. д.), не только при спаривании, когда в соперничестве самцов из-за самок (половой подбор) побеждает всегда наиболее сильный и крепкий самец, но и каждый раз, когда самец сходится с самкой, хотя бы она ему вообще принадлежала на более или менее долгий срок. "Когда совместная жизнь самцов и самок, связанных половыми функциями, длительна и вместе с тем явным образом обусловлена индивидуальной симпатией", тогда может идти речь и браке животных. В этом смысле нет и следа брачной жизни ни у беспозвоночных, ни у низших позвоночных животных. У раздельнополых животных встречаются чаще всего такие случайные половые союзы, которые не продолжаются после удовлетворения сексуальной потребности. Такие союзы не образуют С. и могут быть названы беспорядочным половым общением (promiscuit?). Засим являются формы полигамии или полиандрии, смотря по тому, состоит ли С. из нескольких самок с одним самцом или из нескольких самцов с одной самкой. Наконец, образуется моногамическая С., переменная или постоянная, смотря по тому, меняются ли супруги или же постоянно пребывают в брачной связи (Houzeau, ук. соч. 2-й т., стр. 379—400). Гузо указывает на то, что у птиц беспорядочное половое общение встречается чаще, чем думают, хотя реже, чем у стадных млекопитающих. К числу птиц беспорядочного полового общения относятся, например, скворцы (Icterus pecoris), летающие большими стаями в Америке. Эти скворцы меняют самок изо дня в день, не строят гнезд и не воспитывают птенцов; самки кладут яйца в гнезда других птиц и притом по одному яйцу в каждого гнездо. Из млекопитающих беспорядочное половое общение встречается преимущественно у жвачных (напр., у оленей и быков) и плотоядных животных (напр., у собак). Страусообразные птицы живут полигамическими С. Принадлежащие к одной С. самки кладут совместно яйца в углубление, вырытое в земле, но сидит на яйцах, главным образом ночью, преимущественно самец; он же водит и защищает выводок. Полигамическими С. живет и большинство куриных родов (Бобрецкий, "Учебник зоологии", СПб., 1897, стр. 533 и 539). Райские птицы в Новой Гвинее живут группами, состоящими из одного самца и 15 самок (Гузо). Из человекообразных обезьян горилла живет в С., состоящей из самца, самки и потомства различного возраста. Шимпанзе живет или индивидуальной С., или малыми группами, состоящими из нескольких С. У орангутангов старые самцы живут изолированно до периода полового общения. Взрослые самки и не достигшие половой зрелости самцы встречаются часто в числе двух или трех; самки при этом чаще всего сопровождаются своим потомством. После родов самки большею частью уединяются на некоторое время. Вуву (из гиббонов), по-видимому, чаще живут парами, чем стадами (В. Hartmann, "Les singes anthropo?des et leur organisation compar?e ? celle de l'homme"). "Самки млекопитающих, — говорит Летурно, — всегда слабее самцов, и потому в этом классе животных немыслима половая ассоциация, подобная полиандрии, так как при всем своем желании самка не в состоянии собрать себе гарем из самцов" ("Evolution du mariage et de la famille", Пар., 1888). В постоянной и строгой моногамии живут макаки (Macacus silenus; y него одна самка, и он верен ей до смерти), дикий козел, африканская цесарка (из семейства фазанов) и, наконец, голуби, которые в пору размножения живут в строгой моногамии, несмотря на совместную жизнь в голубятнях (Гузо и Бобрецкий, стр. 539). Гелльвальд утверждает, что супружеская неверность чаще всего встречается у голубей и что вообще огромное количество всякого постороннего потомства (бастарды) в С. животных, живущих на свободе, вполне доказывает их половую разнузданность (Fr. Hellwald, "Culturgeschichte in ihrer nat?rlichen Entwickelung", Аугсбург, 1876). Рассматривая семейный быт животных исключительно с точки зрения защиты и воспитания потомства, нельзя не прийти к тому убеждению, что в большинстве случаев самец гораздо менее заботится об этом потомстве, чем самка. Не говоря уже о том, что при беспорядочном половом общении самец и не знает вовсе своего потомства, не говоря о насекомых, которые не могут даже видеть своего потомства, — самая любовь материнская развивается только благодаря заботам о детях, рождающихся все более и более беспомощными по мере того, как возвышается животное и приближается к человеку. Даже курица и та испытывает материнское чувство только к яйцам, которые