? в русской жизни и литературе были явлениями, с одной стороны, подражательности, проистекавшей из знакомства с Западной Европой, с другой стороны ? оппозиции в консервативной части общества, возбужденной переделками русской жизни на иностранный лад. Со вступлением на престол Елисаветы Петровны жизнь верхних слоев русского общества подпадает под французское влияние. Внешним образом это выразилось в неумеренной роскоши, в стремлении к блеску и в том, что французский язык стал разговорным языком салонов. В галломании эпохи Екатерины II следует различать два течения. Одно было развитием подражательности Елисаветинской эпохи, расплодило еще болee щеголих и "птиметров", поддерживало циничность в отношениях полов друг к другу и создало богатую порнографическую литературу, отчасти переводную, отчасти оригинальную, вроде романа М. Д. Чулкова "Пригожая повариха, или похождения развратной женщины" (1770). Другое течение было серьезнее: оно выражалось в глубоком уважении к французским мыслителям и публицистам дореволюцюнной эпохи (особенно к Вольтеру, см.) и в стремлении, ? правда, слабом ? провести их учения в русскую жизнь. Плодом этого течения были "Наказ" и "Инструкция кн. Н. И. Салтыкову" импер. Екатерины II, доклады Бецкого, "Путешествие" А. Н. Радищева, "С.-Петерб. Журн. " И. П. Пнина и т. д. Внешняя подражательность первая вызвала литературных противников. Еще Кантемир в одной из своих сатир осмеял щеголя Медора. Фонвизин преследовал галломанию комедией "Бригадир" (1764), в лице Иванушки и советницы; галлофобией отличаются также его произведения "Выбор гувернера", "Разговор у княгини Халдиной" и "Письма из-за границы". Из других комедий того же направления отметим: Веревкина ? "Так и должно" (1786), Лукина ? "Мот, любовию исправленный" (1765), Николева ? "Самолюбивый стихотворец" (1775), Хвостова ? "Русский парижанец" (1788). Те же цели преследовали журналы, особенно "И то и cиo" и "Смесь". Самый серьезный вопрос, которого касаются указанные произведения, это ? воспитание. Мода требовала, чтобы оно было во французском духе, и чтобы воспитателями были преимущественно французы; но при этом совершенно отсутствовало понятие о том, какие качества должен иметь воспитатель. И вот, по свидетельству Массальера, воспитателями в Poccии бывали французы, "которые, по большей части побывавши в переделке у парижской полиции, явились заражать собою страны севера". Дидро назвал петербургских французов "сволочью, какую можно только себе представить". Реакция против увлечения французскими философами началась после Революции. Помимо административных и цензурных мер, она отразилась в целом ряде литературных произведений (опускаем из них переводные и направленные против Вольтера): "Дифирамв, изображение ужасных деяний французской необузданности, или плачевная кончина царственного мученика Людовика X VI", соч. Павла Икосова (1793-95); "Дух гражданина и верного подданного, в стихотворстве никогда не упражнявшегося, на старости злодеяниями французских бунтовщиков возмятенного" (1794); "Разговор Людовика XVI с французами в царстве мертвых" (1794); "Изображение мечты равенства и буйной свободы с пагубными их плодами", Ив. Лопухина (1794); "Благость и преимущество единоначалия", его же (1795). При императоре Павле галломания исчезла, при Александре I она возродилась, но вскоре внешние обстоятельства вызвали новый литературный поход на французов. Начался он с комедии "Высылка французов" (1807). Наиболее крупными деятелями в духе галлофобии были гр. Ф. В. Ростопчин и С. Н. Глинка. Первый, под именем Силы Андреевича Богатырева, написал "Мысли вслух на красном крыльце" (1807). Произведение это, формою напоминающее нынешние газетные "раёшники" малой прессы, имело большой успех и создало ряд подражаний: "Мысли не вслух у деревянного дворца Петра Великого, или послание Силы Сидоровича Правдина к Силе Андреевичу Богатыреву" (1807); "Мысли для всех от сердца и души, или послание украинского помещика, отставного капитана Трифона Сидоровича Правоговорова, к старому сослуживцу своему и приятелю Никите Севастьяновичу Праворусскому" (1813). Ростопчин написал еще в том же духе ком. "Вести, или убитый живой" (1807) и повесть "Ох, французы" ("Отеч. Зап." 1842, ¦ 10). С. Н. Глинка для борьбы с галломанией основал журнал "Русский Вестник" (1808-24), пользовавшийся, по сознанию самого издателя, очень кратковременным успехом и скоро обратившийся в ряд сереньких учебников по русской истории. Из других явлений галлофобии отметим: "Модная лавка" и "Урок дочкам" (1807), ком. И. А. Крылова, и басни его: "Крестьянин и Змея", "Червонец", "Ворона и Сыр" и др.; "Семейство Старичковых", др. Ф. Иванова (1808); сатиры кн. Д. П. Горчакова, сатиры А. Н. Нахимова ("Словесные обезьяны", "Пурсониада", "Мерзилкин"). Сферы галлофобии исключительно литературной касаются "Письма из сожженой Москвы", И. М. Муравьева-Апостола ("Сын Отечества", 1813?15 гг.). Выражением галлофобии явилась и "Беседа любителей российской словесности". Осмеянию французов были посвящены гравюры И. И. Теребенева и рисунки И. А. Иванова и А. Г. Венецианова, выходившие в СПб. в 1812 г. Наконец, дань галлофобии отдал и Грибоедов, обличительной тирадой Чацкого о "французике из Бордо".
Ср. А. Незеленова, "Литературные направления в Екатерининскую эпоху" (СПб., 1889); С. Бородина, "Галлофобия в нашей литературе прошлого века" ("Наблюдатель", 1887, ¦¦ 10?11).
М. Мазаев.