она высиживает, а не к яйцам, которые она кладет. В силу этого С. у животных сначала вовсе не существует, а затем образуется и становится чисто матриархальной (Foveau de Courmelles, "Los facult?s mentales des animaux", 1890). b) Доисторическая С. (групповая С.). До Моргана (см.), несмотря на то что уже были накоплены огромные этнографические материалы о диких и полудиких народах, долгое время никто не пользовался этими данными, чтобы по явным переживаниям далекого прошлого судить о том, какой семейный строй существовал в доисторические времена. Это зависело прежде всего от недостаточного изучения правовых обычаев современных нам дикарей, а затем и от недостаточного применения сравнительного года в этой области истории права, в силу чего, во-первых, все, что узнавалось о половых порядках дикарей, сводилось к полигамии (см.) и к полиандрии (см.) и признавалось ничем не обузданною половою безнравственностью или же странным обычаем, и, во-вторых, патриархальная С. считалась древнейшей и отождествлялась, за выключением из нее многоженства, с современной семьей. Предполагалось, таким образом, что С. вообще не испытала никакого исторического развития (Фр. Энгельс, "Происхождение С., частной собственности и государства", Киев, 1899). Со времен Бахофена (см. Гетеризм) и в Европе появляется целый ряд научных исследований доисторической С., и если весь этнографический материал по этому вопросу еще не вполне исчерпан, то можно, во всяком случае, признать, что он уже в значительной степени использован. Труды представителей школы Моргана-Бахофена систематизированы и дополнены Шредером (E. A. Schroeder, "Das Recht in der geschlechtlichen Ordnung", Лпц., 1896). Нижеизложенная схема доисторических периодов развития групповой С. заимствована преимущественно у Шредера с необходимыми дополнениями и поправками по новейшим исследованиям представителей других школ. Прежде всего является 1) первобытная семья, допускающая всякие половые общения внутри С. и не допускающая таковых с индивидами, не принадлежащими к составу С. Для выхода из животного состояния первобытные люди должны были заменить недостающую индивиду способность самообороны соединенной силой и совместным действием. Ради той же самообороны и для защиты образующейся человечности первобытные люди должны были, во избежание неминуемого регресса, всячески препятствовать своим женам и дочерям скрещиваться с наиболее антропоморфными обезьянами (см. Дриопитек) или тому подобными животными. К таким скрещиваниям первобытный человек должен был питать естественное отвращение (horror naturalis), и на этой почве возникла первая естественная ревность человека. Первобытная С. обусловливала полигамию для мужчин и полиандрию для женщин при полной свободе полового общения внутри С., и так как многоженство вообще способствует обильному деторождению, а кровосмешение до известных пределов продолжительности содействует укреплению особенностей состоящих в половом общении индивидов или особей (Vacher de Laponge, "Les s?lections sociales", 1896, стр. 194 и след.), то первобытный человек инстинктивно и не мог питать никакой ревности к своим сыновьям, братьям и т. д. В первобытной С., которую можно назвать стадной, известна была только мать каждого ребенка; отец пребывал в полной неизвестности. Эта форма С. является наиболее продолжительной и, вероятно, исчезла лишь после открытия огня. В последнем периоде существования стадной С. из нее могли выделяться отдельные группы, которым почему-либо нежелательно было подчиняться половым ее порядкам. Наряду со стадной С. могли возникнуть, таким образом, и менее обширные групповые С., основанные на свободной любви или, вернее, — на предпочтении, оказанном главному мужу или главной жене перед остальными мужьями и женами. Эти групповые исходы, вероятно, преследовались как нарушения существующего порядка и как безнравственные, по понятиям того времени, деяния. Если группа беглецов ускользала от преследования, она или погибала в силу своей беззащитности, или основывала С., более или менее уклоняющуюся от типа той С., из которой она вышла. Запреты половых общений с индивидами, не принадлежащими к составу стадной С., могли быть нарушаемы, и таким образом возникла первая проституция. Гипотеза стадной С. отчасти примиряет учение о беспорядочном половом общении, неправильно названное (Бахофеном) гетеризмом, с теми многочисленными опровержениями, которые вызваны этим учением. Во всяком случае, общение жен, хотя бы и кровосмесительное, не всегда означает беспорядочное половое сожитие, точно так же, как общественное владение землей отнюдь не свидетельствует о беспорядочном пользовании землей (см. Коммунизм). Кунов ("Die Verwandschaftsorganisationen der Australneger") полагает, что наиболее первобытной из всех организаций, которые исследователям удавалось открыть у разных народностей, оказывается состояние, когда члены группы объединены только территорией и не имеют еще представления о кровных узах. Такая группа разделялась на три класса по возрасту: детей — женатых, у которых еще нет достигших брачного возраста детей, — и лиц, дети которых уже достигли брачного возраста (деды, сыновья и внуки). За первобытной С. идет 2) кровная семья, менее обширная и допускающая половое общение только в пределах одного и того же поколения С. Чуждые человеку элементы редеют, а количество человеческих С. все увеличивается; чувство ревности уже начинает проявляться внутри каждой С., обращаясь прежде всего к восходящим; дочери уже запрещается быть женою своего отца, а матери — женою своего сына, но все братья одного и того же поколения являются непременно мужьями всех своих сестер и племянниц (фактическими или предполагаемыми). Кровная С. имела, вероятно, менее продолжительное существование, чем стадная С. Она давно вымерла, но в том, что она существовала, убеждает гавайская, распространенная во всей Полинезии система родства, выражающая именно те степени кровного материнского родства, которые могли возникнуть только при такой форме С. (Энгельс, 40). Из этой С. выделялись целые поколения для образования отдельных С. В силу свободной любви из нее могли выделяться и небольшие групповые С., и даже индивидуальные С.; но потомства таких С. при невозможности основать самостоятельную С. должны были возвращаться в С. своей матери, а не в С. отца, которая, по действовавшему тогда порядку, была им вполне чужда. В роде своей матери они были кровными родственниками, а в роде отца — чужими. Если отщепенцы не возвращались почему-либо в род своей матери, они примыкали к чужеродным С. и тогда впадали, по мнению Шредера, в проституцию. Территориальная группа Кунова (обнимающая лишь нисходящих по мужской линии) является при дальнейшем своем развитии вместе с тем и тотемической группой, т. е. все жители одной и той же территории имеют один и тот же тотем, который в этом случае передается по мужской линии. Тотем есть предмет одушевленный или неодушевленный (по большей части — растение или животное), от которого человеческая группа считает себя происшедшей и который служит этой группе и эмблемой, и коллективным именем. В одной и той же территории могут существовать, по мнению Кунова, и две группы — одна территориальная, другая тотемическая, — не совпадающие между собою; тогда на этой территории могут проживать индивиды, носящие различные тотемы, и в таком случае тотем передается по женской линии. Путем дальнейших гипотез (более или менее произвольных) Кунов приходит к заключению, что принцип утробного происхождения устанавливается лишь в довольно позднюю историческую эпоху. Если разуметь под кланом группу индивидов, считающих себя родственниками, но исключительно распознающих это родство по тому признаку, что они все носят один и тот же тотем, то клан является семейным обществом (если, напр., тотем — волк, то все члены клана считают себя происшедшими от волка и называют себя волками); но клан отличается от всякого рода С. именно тем, что родство в нем исключительно основано на общности тотема, а не на определенной кровной связи (см. Клан). Точно так же отличается клан от племени, деревни и от всяких групп, имеющих основы исключительно территориальные: эти общественные группы или вовсе не знают тотема, или же, что редко случается, тотем является у них лишь переживанием и значение его все более и более стушевывается. В этих случаях тотем уже не натурализирует, так сказать, человека, точно так же, как теперь ношение несколькими лицами одного и того же имени не делает из них членов одной и той же С. Тотем является не условным знаком, а символом религиозной жизни; в первобытные же времена человечества поле действия религии ничем не ограничивалось. Отсюда следует, что передача тотема по женской линии имеет капитальное значение в образовании первобытной семьи. Везде, где такая передача установлена, она свидетельствует о существовании утробных кланов, а так как она чаще всего встречается у народов, стоящих на самой низкой степени развития (Австралия), то все ведет к заключению, что первоначально в состав клана входили только женщины и ими избранные мужчины. 3) С. пуналуа, не допускающая полового общения между представителями одного и того же поколения, постепенно образовалась из кровной семьи. Исходной точкой этого процесса послужило, вероятно, запрещение полового общения единоутробным братьям и сестрам (т. е. детям одной матери), завершился же он запрещением брака даже между отдаленными родственниками с материнской стороны. Общность жен продолжалась, но выражалась в следующей форме С. (по гавайскому обычаю): известное число сестер, единоутробных или более отдаленных (т. е. двоюродных, троюродных и т. д.), были общими женами своих общих мужей, в число которых, однако, не допускались их братья; эти мужья не называли уже друг друга братьями, но "пуналуа", т. е. близкими сотоварищами, как бы компаньонами. Подобно тому и группа единоутробных или более отдаленных братьев имела в общем браке известное число жен, между которыми не было их сестер, и эти жены также называли друг друга "пуналуа". В этой форме семьи появилась впервые необходимость в разряде племянников и племянниц, двоюродных братьев и сестер с материнской стороны. "Как только решительно было изгнано половое общение между братьями и сестрами и даже отдаленными родственниками с материнской стороны, С. пуналуа превратилась в род, т. е. образовала тесный круг кровных родственников по женской линии, которые не должны были вступать между собою в брак" (Энгельс, 42 и 45). Ревность стала проявляться в более обширной области; только единокровные братья (т. е. предполагаемые сыновья одного и того же отца от разных матерей) не ревновали друг друга, так как состояли законными мужьями одних и тех же жен. Никакой брачной формы еще не существовало, так как и девицы, и юноши вступали в половое общение в силу рождения своего, а не по выбору. Половые общения между членами одного и того же матриархального рода признавались прелюбодеянием и строго наказывались. Свободная любовь стала чаще проявляться в выделениях индивидуальных С. из С. "пуналуа", причем жена, вероятно, чаще всего похищалась из чужого рода. В С. "пуналуа" отец был неизвестен, но отцы были известны; в некоторых же случаях мать, вероятно, знала отца данного ребенка, а так как в отношении движимости мужья нередко являлись единственными приобретателями (путем охоты или войны) тех или иных вещей, причем могли и удерживать их в своем отдельном пользовании, то у отца, когда ему известны были его дети, могло появиться желание оставить вышеуказанные вещи в наследство этим детям. В этом уже заключались зачатки перехода от матриархальной С. к патриархальной. В эпоху господства С. пуналуа племя длилось на известное число родов, т. е. групп, объединенных кровным родством по матери, внутри которых браки были строго воспрещены; мужчины, принадлежавшие к одному из родов, могли брать себе жен только внутри племени (эндогамия), но должны были выбирать их вне своего рода (экзогамия). Таким образом, при строгой экзогамии рода племя, охватывавшее совокупность родов, оставалось всегда эндогамным. Другие основания экзогамии заключаются в следующем: первоначальный клан (фратрия) дробился впоследствии на второстепенные кланы (под первоначальным кланом следует разуметь племенную группу, а под второстепенным — родовую, но в дальнейшем изложении удерживается терминология Дюркгейма в силу особого вышеуказанного значения, придаваемого им клану; см. E. Durkheim, "La prohibition de l'inceste et ses origines", в "Ann?e Sociologique", 1898 и 1899). Клан отличается от С. в современном смысле этого слова, но составляет во всяком случае основное семейное общество. Члены этой группы не только считают себя происшедшими от одного и того же предка, но состоят в таких отношениях, которые всегда считались характеристическими для родства. Так как кровосмешение заключается в половом общении между индивидами, состоящими в родстве запрещенной степени, то экзогамия (не дозволяющая половых общений внутри клана) является воспрещением кровосмешения именно потому, что клан есть первая С., социально установленная, а понятие о кровосмешении возникает только там, где семейные отношения признаны и организованы обществом. Правда, австралийский клан заключает в себе и малые С., состоящие из мужа, жены или жен и малолетних детей; но это, так сказать, частные группы, без всякой определенной нормы, произвольно образующиеся и распадающиеся. Они относятся к клану, как различные дружеские ассоциации или естественные С. относятся к нынешней законной С. Экзогамия в своем первоначальном виде не распространяется далее утробного клана, но засим она обнимает собою и отцовский клан, а иногда идет и дальше. Какие же причины обусловили появление экзогамии, т. е. закона, воспрещающего всякое половое общение между носителями одного и того же тотема? Так как тотем есть бог, а тотемизм есть культ, то причины экзогамии следует искать в религиозных верованиях обществ, стоящих на низших степенях культуры. Причина эта найдена; она является частным случаем общего религиозного учреждения, лежащего в основе всех первобытных религий и называемого табу (слово полинезийское, но понятие общечеловеческое). Этим словом называют совокупность ритуальных запрещений, препятствующих во избежание опасных последствий магического заражения всякому прикосновению между предметами (или категориями предметов), в которых пребывает начало сверхъестественное, и другими предметами, лишенными этого характера или обладающими им не в одинаковой степени. Первые предметы табуированы в отношении последних. Так, обыкновенному человеку строго воспрещается прикасаться к жрецу, к вождю или же к орудию культа, потому что в них пребывает бог или сила, превышающая силы человеческие; коснувшись их, обыкновенный человек должен получить губительный для него удар или толчок и погибнуть от заражения. Между вышеизложенными запретами и экзогамией усматривается следующее отношение: экзогамия также запрещает всякое прикосновение, а именно сексуальное общение между мужчиной и женщиной одного и того же класса. Представители обоих полов должны избегать друг друга с тою же тщательностью, как всякий избегает предмета священного, и всякое нарушение этого правила возбуждает такое же чувство отвращения, как нарушение табу. В основе этого факта лежит женская кровь. У всех народов, стоящих на низшей степени культуры, женщина совершенно изолируется как при первом появлении у нее менструации, так и при периодических ее повторениях и при послеродовых очищениях; в это время никто не смеет к ней прикасаться. Она становится, таким образом, хроническим табу, пока у нее не прекратится менструация. В этом отношении женщинам придается сверхъестественное значение, признаваемое дикарями за всякою кровью, капля которой, пролитая на землю, делает эту землю табу (в силу этого всякий раз, когда австралиец проливает человеческую кровь, он принимает тщательные предосторожности, чтобы она не попала на землю). Значением крови, как "души тела", объясняется и необходимость впустить несколько капель семейной крови в чужого человека для приема его в клан (blood-covenant), a также и то, что члены клана, считая свое общее происхождение от одного и того же тотема (волка, ворона и т. д.), признавали себя плотью от его плоти и кровью от его крови, воплощением одного и того же принципа, одною душою в разных телах. Вполне понятно после этого, что в первобытных кланах признавалось только материнское происхождение. Тотем матери сообщался детям; только посредством женщин распространялась кровь, общее пользование которою обусловливало единство группы. В этом отношении положение мужчины было почти подобно положению, созданному римским правом для женщины. Клан, к которому он принадлежал, им и кончался; он был finis ultimus familiae suae. Простейшее понятие о крови, сочетавшись с тотемическими верованиями, породило определенные ритуальные правила. Правила эти, в свою очередь, сочетались с ходячим понятием полового общения и породили экзогамию, благодаря которой сложились многие привычки, ныне входящие в состав нашего нравственного темперамента. Гипотезы Дюркгейма относительно первоначальной тотемической С. держится и Колер (J. Kohler, "Zur Urgeschichte der Ehe: Totemismus, Gruppenehe, Mutterrecht"), с тою, однако, разницею, что Дюркгейм признает коллективную С. лишь в виде соединения группы братьев с одной женщиной и группы сестер с одним мужчиной, причем полагает, что такая форма С. довольно поздно появилась в эволюции С., а Колер думает, что тотемизм должен был привести одновременно и к материнской С., и к коллективной С. более общего и древнего вида, в которой неопределенная группа мужчин соединялась с неопределенной группой женщин ("Ann?o sociologique", т. I). 4) На границе между диким состоянием и варварством возникла парная С. с индивидуальными браками, заключаемыми на более или менее продолжительное время. Для эпохи варварства она представляет, по мнению Энгельса, такую же характеристическую форму С., какую для дикого состояния представляет групповой брак, а для цивилизаций — моногамия. Парное супружество все более и более укреплялось по мере того, как классы "братьев" и "сестер", между которыми брак был невозможен, становились многочисленнее. Индивидуализм стал проявляться в более интенсивной форме и вступил в борьбу с древним коллективизмом. И в этой C., однако, брак обыкновенно заключался не по любви, а в силу традиции: муж и жена предназначались друг для друга чуть ли не с колыбели. Брачущиеся большею частью являлись представителями того же племени, а между представителями одного и того же рода соблюдалась строгая экзогамия. Браки заключались сначала лишь посредством похищений; позже установилась обязанность платить штраф за похищенную невесту, что послужило основанием для покупки жены. И в этой форме С. отец редко мог с уверенностью признать своими детей своей жены: брачный союз заключался на непродолжительное время, прелюбодеяния и произвольные прекращения семейной жизни были обыденными явлениями; дети, по материнскому праву, продолжали во всяком случае следовать за матерью. Свободная любовь, основанная на свободном выборе жены и мужа, по-прежнему оказывала свое полезное воздействие и способствовала укреплению парной С. По мере того, как материнское право вытеснялось отцовским, значительно развивалась и ревность, индивидуализируясь все более и более. Проституция тоже усиливалась вследствие шаткости и неустойчивости парной С. — Все формы доисторической С., только что описанные в общих чертах, являются лишь гипотезами, более или менее обоснованными. Третий тип С. (С. пуналуа) выработан на основании весьма ценных в научном отношении открытий Моргана, относящихся к так называемым классификационным системам родства; но все затруднения, возникающие при рассмотрении этих систем, еще далеко не разрешены. Четвертый тип С. (парная С.), который, по мнению Моргана, установился в средние времена варварства, не соответствует степени культуры того времени (Lothar von Dargun, "Studien zum ?ltesten Familienrecht", ч. I, Лпц., 1892). Парная С., вероятнее всего, существовала в виде исключения в течение всех доисторических времен и во всяком случае не может считаться индивидуальною С. (см. ниже, VI). Существуют и другие гипотезы о доисторических формах С. Одна из них принадлежит Франсису Лакомбу ("La famille dans la soci?t? romaine"). Под браком он разумеет всякое сексуальное общение мужчины с женщиной, от самого простого, случайного, до самого сложного и верного сожительства. По его мнению, сексуальные отношения людей весьма долго не подчинялись решительно никаким правилам. Такое состояние характеризуется, и по его мнению, общением жен, с редкими исключительными браками, заключенными на более или менее продолжительное время. Установив эту исходную точку, Лакомб признает, что человечество дошло до моногамии, но что слово это не соответствует действительности, так как у народов строго моногамных существует и проституция, и прелюбодеяние. Произошло это оттого, что эволюция брака совершалась односторонним путем: к супружеской верности принуждалась главным образом женщина, вследствие чего человечество прогрессировало от беспорядочного полового общения не до моногамии, а только до моноандрии (или монандрии). Если признать несомненным то положение, что эволюция брака вполне совершилась пока лишь в отношении женщины, то возможно в брачных формах установить другие категории. Сначала существовало беспорядочное общение полов, или безграничная полиандрия. Из этого состояния человечество вышло двумя расходящимися путями. На первом пути эволюция имела следующий ход: родовая полиандрия, классовая полиандрия, семейная полиандрия. На втором пути соответственный ход был: полигиния, полигиния конкубинарная (см. Конкубинат), моногиния. Во всяком случае не эволюция нравственности руководила прогрессом брачных форм, а экономические условия и различные домашние устройства (L. Tillier, "Le mariage, sa g?n?se, son ?volution", 1898). Обширная литература о доисторической С. дает возможность и теперь установить некоторые основные положения относительно родового и семейного быта доисторических времен. Наиболее существенные из этих положений следующие: 1) Род не есть разросшаяся С. (М. Ковалевский, "Первобытное право. Вып. I. Род", М., 1886). 2) Первобытная С. была групповая, а не индивидуальная, причем семейные группы в своем объеме все уменьшались до преобладания индивидуальной С. того или иного вида. 3) Материнское, или матриархальное, право предшествовало отцовскому, или патриархальному, праву, существовало наряду с ним и теперь существует не только в виде различных переживаний прошлого, но и в виде действующего права. Первые два положения не вызывают в настоящее время никаких серьезных возражений; третье критически разработано Даргуном (в опровержение доводов Вестермарка, Старка и других) в указанном выше предсмертном его сочинении, из которого преимущественно позаимствовано последующее изложение оснований прав материнского и патриархального (догматическая работа Даргуна о материнском праве вышла гораздо раньше, под названием "Mutterrecht und Raubehe", Бреславль, 1883). с) Основания прав материнского и патриархального. Главное недоразумение в спорах о материнском праве кроется в том, что смешивают два различных совершенно понятия: о власти и о родстве. Родство основано на кровном союзе (о значении родства в истории культуры см. соотв. статью), между тем как власть, независимо от этого союза, происходит от различных исторических причин (см. Власть; G. Tarde, "Les transformations du pouvoir", 1899). Между материнским правом и матриархатом (материнским владычеством), между агнатическим родством и патриархатом (отцовским владычеством) на самом деле нет никакой необходимой связи, точно так же, как и между материнским правом и беспорядочным половым общением. Воздействия родства и половых влечений тоже нельзя отождествлять, как это делает, напр., Старке. Родственные отношения начинаются не с переменных отношений супругов, а с постоянных отношений между нисходящими и восходящими. Принцип кровного родства заключался фактически в общем происхождении от одной матери, так как отец не считался кровным родственником, да и отеческая любовь вовсе не в такой мере свойственна человеку, как материнская. Территориальные семейные союзы, как и полигамию, нельзя считать существенными причинами возникновения материнского права. Занятие зарождающимся земледелием, предоставленное женщинам и связанное с индивидуальною собственностью жены на обработанную ею почву (установленное Липпертом), не составляет необходимого условия образования материнского права, но значительно содействует его развитию и порождает матриархальные явления. Все потребности, удовлетворяемые в первобытные времена только родственным союзом, неудержимо влекут человека к признанию единого материнского родства. Установлению материнского права способствует все то, что ведет к недостоверности отца, — полиандрия, одолжение жен или отдача их в наем, частое их похищение, непродолжительность брачного союза и т. д. Признаками существования материнского права являются: жительство мужа в доме жены или матери ее, привилегированное положение брата матери (диаметрально противоположное принципу патриархата, который не знает никакой власти, кроме отцовской), исключительное наследование по женским линиям, преимущественное наследование женщин, а не мужчин и т. д. Иногда материнское право соединяется с приобретенною тем или иным путем женщинами властью — и тогда образуется матриархат, как, напр., в Тибете, где при владычестве женщин после матери наследовал не сын ее, а сноха (L. de Backer, "Le droit de la femme dans l'antiquit?, son devoir au moyen ?ge", 1880); но женовластие существовало иногда и без материнского права (см. Гинекократия). В некоторых отдельных случаях принцип матриархата поборол силу естественного кровного союза между матерью и детьми и привел к тому, что не рождение, а домашняя власть стала определять ребенка к той или иной С.; женщина становится матерью рожденного от другой женщины ребенка. У китайцев, напр., брак разрешается лишь с одной женщиной, но за ничтожные суммы могут быть куплены побочные жены, и все дети, рожденные от этих конкубин, смотрят на законную жену как на мать свою, а к своей настоящей родительнице относятся с презрением (J. Unger, "Die Ehe in ihrer welthistorischen Entwickelung", B., 1850). В основе образования патриархальной С. лежит покупка жен. Как только похищение жен заменяется покупкой, так зарождается право собственности мужа над женою. Но этим еще не определяется перевес отцовского родства над материнским. Так, по древнему ирландскому праву, дети, рожденные от прелюбодеяния, принадлежали мужу прелюбодейной жены, но действительный отец ребенка мог получить его за выкуп, уплаченный обманутому мужу. Из этого примера видно, каким образом совершался постепенный переход от кровного материнского к кровному отцовскому родству, помимо какого бы то ни было проявления отцовской власти. Отец С. желает признавать своими детьми лишь тех, которых он сам произвел, причем вопрос о принадлежности того или иного ребенка к С. разрешается уже в зависимости не от права собственности над матерью, а от чисто семейно-правовых отношений. Отсюда в патриархальном семейном праве две стадии развития. Первая, древнейшая, является эпохой установления отцовской власти, вторая — эпохой установления кровного отеческого родства. Материнское право, однако, и после покупки жены исчезает не сразу: его остатки или переживания замечаются и в древних С. греков, римлян и германцев. Этим объясняются затруднения, встречаемые при изучении древнего наследственного права всех народов, которое большею частью построено на двух основаниях родства, а не на одном. — Образование патриархальной С. и патриархата обусловливается не только покупкой жен, но и другими причинами. Ему содействуют, напр., переселения и кочевания, во время которых жена удаляется от своих естественных защитников — дядьев и братьев и с детьми своими все более и более поступает во власть мужа. Отношения агнатов между собою установились мало-помалу в древнейшей патриархальной С. как отношения власти, а не кровного родства. Наиболее употребительные наименования агнатов выражают лишь правовые отношения, между тем как названия родственников по женским линиям выражают действительное кровное родство. У древнейших европейских народов часто встречаются совершенно другие названия для родственников матери, чем для родственников отца. Утверждают, что у древних арийцев преобладала агнатическая система родства, что она всецело господствовала у греков во времена Гомера, у римлян — с незапамятных времен; но не следует упускать из вида, что когда греки и римляне появились в истории, они обладали уже более высокой культурой, чем германцы — 1500 лет или славяне — 2000 лет спустя. Весьма естественно предположить поэтому, что и греки, и римляне имели весьма продолжительное доисторическое существование, в течение которого у них агнатическая система родства вполне и укрепилась. Установившаяся окончательно агнация неминуемо влечет за собою следующее последствие: дети принадлежат безусловно С. отца даже и в том случае, когда мать их переходит в другую С. (хотя бы путем развода с их отцом); это правило удерживается в спорных случаях и после возникновения системы двустороннего родительского родства (когнация). В этом отношении у двух южно-славянских народов, стоящих на одинаковой степени правового развития, — у черногорцев и герцеговинцев — существует следующий интересный обычай. Когда муж безвестно отсутствовал в течение 9 лет, жена может вступить в новый брак; если первый муж возвращается, второй брак по его требованию может быть расторгнут и жена возвращается к первому мужу, дети же от второго брака остаются при их родителе; если жена окажется беременною при расторжении брака, она обязана родить в доме своего отца и ребенок отдается его действительному отцу. Вообще, нельзя признать следование детей за матерью (partus sequitur ventrem) естественным или очевидным положением даже в случаях конкубината или других незаконных сожительств. Такое положение разумеется само собою лишь в тех случаях, когда отец не может или не должен быть обнаружен. Исследования Моргана удостоверяют исторические случаи перехода (у индейцев) от материнского права к отцовскому родству; см. также у Летурно (вышеуказ. соч., стр. 410) случай окончательного исчезновения материнского права у кабилов, происшедш